Канарейка Великого князя (СИ) - Росса Ольга Геннадьевна

— Нет тут ни одного офицера, ни одного солдата! — генерал продолжал свою пламенную речь, обращаясь к мятежникам. — Тут мальчишки! Буяны, разбойники, мерзавцы, осрамившие русский мундир, военную честь!

Я торопилась как могла, ища глазами Петра. Где же он?

И вдруг увидела знакомую фигуру. Он стоял, слушая генерала, правая рука была скрыта под бортом пальто. Неужели пистолет прячет? Лицо Петра ничего не выражало, никаких эмоций. Он шагнул вперёд, выходя из толпы.

— Петя, нет! Не делай этого! — отчаянный крик вырвался из моей груди. — Прошу тебя! Ради меня!

Любимый остановился, тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и начал озираться по сторонам, услышав мой голос.

— Петя! — толкалась я локтями, пробираясь к нему. Народ удивлённо разглядывал меня, но пропускал.

— Оля?! — Пётр всё же увидел меня и растерянно шагнул в мою сторону. — Ты что здесь делаешь?

— Я приехала к тебе! — остались последние метры, которые мы преодолели в одно мгновение. Пётр сгрёб меня в охапку, крепко сжимая.

— Зачем ты приехала? Ну зачем? — горячо шептал он. — Тут опасно, уходи, прошу тебя.

— Я уйду только с тобой! — замотала я головой, вцепившись в его плечи. — Не делай этого… прошу. Ты нужен мне и нашему малышу.

— Что? — опешил он, глядя в мои глаза.

— У меня появились первые признаки беременности, — шептала я, сдерживая слёзы. — Не оставляй меня. Я не смогу без тебя.

— Оленька, не плачь, — он взял мои щёки в ладони и поцелуем стёр выступившие слёзы. — Мы уйдём сейчас же.

— Только нужно проследить, чтобы генерал Милорадович договорил свою речь и убедил солдат покинуть площадь, — я кивнула в сторону офицера, который продолжал уговаривать солдат опомниться и не доводить дело до смертного греха. — Тогда они уйдут и не будет кровавой бойни.

Пётр задумался, развернулся в сторону генерала и тут вдруг резко выхватил пистолет из-за пазухи. Не успела я опомниться, как прозвучал выстрел!

Генерал даже вздрогнул; вместо него на землю упал подбирающийся к нему князь Оболенский, который сжимал в руках солдатское ружьё. Раненый князь сыпал проклятиями, но его быстро подхватили под руки и увели с площади.

Я обняла любимого, понимая, что он выстрелил в руку своего товарища, предотвратив убийство генерала.

— Пойдём отсюда, пока меня не схватили, — тихо проговорил Пётр, обняв меня за плечи. — Здесь небезопасно.

На этот раз я позволила любимому увести меня из гущи событий. А генерал Милорадович всё говорил и говорил, его голос раздавался громом по площади, лилась речь, внушая выступившим полкам, что следует вернуться в казармы.

— Да здравствует Милорадович! — выкрикнул кто-то из солдат. Его клич подхватили остальные, скандируя имя генерала.

— За императора Николая Павловича! — прокричал сам Милорадович, и войска его поддержали.

Мы вернулись в карету, на которой я приехала. Пётр обнял меня, и я наконец-то расслабилась, понимая, что успела. Слёзы тихо покатились по щекам.

— Ну что ты, не плачь, — ласково прошептал любимый, вытирая большим пальцем мои слёзы. — Прости, что заставил тебя беспокоиться.

Мне нужно было выплеснуть свои переживания, накопившиеся за последние дни. Потом расскажу Петру о сне, который помог мне вспомнить историю восстания.

Карета стояла на месте. Мы не уезжали — хотели убедиться, что солдаты уйдут. И когда полки строем стали покидать площадь, радости моей не было предела. Пушечные выстрелы так и не прозвучали, никто не погиб. Восстание сошло на нет. Милорадович всё же имеет большой вес среди офицеров и солдат, он смог уговорить их не делать того, что посрамит честь русского воина. Николай Павлович даже принял присягу от тех, кто только что пытался пойти против него.

— А ведь Трубецкой так и не пришёл на площадь, — вдруг произнёс Пётр, наблюдая в окошко, как солдаты маршируют по дороге. — Кондратий очень надеялся на него, ждал, что он поведёт войска за собой.

— Видимо, понял, что может оказаться на виселице, — вздохнула я.

