Сергей Самаров - Огненная звезда и магический меч Рёнгвальда
– Твоя беда в том, что ты весь раскрыт… Ты плохой колдун, потому что весь раскрыт… Не только поэтому плохой колдун, но это главное… – не слишком опасаясь уязвить самолюбие хозяина башни, кричала слегка глуховатая и потому громкоголосая старая Торбьерг в ответ на откровенные жалобы Гунналуга.
– Я не о том тебя спрашиваю, старая дура, какой я колдун… Это я без тебя знаю…
– А я о том тебе говорю, что ты спрашиваешь. Я давно за тобой следила. Уже лет пять назад ты начал совсем портиться. Даже я, здесь, в своей каморке, сидя, чувствовала все, что ты делаешь, и видела все, что у тебя внутри осталось. И со стороны все, кому Один дал дар, видели. Твоя беда в том, что ты хочешь работать не головой, а силой. Я тебе много раз говорила это. А ты попробуй поднять тяжеленный камень над головой. Такой тяжелый, что жилки на висках лопаются. Поднимешь? Будешь ты при этом видеть, что вокруг тебя творится? Заметишь человека, который тебе в спину из лука целится? Только плохие колдуны всю свою силу выставляют. Хорошие головой работают и силу берегут. Может быть, ты просто исчерпал все, что тебе было отпущено Одином? Все разбросал, что копить должен был. Я тогда еще думала, на сколько лет такого родника хватит? Ты плохой колдун. Ты разорвал связи между внутренним и внешним «Я» и потому не можешь восстановиться.
– Применяя свою силу, я делаю то, что другие сделать не могут, – ничуть не обидевшись, сказал Гунналуг и даже сам гордость в собственном голосе услышал, гордость за то, что он делает, а другие этого сделать не могут. – Ты вот головой работала, а тебя хотели ни за что на кол посадить. И посадили бы, если бы не я. Я заступился, меня послушали. Почему меня послушали? Потому что моей силы боялись. И сейчас боятся. И ни у кого мысли не возникнет меня на кол сажать… Я для них больше, чем хозяин…
Он лучше старухи понимал, что есть разные школы колдовства и у каждой школы своя методика воздействия. Его школа именно такая. Хотя ни один из известных ему трех представителей ордена темнолицых колдунов никогда не показывал в работе такой магической мощи, как он. Он тоже сначала не показывал. Просто не умел. И, Торбьерг правильно заметила, научился выплескивать свою силу с такой мощью только около пяти лет назад. Но именно в этом его ценность и значимость. Хотя не признать частицы правды в словах Торбьерг Гунналуг не мог. Когда он работает в полную силу, он открыт. И, наверное, доступен для ментальных ударов со стороны. Но любой ментальный удар он ощутил бы на физическом плане. Значит, на него шли не ментальные атаки. Может быть, астральные, что гораздо сложнее и в исполнении, и в отражении, потому что саму астральную атаку, в отличие от атаки ментальной, физически не ощущаешь, а ощущаешь только последствия.
Да… Скорее всего, на него шла астральная атака. А такая атака может идти с любого расстояния, потому что тонкий астральный мир не знает расстояний. Но сам Гунналуг в астральном мире не работает, и потому защититься ему сложно. А защищаться необходимо. Необходимо сделать сеть с печатью Аполлония. Это мощная защита, самая мощная из того, что доступно Гунналугу без седьмой гиперборейской скрижали. Только вот где силы взять для сотворения сети…
– Тебя бьют, как раба нерадивого, а ты думаешь, что с тобой играют… – продолжала старая Торбьерг. – Так скоро придется тебе в пастухи наниматься, потому что колдовать, как прежде, ты уже не сможешь, а заниматься предсказаниями штормов не захочешь. У тебя одного честолюбия на весь Дом Синего Ворона хватит. Да и не умеешь ты предсказывать… Или, если уж совсем опустишься и не пожелаешь честно себе хлеб зарабатывать, станешь учителем. Ученика из молодых ярлов своего Дома подберешь и будешь, как все учителя, учить его тому, что сам уже делать не в состоянии.
– Учитель сам должен уметь…
– Вспомни хорошенько, много умел твой учитель?
– Много… Хотя… Хотя он объяснял, а я делал… Он заставлял меня повторять заклинания, и все получалось… Ты хочешь сказать, что получалось не у него, а у меня?
– Конечно… Ни один колдун, пока может сам работать, не берет учеников. Когда иссякнет, когда в своем деле чувствует себя загнанной лошадью, становится учителем… Но твой тебя плохо учил. Он не научил тебя защищаться.
– Это я потом сам учился. По книгам. Я своего выгнал из Дома. Ты этого можешь не помнить, потому что тебя тогда еще не было рядом со мной.
