Андрей Посняков - Ведьма войны
– И все же сверху видно куда как дальше, Митаюки.
– Тотемники принадлежат к старой вере, немец. Молятся зверям-покровителям. А колдуны иных племен полагаются на себя. Тотемники полагают их отступниками и недолюбливают. В общем, летающим драконам здесь не рады.
– Это как еретики лютеранские и католики благочестивые римского престола? – громко хмыкнул Ганс Штраубе, хлопнув ладонью о ладонь. – Так бы сразу и сказала! Тогда все ясно. Лютеране и католики, даром что христианами себя полагают, друг другу в глотку в любой миг вцепиться готовы, рвать, грызть и истреблять до дитятки последнего неразумного. Токмо страхом кары королевской и сдерживаются. Там же, где корона слаба, так и режутся насмерть, есть такое.
– А ты сам из каких будешь, немец? – поинтересовался сзади казак Кудеяр.
– Из макленбургских, клянусь святой Бригиттой! – вскинул сжатый кулак Штраубе. – Я убиваю только за золото, малец. Хочешь затеять ссору: плати!
Казаки рассмеялись, на чем богословский спор и затих. Хорошо, приотставший священник всего этого срама не расслышал.
Два перехода прошли спокойно, а к концу третьего Силантий вдруг громко заругался, указал вперед: там, над деревьями, поднимался сизый влажный дым, каковой от обычного костра никогда не случается. Для подобного поверх пламени охапку совсем сырой травы кинуть надобно.
– Опять мы дозор где-то прошляпили, други! Вишь, сигнал подают. Пока дойдем, для отпора изготовиться успеют.
– Сехэрвен-ми! – окликнула проводника Митаюки. – Далеко нам еще?
– Один переход полный, и еще изрядно, – обернулся сир-тя. – Иногда к вечеру добирались, иногда раньше. Как идти.
– До города еще два перехода, – перевела на русский ведьма. – Дальше идем или спасаемся от греха?
Девичья подначка вызвала у ватаги лишь легкий смешок, и Матвей махнул рукой, приказывая двигаться:
– Ничего! Сломаем и собравшихся.
Юная чародейка мысленно кивнула, соглашаясь с мужем. Ветховерные тотемники известны своими мудрыми шаманами и провидцами. Так что приход дикарей предсказан ими, верно, еще прошлой весной. И потому успела дальняя стража поднять тревогу, нет – значения не имело. Местные сир-тя к войне готовы. Да и дозоры здешние столь хороши наверняка лишь потому, что сами загодя предупреждены старшими колдунами об опасности. С северянами не схитришь, надеяться можно только на грубую силу.
К сигнальному костру сходило трое казаков, однако никого там, понятно, не застали. Воины свое дело сделали, город упредили – и погибать теперь в безнадежной схватке отнюдь не стремились.
Пошарив немного окрест и не найдя ни врагов, ни следов, подсказывающих о путях отступления, ватажники вернулись к отряду. Огня тушить не стали – не хватает еще подтверждение о своем визите посылать!
– Дальше идем, – махнул рукой Матвей Серьга. – Не ровен час, засаду язычники на привычном путевом привале задумали. Попортим им сию задумку.
Возражать атаману никто не стал, и ватага почти до полуночи продиралась через лес, остановившись, только когда пленники в темноте завалились с одними из носилок. Ночевать пришлось в каком-то густом ельнике, прямо на земле, изрядно ободравшись о лапы, да еще и поужинав всухомятку, – людям было уже не до костров.
Единственным казаком, которому подобный отдых пошел на пользу, стал Матвей Серьга. Новым днем он уже не чудил и перед сумерками остановил ватагу на поляне возле ручья с шумным перекатом, между обложенных камнем нескольких закопченных очагов с поставленными над ними треногами и перекладинами. В общем – на самой настоящей путевой стоянке, каковые оборудуют себе купцы, разъезды, охотники али иные странники, часто ходящие по одной и той же дороге.
– Однако, мы на торном пути, – заметила юная чародейка. – То тропка была узенькая, а тут вдруг дорога широкая. Куда ты нас завел, Сехэрвен-ми?
– Дык, отсель до двуногов часа четыре всего пути осталось! – испуганно оправдался лопоухий проводник. – Местные часто ходят. Коли не с рассветом выступать, а после сборов утренних, аккурат тут первый привал получается. Да и путь важный. Коли к закату повернуть, то вскорости россох будет, там сразу на три города тропы расходятся.
– Славно, – кивнула Митаюки, откладывая себе в память сию важную деталь, и перевела услышанное пояснение на русский, для казаков.
– Половина перехода, стало быть, – кивнул Матвей. – Ну, коли так, то надобно и дневку учинить, отдохнуть перед сечей после долгого похода.
