Eldar Morgot - Звезда Даугрема
Маленький мхец, проснувшись, глухо заворчал и этим спас Зезве жизнь. Длинный нож вылетел из снежной пелены и просвистел рядом с виском Ныряльщика. С чавкающим звуком утонул в снежном покрове ели за спиной Ныряльщика. Ыги-метальщики ножей! Зезва отбросил одну палку, выхватил меч Вааджа. Маленький мхец что-то испуганно бормотал и ухал. Еще один нож чиркнул по рукаву, покатился в сугроб. Ветер, мой милый ветер… Медвежонок бешено задергался, больно двинул ножкой Зезве в поддых. Не ожидавший такого, человек со стоном согнулся в три погибели. А над головой просвистел третий метательный нож. Откуда-то донесся лающий крик, не иначе, кто-то отдавал приказ.
— Спасибо, малыш, — пробормотал Зезва, отступая к заснеженному дереву. По спине струился холодный пот. Их спасло еще и то, что невидимые метальщики точно так же страдали от плохой видимости, как и он.
Три ыга выросли перед ними, словно духи снежной метели. Зезва обхватил левой рукой Медвежонка, выставил меч перед собой, рассматривая врагов. Меховая одежда, белые накидки для маскировки, шапки со свисающими лисьими хвостами. Маленькие щиты, надетые на левые руки. Короткие лыжи, лишь одна палка в руке. Блестящая от густо намазанного жира кожа. Бородатые свирепые лица.
Снова налетела метель, закрутила колючими щупальцами, и ыги с диким воплем ринулись в атаку. Зезва отбил новый удар топора, развернулся, успев отразить выпад зашедшего с бока ыга. Тот яростно зарычал и принялся описывать топором круги над головой. Его товарищи разошлись в разные стороны, охватывая мзумца слева и справа. Ныряльщик широко расставил ноги в лыжах, осторожно отъезжая назад. В голову пришла дурацкая мысль о том, что если бы вчера кто-нибудь сказал ему, что он с детенышем мхеца в одной руке и мечом в другой, будет отражать натиск трех ыгов во время снежного бурана, он бы…
Удар! Два удара сразу. Ыги, казалось, играли с ним, он уже видел их мрачные ухмылки. Живым хотят взять? И это мечники, у них нет ножей для метания. Значит, метальщики прячутся рядом. Никогда еще в жизни Зезва не был так благодарен метели и ветру. Еще один выпад! Зезва едва не упал, ноги разъехались в стороны. Плечо онемело, безвольной плетью повисла левая рука. Вторая палка зарылась в снег. Ныряльщик в отчаянии прижал сжимавшую меч правую руку к спине Медвежонка. Но маленький мхец держался крепко, только глухо зарычал, заворочался.
— Не бойся, малыш, — проговорил Зезва, чувствуя, как ярость приходит на место страха. Нет, он так просто не сдастся!
— Хер вам, дерьмо ыговское! — Ныряльщик описал мечом круг над головой. Ложный выпад, разворот. Ухает от неожиданности Медвежонок. Удар! С воплем ыг опрокидывается на спину, зарываясь в снег. Хватается за руку. Кровь на снегу, кровь! Зезва свирепо ощерился.
Но другие ыги не дали добить упавшего. Ухмылки исчезли, и горцы атаковали вместе, вынудив Зезву поспешно отступать к стволу высокой ели. Один из нападавших с диким воплем обрушил на мзумца свой топор. Зезва с трудом отбился, снова едва не упав. Силы уходили. Второй ыг зашел слева, его меч блеснул так близко от лица солнечника, что лишь чудо спасло Ныряльщика от верной гибели. Приковылял, держась за плечо, раненый ыг. Оскалившись, стал обходить ель. Зезва в отчаянии искал выход. Нужно бежать. Но как? Атаковать раненного!
Ыг с топором снова бросился вперед, Зезва с огромным трудом ушел от удара, развернулся, покачнулся, ища на снегу палки. Где же они?! Снег, проклятый снег засыпал! Курвова могила!
С торжествующим воплем ыг-мечник обрушил на мзумца несколько ударов, один из которых угодил в ушибленное плечо. Зезва зашатался, черные круги поплыли перед глазами. Боковым зрением он все же успел заметить усмешку горца с топором. За спиной что-то яростно бормотал раненый ыг. Все, конец…
Стена метели взметнулась яростным всплеском, огромная белая туша появилась из небытия, и с ужасным рычанием схватила огромными ручищами ближайшего ыга за голову. Дикий визг горца оборвался, когда с треском лопнул череп, и ошметки мозга разлетелись в разные стороны. Тихо заскулил Медвежонок. Зезва оперся спиной о ствол ели, снежные ветки осыпали его снегом, иголки утыкались в лицо. Плечо дико ныло. В глазах по-прежнему двоилось. Мелькнуло застывшее в ужасе лицо ыга-топорника. Чудовище схватило горца за ноги и с размаху хватило головой о дерево. Отбросило труп и обратило горящий кровожадный взгляд на третьего, раненого Зезвой ыга. Тот оскалился, выставил меч, но уже в следующее мгновенье захрипел, стиснутый в железных объятиях второго чудища, вынырнувшего из метели. Хруст костей, и мертвое тело отброшено в сугроб. Снежные мхецы пригнули косматые головы, уставились на прячущегося среди еловых веток человека. Втянули воздух носами и медленно двинулись к нему, глухо рыча.
