Сергей Самаров - Славянский сокол
Дружина стояла рядом. Воины все слышали. Они, мужчины, прошедшие вместе с воеводой много схваток и сражений, принявшие на свое тело множество ударов и ранений, они смотрели на эту женщину-повелительницу не с уважением, как того требовало ее положение, но со страхом. И готовы были подчиняться ей, как подчинились бы самому Дражко, как подчинились бы князю Годославу, но не из-за любви, а из-за страха.
И воевода решился. Он поднял руку и подозвал к себе старого сотника.
– Попробуем… Остальные пока свободны. Как я говорил… По домам, попрощаться с семьями…
Рогнельда, похоже, и не сомневалась, что все будет так. Но и радости не показала. Восковое лицо без эмоций, ледяные бесчувственные глаза, бесстрастный равнодушный голос.
– С кого начнем? – спросила.
– Мистиша все затеял. Он сам у нас в подвале. Пожалуй, с его двора…
Она даже не кивнула. Просто слегка дернула поводьями, давая волю коню. Задержавшийся было от растерянности Дражко сразу догнал ее, чтобы указывать дорогу. Рогнельда не знает в Рароге ни одного дома, кроме Дворца Сокола. Значит, ему указывать путь.
– Надо послать дружину вперед, – и не скомандовала, и не предложила она. Не было в словах даже интонации живого человека. – Пусть прямо перед нашим приездом разобьют ворота.
Сотник ехал рядом и все слышал. Дражко кивнул ему. Часть дружины ускакала вперед.
– Кто у Мистиши дома?
– Сын должен быть. Бойко.
– Сколько ему лет?
– Мой ровня. Может, слегка моложе.
Рогнельда помолчала, или подбирая слова, или принимая решение.
– Он и ответит за своего отца, как я отвечаю за своего.
Едва кавалькада свернула на нужную узкую улицу, как десяток дружинников подступил с бревном к воротам большого боярского двора. Створки распахнулись со второго удара, как раз, когда Рогнельда вместе с Дражко подъехали. Сразу за воротами стояли рогатки. В большом, чуть не больше дворцового, дворе, ощетинившись копьями и прикрывшись щитами, стояли, готовые к бою, пешие боярские дружинники. Дражко воеводским взглядом определил сразу не менее двухсот человек. По донесениям соглядатаев, дружинников должно быть триста. Значит, еще сотня, скорее всего, конных, прячется за воротами в дворовых постройках.
Рогнельда сделала знак рукой, запрещающий дружине воеводы следовать за ней. Только сам Дражко и четверо стражников, все так же держа копья в боевой готовности, въехали во двор и встали перед строем. Стражники копьями раздвинули рогатки.
– Так вы встречаете свою повелительницу? – холодно спросила княгиня.
Ей никто не ответил.
– Где боярский сын? – Голос обжигал черным льдом и придавливал непоколебимой, уверенной, жестокой властностью.
Пауза длилась минуту. Потом раздвинулись щиты, и вперед вышел сын Мистиши – воин в дорогих золоченых доспехах, с мечом, рукоять которого украшена самоцветами. Дражко брал его с собой в поход против лютичей и убедился, что Бойко способен свои доспехи и оружие тщательно беречь не только от воров, но и от боя. Трудно ждать, что сын в отсутствие отца окажет сопротивление. Может быть, потому Дражко и выбрал для начала этот дом.
– Я забираю твою дружину на защиту княжества от внешних врагов, – ничуть не сомневаясь, что имеет право так поступать, более того, ничуть не сомневаясь, что ее послушаются, сказала Рогнельда. – Ты сам, – она даже руку не подняла, просто глазами показала, – отправляйся сейчас же во дворец. У нас в подвалах сыро и холодно. Отнеси теплую одежду для отца. Скажешь сотнику стражи, что я велела. Ему в клети до приезда Годослава сидеть. Казнить его будут потом, прилюдно…
– И до скорого приезда короля франков Карла, – добавил Дражко, чтобы слова княгини выглядели более убедительными и устрашили воинов в случае попытки к сопротивлению.
Но он хитрил и обманывал зря. Ни сам Бойко, ни дружина даже шепотом не попыталась возразить против распоряжений княгини. Такое облако уверенности плавало вокруг Рогнельды.
А вот зачем обманывает она? Обманывает холодно, расчетливо и бездушно, как это умел делать сам герцог Гуннар. Не с теплой одеждой к отцу отправляла она Бойко, а в соседнюю камеру. Теплую одежду заберет себе Ероха. А самого боярина и его сына будет пытками греть…
Неприятно лег этот обман на душу воина. Тень Гуннара висела над дочерью плотным покрывалом, не отпуская, заставляя действовать так же, как действовал бы он.