Казаки решение сотника мрачно одобрили. После предыдущего привала всем хотелось выспаться и пожрать. Ну и, понятно, снаряжение ратное тоже проверить не мешает.
– Молебен отстоять хорошо бы, – добавила Митаюки, чем сразу заслужила одобрение священника.
– Верно глаголешь, дщерь христова! – воздел он палец к небесам. – О душе своей помышлять надобно во первую голову! О душе, а не о плоти.
Ведьма так часто приходила отцу Амвросию на помощь в делах мирских и церковных, что мужчина, похоже, привык считать ее прихожанкой, хотя крещения чародейка так и не приняла. Боялась очень, что христианский бог убьет ее колдовскую силу. Ибо в чародейских схватках молитвы священника почти всегда одолевали древнее колдовство сир-тя. Посему силами истового белого шамана она пользовалась, но сама норовила держаться поодаль.
Так и на рассвете, когда отец Амвросий созвал ватажников на заутреню, юная ведьма предпочла отступить в сторонку, скрыться за боярышником, а потом вдоль ручья да по тропиночке отойти так далеко, чтобы и краем уха молитвы не различить. Здесь, на берегу у шумного переката, в окружении сирени и бузины, Митаюки-нэ раскинула руки и подняла лицо к свету, подпевая ветрам, водам, птицам и листве.
Ощутив привычное уже состояние наваждения, чародейка вышла на дорогу и вскорости была уже в городе тотемников, поклоняющихся двуногам.
Здешнее селение выглядело немного странным. Оно полностью вытянулось вдоль самой реки, на полосе шириной в сотню шагов между берегом и густым ельником. Почему – непонятно. Митаюки даже не поленилась пробраться в заросли, осмотрелась за елями – но лес там был как лес, самый обыкновенный. Осина, черемуха, много рябины и бузины, норы сусликов и гнезда птиц. Единственное объяснение, которое чародейка смогла придумать, – это наводнения. Возможно, при сильных дождях лес в низине затапливался. В то время как самый берег оставался сухим – он явственно поднимался выше.
Немного удивившись, ведьма вернулась к чумам и медленно двинулась в глубину города, пробираясь между беспорядочно стоящими домами: где только один меж водой и ельником на обширной поляне возвышался, а где и целых три бок о бок теснились.
Поселок пребывал в безмятежности, жизнь катилась своею колеей. В одних домах женщины выделывали шкуры – менква ведь одежду шить не заставишь, будь ты хоть трижды премудрый колдун! Многие вещи приходилось делать своими руками даже сир-тя. В других мужчины резали кость для украшений или лущили дерево на стрелы. На причалах кто-то возился с челнами – тоже работа для человека, а не порабощенного зверя, трое воинов, усевшись кружком, ощипывали кремневые пластинки то ли на ножи, то ли на наконечники копий – острие получалось длинное и широкое.
Однако, если прикинуть на глазок, хозяева находились только в одном из трех-четырех чумов и на одном причале из десяти. Как это всегда случалось, днем в городах сир-тя большинство жителей находилось на обширной площади перед святилищем. Здесь горели очаги, на которых готовилось общее угощение либо обжигались колья, варились настои, пропекались для затвердения либо коптились для сохранности шкуры. Проще говоря – делалось все, для чего нужен огонь. Ведь дрова для общих очагов обычно таскали порабощенные волей колдунов менквы, порою сваливая в пламя сухостоины в полтора-два обхвата. Для общего очага и такие годились, а для домашнего нужен либо хворост, либо колоть чурбаки на малые полешки. А зачем мучиться со своим огнем, если есть общий? Топить-то чумы незачем, под колдовским солнцем даже ночью всегда тепло.
Впрочем, как отметила для себя Митаюки-нэ, здесь, в городах тотемников, ни одного порабощенного шаманами менква она еще не видела. На юге, откуда она была родом, зверолюди трудились на благо хозяев чуть не в каждом селении. Тотемники же как-то обходились…
Возле очагов собирались занятые хозяйством мужчины и женщины, рядом с ними суетились и дети – играли меж собой, либо мешали родителям, либо просто отдыхали вместе с ближними и дальними родственниками. Юноши и девушки, по обычаю живущие в стоящих на отшибе по разные стороны от поселка Домах Девичества и Домах Воинов, где проходили обучение и воспитание, – тоже встречались здесь, когда проходили на священные обряды, на ужин или еще по какой необходимости. Здесь же, возле святилища, проходили и общие молебны, восхваляющие богов, здесь шаманили колдуны, здесь начинались все праздники, здесь, на священной березе, висели главные защитные амулеты…
