Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь
Для ночлега выбрали оседлавшую крутой холм мельницу. Пустую — умный мельник, судя по царившему везде порядку, снялся с места еще зимой, и это было отлично. Новых лиц Арлетта не вынесла бы, особенно услужливых.
«Фульгаты» устраивались основательно и умело. Кололи дрова, носили воду, расседлывали и обтирали лошадей. Графиню так и подмывало напомнить про бдительность, но остатки здравого смысла велели не учить ученых. Застать «закатных кошек» врасплох почиталось невозможным, но об одном Арлетта все же сказала. Уилер охотно согласился.
— Мерзкое зрелище, госпожа графиня, но вы не тревожьтесь, вязали ублюдка на совесть. Впрочем, засунем-ка мы красавчика в подвал…
Зачем Арлетта пошла на это смотреть, она не знала. Арно как-то говорил, что страх — штука несвоевременная. На тех, кто послабей, накатывает прежде времени, а сильные получают свое задним числом, когда все закончилось. Что ж, запишем себя в сильные и полюбуемся на закат…
Вид с холма завораживал; это еще не было севером, но обилие воды и россыпи валунов навевали мысли о Марагоне и о том, как Ариго привез ее к мужу. Один-единственный раз! Она не просила, но война притихла, а Пьер-Луи хотел сделать другу подарок. Сделал… Назад в Сэ графиня Савиньяк увезла серебряные марагские подвески, охапку кипрея и Ли с Эмилем.
Лето кончалось, кипрей почти отцвел и поседел, мальчишки стали маршалами — оба, — а в Марагону пришла война и утянула младшего. Арлетта смотрела в малиновый, будто марагская кокарда, закат и повторяла про себя письма Жермона и Придда. Они надеялись. Оба… Желание немедленно написать в Марагону было не из умных, но унять себя женщина не смогла. Отступив от обрыва, она пошла к дому, и тут же с травы вскочили сторожевые «фульгаты». Бедняги, как же им хочется посидеть у костра, почесать языки…
— Госпожа графиня, постойте!
Шабли никто не неволил, мэтр искал встречи сам. Похоже, кто-то из вояк угостил ученого мужа касерой, что явно придало ему смелости.
— Мне некогда, мэтр Шабли.
— Но выслушать меня вам придется!
— Хорошо, — согласилась графиня, завидев за спиной ментора вряд ли случайно сюда забредшего Сэц-Пуэна, — говорите, но я устала.
Шабли тоже мог бы устать — давно не путешествовал, да и здоровье… Однако начал страдалец бодро.
— Я требую, чтобы мне показали рукопись! — заявил он. — Профаны светские и, того отвратительней, церковные ничего не смыслят ни в истории, ни в словесности. Вам повезло, что рядом оказался я, более того, я предложил вам свои услуги. И что же? Меня, магистра описательных наук, отшвырнули, как подавшего не ту тряпку лакея!
Наверное, он в первый раз в жизни выпил. Наверное, он в первый раз в жизни не гадил исподтишка, а шел напролом, и Арлетте стало почти смешно.
— «О не взглянувший под ноги путник, исполненный желчи, — нараспев произнесла графиня, — перстень, что поднят другим, лучше тебе позабыть!»
— Отвратительный перевод, — воскликнул мэтр, повергнув графиню в изумление, — не передающий и сотой доли глубины оригинала.
— Вы предпочитаете: «путник, прошедший беспечно мимо сокровищ забытых, рук не протягивай к ним, клад отыскавших коря»?
— Чушь! — Мэтр повысил голос, и Сэц-Пуэн удивленно взглянул на расхрабрившегося подопечного. — Полная чушь и безвкусица, но она меня ранит! Я не могу спокойно слышать, как презренный фигляр калечит божественного Иссерциала.
— Иссерциала? — Арлетта неплохо знала великого гальтарца и не могла вспомнить ничего похожего на только что придуманные ею строки. — Вы, часом, не путаете его с… Павсанием Кабитэлским?
Магистр описательных наук не путал, он, даже не думая задыхаться, брызгал слюной и призывал на головы невежд и их покровителей громы, молнии и казни, до которых не додумались даже в Агарисе при эсперадоре Теонии. Беседа из забавной становилась неуютной, но уступать пьяному ментору Арлетта не собиралась, и тем более она не собиралась слушать злобный бред.
— Прекратите, — велела графиня. — Вы уже убедили меня в том, что доверять вам древние документы нельзя. Еще немного, и вы убедите меня, что вам нельзя доверять унаров. Отправляйтесь спать.
— О нет! — Шабли погрозил набалдашником трости зависшим над головой звездам. — Вы меня не прогоните, я уйду когда хочу, сказав что хочу! Вы думаете, я вас боюсь? Да я вас ненавижу! Вас, ваших наглых сыновей, которые скоро обломают зубы о дриксенских молодцов… Талигу давно пора проиграть и сдохнуть! Я хочу видеть, и я увижу, как ваш драгоценный Талиг едят черви! И вот тогда я…
Мышь пыталась лаять на сыр, ей казалось, что у нее получается. Из этого могла выйти забавная притча, но как же было противно…
— Мэтр Шабли, — не выдержал Сэц-Пуэн, — вы хотели говорить о переводах. Сударыня, прошу нас извинить! Мэтру Шабли… нехорошо, он не может отвечать за свои слова.