– Дражко! Куда выступить дружине?
Воевода позволил себе выехать вперед. На него смотрели совсем не так, как на княгиню. Ее откровенно боялись. А ему удивлялись, потому что все знали, какой страшный удар получил князь-воевода от предателя. И появление его сейчас и здесь лишний раз предупреждало дружинников об опасности непослушания и возмущения.
– Через час вы должны встать временным походным лагерем за северными воротами. Туда прибудут и другие дружины. Я буду давать смотр. Выступаем в ночь. Сбор походный. Запас многодневный.
Такой язык воинам был более понятен. Они даже расслабились.
– Куда идем? – раздался голос из глубины строя.
– Окружать Готфрида…
Фраза прозвучала настолько уверенно и одновременно насмешливо, что ее можно было принять и всерьез, и в шутку – кому как нравится. Но Дражко знал, что и когда следует говорить. Против десятитысячной армии данов, если только армия вся целиком снялась с границы, он с трудом сможет набрать тысячи четыре. Многих это смутит. Но недаром были произнесены слова о франкском короле Карле. Кто боится, тот поверит, что окружение армии Готфрида будет осуществляться вместе с франками.
– Опоздавшие к назначенному времени могут самостоятельно отправиться в подвал к кату Ерохе, – медленно, со значением сказала напоследок княгиня. – Не отправятся сами, туда же попадет их семья, – и дернула поводья, направляя коня за ворота.
Начало было положено…
* * *Начало было положено, но впереди было еще продолжение.
– Куда теперь?
– Теперь сделаем самое трудное. К боярину Косту.
Кост неуступчив, жесток. С ним так просто, как с Бойко, не договоришься. Он не лезет вперед, как Мистиша, он говорит мало слов, но всегда волком смотрит из-под косматых бровей. Родной брат верховного волхва Трояла, пользуется поддержкой всех других волхвов, стоит за старые порядки, когда княжеская власть была второй после власти храмов.
Едва отъехали на квартал, как из-за угла вынырнул Сфирка. Здесь он быстр – нет растерянности, что охватила его в спальной светлице Дражко, дело свое разведчик добро знает. Пристроился рядом с воеводским конем, тихо сказал:
– Из двора Мистиши гонцы по другим дворам побежали. Нескольких мы перехватили, однако всех не успели.
– Понял. Не снимай наблюдения.
Сфирка исчез так же скоро, как появился.
Еще два поворота по городским улицам. И глазам предстала картина, от которой у Дражко зашевелились усы, и он проклял свою неосторожную доверчивость. Случись что-то с ним, худо-бедно, но Рогнельда смогла бы, возможно, даже руководить обороной. Ее бы слушались. А так они вдвоем попали в ловушку.
Дружина Коста выстроилась поперек улицы от дома до дома, прикрылась щитами и ощетинилась копьями. Полный боевой порядок. Коста не однажды водил эту дружину на врага, и воины там опытные, которых одним окриком не сломаешь и на испуг не возьмешь. Дражко оглянулся. Вторая часть дружины стремительным бегом заходила сзади, отрезая пути отступления. У Коста три сотни воинов против сотни воеводской дружины.
Надо прорываться! Решение появилось сразу. И прорываться не через щиты и копья стоящих впереди, а через менее организованный строй, беглым маршем подступающий сзади.
– Попались! – Дражко не сказал, а зло выдохнул. – Как кур в ощип…
– Оставайся здесь, – вдруг совершенно спокойно ответила Рогнельда. – Все оставайтесь здесь. Я все сделаю сама. Только не мешайте. Моя стража – со мной.
Первым побуждением князя-воеводы было – окружить Рогнельду воинами и не слушать ее речи. Он уже рот раскрыл, чтобы отдать приказ. Но взгляд его столкнулся с льдом в глазах княгини, и язык отказался повиноваться. Дражко замер, сам словно замороженный.
– Ждите все здесь! – тихо повторила Рогнельда.
И продолжила путь. Она остановилась в десяти шагах перед строем и сняла перед воинами шлем, чтобы они узнали ее. Стражники попарно встали по обе стороны княгини.
– Кост, выйди ко мне. Тебе приказывает твоя госпожа!
Лед… Лед… Сплошной черный северный океанский лед в голосе! Ровное равнодушие, отсутствие эмоций, нет даже ударения ни на одном слове. И ни одной нотки в повышенном тоне. Все только так, что не оставляет сомнений: Рогнельда имеет право приказывать и распоряжаться. И она делает только то, на что имеет право. Никто, даже воины боярской дружины, не могли в этом усомниться.
Щиты раздвинулись точно так же, как во дворе у Мистиши. Сурово выступил вперед Кост. При его возрасте трудно носить доспех. Но он облачился полностью, как на лютую сечу.