Зезва, наконец, пришел в себя.
— Медвежонок, ты как? — спросил он, медленно отступая, держась за ветку.
Маленький мхец что-то бодро ухнул в ответ.
Ныряльщик уже начал разворачиваться, чтобы хоть как-то оттолкнуться от ели, за неимением палок, когда снеговики бросились на него. Их огромные ножищи были облачены в грубо сделанные снегоступы, но у Зезвы не было времени удивляться этому открытию. Он отчаянно пытался набрать скорость, втыкая меч в рыхлый снег. Испуганно заерзал мхец, все оборвалось у Ныряльщика внутри. Потому что еще одно снежное чудовище появилось из-за ближайших деревьев.
— Курвин корень, — в отчаянии вырвалось у Зезвы. — Так это за тобой, Медвежонок?
Мхеценыш затих, вцепившись в одежду.
Спасение пришло в виде внезапно усилившейся метели, которая снова закрутила бешенные вихри, погрузив опушку в белую пелену кусающихся снежинок. Зезва услышал разочарованное рычание снеговиков, и, не раздумывая, бросился вперед. Прочь, прочь от ельника, там метель слабее, и их легче увидеть! Куда он бежал, может, прямо в лапы бешено ревевших чудовищ? Но останавливаться не стал. Ветер налетал на покачивающегося лыжника, медленно скользящего по глубокому снегу. До слуха донеслись рычание и хруст веток. Снеговики идут за ним, по запаху идут…Ничего не видно. Только снежное царство вокруг. Плечо, он его совсем не чувствует. Мороз уже пробирает до костей. А затем он услышал новые крики. Тяжело дыша, Зезва опустился прямо в сугроб. Сумеет ли он снова встать?
— Ы-ы-ы-га-а-а!!
Свист. Резкий, усиливающийся. Нет, это не ветер… Зезва похолодел, неловко повернулся, застонал, когда плечо пронзила резкая боль. Проклятый ыг здорово приложился… Громко рыкнул Медвежонок, словно предупреждая, заелозил ножками. И Зезва, совершенно не осознавая, что делает, перекатился по снегу, смешно взбрыкнув ногами в лыжах. Вовремя. Потому что резкий свист оборвался, и не меньше десятка стрел ткнулось в окружающий снег, нашпиговав сугроб, в котором только что отдыхали беглецы. Ныряльщик сплюнул снег, неимоверным усилием поднялся, шатаясь на ветру. Плечо горело. Метель опять стихла, словно тоже решила отдохнуть. Зезва оперся здоровой рукой на меч, на мгновенье закрыл глаза, и двинулся вперед. Если ыгы-лучники его заметят, им с Медвежонком конец. Но в кого они стреляли? Наверное, просто на шум. А может, заметили снежных мхецов? Одна мысль о чудовищах заставила Зезву ускорить ход. Курвова могила, куда он вообще идет? Пока метель не уляжется окончательно, сориентироваться будет трудно. Он в редком ельнике, это уж точно… Или другая опушка? Рычит Медвежонок. Зезва бросился на землю. Новый залп. Арбалетные болты…Курвин корень, значит ыги совсем рядом. Поднявшись, Ныряльщик принялся дико озираться по сторонам. Что это мутно темнеет вот там? Дерево, дерево! Что страшнее — ыговские стрелы или снежные мхецы? Да, пока он на открытом пространстве, и пока бушует метель, мхецам будет трудно его найти, разве что искать по запаху. Но если ыги продолжат обстрел, рано или поздно… Свист! Новые стрелы! Курвин корень, сколько их там, неужели целая армия лучников?! Еще! Ныряльщик резко вильнул вправо, инстинктивно отпрянув от нескольких стрел, уткнувшихся в снег перед ним. Застонав, Зезва бросился в сторону ели, ворвался в заснеженные ветки, долго и мучительно кашлял. Маленький мхец заворочался на груди, и Зезва, откинув полу плаща, встретился взглядом с малышом. Карие глазки внимательно смотрели на человека.
— Медвежонок, как ты, приятель? — прошептал Зезва.
— Мапа… — прошептал мхец и, подумав, добавил: — Тати…
— Тати? — переспросил Зезва, осторожно погладив ребенка по голове. Интересно, сколько ему лет? Будь это человеческий ребенок, малышу можно было дать года два. Похоже, это мальчик…
— Тати, — кивнул мхеценыш. — Мапа…мапа!
Зезва повернул голову, схватил губами снега, сжевал. Затем дал немного снега своему маленькому спутнику. Он вдруг вспомнил, что меч Вааджа так и не засверкал, когда они с Весельчаком снимали с ели сеть. Зезва взглянул на почмокивающего мхеценыша. Меч сверкает, когда рядом страховидл, нелюдь… Ныряльщик на мгновенье прикрыл глаза. В голове слегка прояснилось, плечо по-прежнему ныло, но он, наконец, отдышался. Только вот уже болели ноги.