– Плохо научился. И потому тебя сейчас бьют, а ты бессилен ответить. А выгнал ты его потому, что он ничего делать не умел. Если бы он умел, он бы тебя выгнал. А теперь сам в его положении, без сил, и все тебя бить готовы и из Дома выгонять. Готовься. Скоро погонят…
Гунналуг уже начал сердиться. Сколько можно повторять одно и то же!
– Это я все и сам знаю, старая дура. Разве я затем к тебе пришел, чтобы ты говорила и без тебя известное? Я подсказки от тебя жду.
– Что тебе подсказать?
– Как узнать, кто меня атакует? И как мне, несмотря на эти атаки, подпитаться?
– Ты что, разучился пользоваться треугольником? – с удивлением подсказала старуха.
– Треугольник этого не показывает. Я пробовал…
Торбьерг от удивления даже встала, уставившись куда-то в черную стену и шамкая беззубым ртом, словно заклинание читая. Гунналуг ждал молча. Наконец старуха заговорила:
– Не бывает такого, чтобы треугольник не ответил… Если хорошо сконцентрироваться, он даже прошлое и чуть-чуть будущего показывает. Не всем, но некоторым показывает.
– Бывает. Но на этот вопрос он не отвечает.
– Ты полностью уверен? Ты хорошо делал треугольник? – Она уже, тупая старуха, начала надоедать Гунналугу всерьез.
Ответ на такой вопрос колдун посчитал излишним. Он каждый день делает по десятку треугольников, и все они показывают ответы на его вопросы. И только два вопроса остаются без ответа – кто атакует его и как подпитаться.
Торбьерг опять замолчала надолго. Села на сосновую колоду, свое привычное место, и молча думала, шевеля беззубым ртом, произнося какие-то заклинания. Это могло длиться бесконечно. Теперь уже Гунналуг не выдержал.
– Что, собственный язык разжевываешь?
– Мерлин ставил защиту от глаза треугольника. Накладывал большую желтую печать. Больше никто этого не умеет, и заклинание знает только Мерлин. Ни один колдун в мире. Для такой защиты нужна сила не в пример твоей и моей вместе взятым.
– Ты хочешь сказать, что Мерлин…
– Мерлин уже слишком стар, чтобы ввязываться в эти игры. Он на две сотни лет старше меня. А мне тоже, кажется, уже много больше ста.
Она опять задумалась. И опять терпение Гунналуга не выдержало:
– Что думаешь? Скажи… Подумаем вместе…
– А ты не знаешь сам, когда треугольник не будет показывать? – спросила она мрачно.
– Родился и уже вошел в силу Хозяин? – вспомнил Гунналуг старое предсказание, что некогда родится колдун, по силе превосходящий всех своих предшественников многократно. Этому колдуну не нужны будут никакие заклинания. Он станет Хозяином всех магических процессов и будет менять их мыслью по своему усмотрению. Только лишь мыслью. И бороться с Хозяином методами колдовства будет невозможно. Ему можно будет только служить, но на службу он будет брать не всякого. Определить Хозяина просто – магический огненный треугольник не будет его показывать.
– Все ученые колдуны в один голос говорили, что этого быть не может и Хозяина выдумали маги земли Туле, чтобы пугать других колдунов, – задумчиво сказала Торбьерг.
– Но треугольник его не показывает. Значит, или Хозяин, или Мерлин…
Старуха вздохнула горько, помолчала, потом сказала:
– Я слишком долго живу… Я устала… Я могу решиться…
Гунналуг вспомнил еще одно предание, связанное с первым, и понял ее. Но от этого понимания волосы у колдуна зашевелились, и ощущение было такое, что под кожей головы, во множестве расплодившись, ползают какие-то мелкие и шустрые червячки. Это был животный страх…
– Двойной треугольник?
– Я сделаю это… Я сделаю… Это лучше, чем умирать на колу, но умирать когда-то надо… Особенно, когда жить устаешь… А я устала… Я устала на тебя бездарного смотреть… Лучше так…
И она сняла с пояса мешочек с магическим порошком…
Гунналуг затрепетал и отвернулся, чтобы не видеть, как старуха наложит один на другой два огненных треугольника. Вернее, он не желал видеть то, что треугольники покажут, в надежде, что и его не увидят с другой стороны. И даже к стене отошел…
Глава пятая
На предстоящий смотр дружин виков Ансгар взял с собой только два десятка полностью вооруженных воев Большаки и, естественно, самого «большого сотника». Большаку трудно было вытащить из-за стола, потому что подогретое греческое вино с пряностями пришлось ему по вкусу, и он все порывался взять его с собой, но расстраивался, что на свежем воздухе и на ветерке вино быстро остынет и потеряет характерные терпкость и вкус. Ансгар подтвердил: так оно и будет, и вообще такое вино пьют только дома и сидя за столом, за неторопливой приятной беседой. Даже лежа у очага не пьют. Так учила его мать, а она, научившись у своей матери, знала толк и в греческих сладких винах, и в том, как их следует пить.