— Якубович тоже отказался вести войска на штурм Зимнего дворца, — продолжал любимый рассказывать подробности. — Мне же готовили участь убийцы Николая Павловича, но я сразу отказался.

— Зачем ты вообще пришёл на площадь? — покачала я головой.

— Я дал слово, что буду там, и не мог бросить своих товарищей.

— Ты хотел убить Милорадовича, — с упрёком посмотрела я на любимого.

— Сам не знаю, что нашло на меня, — он сжал челюсти. — Кажется, кто-то подлил мне в питьё подчиняющего зелья, чтобы я послушно действовал. И даже знаю кто.

— Рылеев? — догадалась я на кого он намекает.

— Да. Понял, что по доброй воле я не буду стрелять в Николая Павловича, — Пётр посмотрел мне в глаза. — Когда я стоял в толпе, в голове вдруг появилась навязчивая мысль, что генерал-губернатора нужно убить, пока он не уговорил солдат отступить. Если бы ты не появилась и не окликнула меня, я бы так и не очнулся от наваждения. Всё же запечатлённая магией пара способна на многое. Твой голос помог мне прийти в себя и не совершить смертного греха.

— Всё закончилось? — с надеждой я смотрела на пустеющую площадь. Зеваки расходились, военных тоже почти не осталось.

— Думаю, нам пора ехать. Завтра выезжаем в Москву. Ты ведь не против? — на его губах наконец-то появилась лёгкая улыбка.

— Я только за, — и прильнула к груди любимого, слыша как бьётся его сердце.

Пётр крикнул кучеру трогать, и карета поехала по улицам Петербурга.

— Знаешь, чего я хочу больше всего на свете? — мечтательно спросил Пётр, не выпуская меня из своих объятий.

— Чего? — изогнула я бровь.

— Назвать тебя своей законной супругой, — его глаза сияли радостью. — И я очень счастлив, что у нас будет ребёнок. Нужно как можно скорее обвенчаться. Ты ведь согласна?

— Я давно дала своё согласие, — и выставила руку, на которой красовалось обручальное кольцо, — я теперь всегда ношу его на положенном пальце, как невеста.

— Оленька, счастье моё, — восторженно прошептал Пётр, целуя меня так нежно, а я наконец-то приняла свою судьбу.

Да, я родилась в двадцать первом веке, но волею Высших сил оказалась в прошлом. Здесь моё место и судьба, моя любовь и счастье. Не знаю, что теперь написано в учебниках истории про восстание на Сенатской площади, но здесь оно пошло по другому сценарию.

_______________________

(*) Речь генерал-губернатора М.А. Милорадовича перед восставшими на Сенатской площади 14.12.1825

Эпилог

Прошло 2,5 года

В открытое окно задувал лёгкий ветерок, принося с собой аромат скошенной травы — садовник трудился на лужайке возле дома. Как же я люблю проводить лето в нашем имении. Здесь уютно и тихо, жизнь течёт размеренно и не спеша.

Я сидела за письменным столом и строчила ответ на письмо барона Штейнгеля. Раз в полгода он присылал нам весточку из Сибири, где находился в ссылке. Его арестовали, как и многих причастных к восстанию, суд вынес приговор — ссылка. Письма барона всегда дарили мне радость и удовольствие от общения с умным человеком подобным способом.

Год назад в июле состоялось долгожданное венчание Ольги Алединской и Александра Демидова. Конечно, больше всех эту свадьбу ждала именно я, только тогда все тревоги и переживания о судьбе Ольги отпустили меня. Выйдя замуж, она покинула службу в качестве фрейлины великой княгини, так и не вспомнив, что с ней произошло в те ноябрьские дни. Не знаю, как Михаил Павлович отреагировал на перемены в Ольге, но никаких слухов об их связи в обществе не ходило. И слава богу.

Елена Павловна к данному моменту родила ещё двоих дочерей от мужа, Елизавету и Екатерину. Думаю, великий князь всё такой же хороший и внимательный отец, несмотря на то, что долгожданного наследника у него до сих пор нет.

О восстании много писали в газетах, и шумиха вокруг него долго не утихала. Расследования, суды длились почти полгода. Я боялась, вдруг кто-нибудь из арестованных, знавших меня, расскажет о подмене фрейлины. Но Пётр заверил меня, что никто не проболтается, потому как он наложил на своих товарищей заклинание молчания, как когда-то на меня. И оказывается, целовать при этом вовсе необязательно. Пётр признался, что тогда просто хотел почувствовать вкус моих губ.