Это оказалось последней каплей — «больной» обрушился на Сэц-Пуэна с базарной руганью, бедняга ошалело захлопал глазом и хриплым шепотом напомнил:
— Здесь дама… Графиня…
— Старая безмозглая сука! — уточнил ментор описательных наук. — Что она понимает, а вот ты, недоумок! Ты перебежал к ней… Еще бы! Савиньяки бросят кость и одноглазому уроду, если тот их позабавит. У дворян костей много, но мясо они жрут сами! Наглые, жирные уроды, отцы тупых ублюдков, из которых и четверть не носит своего настоящего имени. Такие, как вот она, делают наследничков с лакеями и кучерами, а потом ублюдки, выхваляясь якобы предками, швыряют в канавы уже своих сыновей от простых девушек…
— Я поняла, — холодно перебила графиня. — Савиньяки принадлежат к породе невежд, третирующих великие и непонятые умы. Так было и так будет. По крайней мере, с вами.
— У кобылы… У любой кобылы…
— Теньент, вам лучше бы пожалеть вашу лошадь. Ей ваша благотворительность обходится дороже всех, — посоветовала графиня Сэц-Пуэну, словно не слыша, как мэтр орет про отсутствие мозгов, зверино-дикарскую сущность Талига и его непростимые прегрешения перед просвещенными соседями и поруганными светочами мысли.
— Сударыня, — несчастный комендант не знал, куда деваться, — я… Это… Мои извинения… Я… Конечно же, я…
— Успокойтесь. — Арлетта безмятежно зевнула и быстро прикрыла себе рот ладонью. — Прошу простить, я просто засыпаю на ходу. Покойной ночи…
Ментор продолжал изрыгать брань, но женщина уже повернулась к ранимой натуре спиной. Шаг. Возглас Сэц-Пуэна, полувизг-иолурычание и будто из ниоткуда выросшая черно-белая фигура с обнаженным палашом. Две фигуры!
Обернуться женщина не успела, ее толкнули в сторону и тут же подхватили, не дав упасть. Тонко свистнул рассекаемый воздух, раздался стук и какой-то влажный, с гнусным чмоканьем хруст.
— Все хорошо, госпожа графиня. — Как же тихо, как жутко тихо! — Порядок!
Новый ангел-хранитель. Оба… Второй — в шаге от товарища, тщательно обтирает клинок, а у его ног — мэтр Шабли, теперь уже покойный, и разрубленная пополам трость. Голова кружится, но не сильно, в запахи мирного вечера вплелась чужая, резкая струя. Это кровь — «фульгат» рубанул наискось, по плечу; темная одежда ментора от крови стала совсем черной, но лицо не задето, и на нем — то же выражение дикой, исступленной ярости, что и у пленного мародера. Мышь не только тявкала, мышь прыгнула, целясь в горло!
— Иначе никак было нельзя. — Сержант вбрасывает саблю в ножны, виновато разводит руками. — Мы с утречка на бесноватых насмотрелись, так у этого… зенки такие же стали. Спятил, вот и кинулся.
— Палкой размахался, — хмуро подтвердил второй. — А господин капитан сказали: следить, чтоб никакой беды! Да мы и сами с понятием.
Арлетта с трудом оторвала взгляд от крысиного оскала, и на глаза немедленно попался набалдашник менторской трости. Что бы свихнувшийся мэтр ни орал про отсутствие мозгов, попади он этим по затылку…
— Сударыня, — ожил обомлевший Сэц-Пуэн, — вам плохо?
— Все в порядке. — Только рука тянется к шее ослабить и так расстегнутый воротник. — Это слишком неожиданно даже для меня. Парни, где ваш капитан?
— У костров, должно быть. Кликнуть?
— Проводите меня к нему.
Хорошо, что темнеет, хорошо, что она близорука, хватит с нее перекошенных морд и крови. Такой тихий мэтр, такой безобидный… А если еще кто-нибудь свихнется? Взбунтовались же в Нохе вроде бы надежные гвардейцы.
— Сударыня, под ноги глядите. Каменюки тут.
Каменюки не бросаются на людей, это люди сдуру разбивают о них коленки, носы, головы, но уж лучше булыжник, чем ментор с палкой. Сколько же таких вот, до поры до времени смирных, оказалось в Олларии!
— Госпожа графиня! — Они только подходили к костру, а Уилер уже был рядом. — Что-то случилось?
— Капитан, — отчетливо произнесла графиня, — пленного мародера нужно немедленно убить. Похоже, это заразно… И знаете что, давайте вашу можжевеловую.
