Николай Прокошев - Семь крестов
Вскоре прусс остался почти без средств к существованию, поэтому ему пришлось поселиться у Бальтазара Прустовского, старинного друга семьи Бронте. Тот разрешил Псу проживать у него бесплатно. Затем произошла та чертова драка, где он, вдрызг пьяный, случайно зарезал зарвавшегося брата, из-за чего и оказался в темнице. Остальное Анна уже знала, за исключением невидимки Бэзила, но Гектор решил пока не открывать своего тайного бесплотного покровителя.
– Какая печальная история, Гектор, – Анна поманила взволнованного, как будто заново пережившего те события, Пса присесть к ней на кровать. – У меня все было гораздо проще… кроме конца.
Действительно, рассказ девушки был типичен для людей ее круга. Деда Анны, эста по национальности, увели в плен ливы, продавшие его затем заезжему из Курляндии светскому землевладельцу. А тот, в свою очередь, подарил его и еще нескольких других невольников самбийскому епископу.
Там дедушка, тогда еще молодой крепкий мужчина, женился на такой же рабыне родом из Полоцкого княжества. С тех пор все их потомство принадлежало церкви, а точнее, лично епископу. Посему они относились к безземельным батракам и трудились на благо «Господа и верных сынов его».
Нынешний епископ вполне благосклонно относился к невольным пленникам и принял за обычай каждый год на день святых Петра и Павла[33] даровать свободу какой-нибудь семье, наделяя ее правами крепостных. Естественно, при условии обязательных оброка, барщины и десятины. Другим немаловажным условием считалось наличие хотя бы одного родственника мужского пола в семье. К сожалению, у Анны остались только мать и сестра, но доброжелательный прелат, оценив трудолюбие и кроткую доброту, принял женщин в число своей домашней челяди.
Вдруг Анна вздрогнула и зарыдала – ведь она беглая крестьянка, за это ее неминуемо ждет суровое наказание, быть может, даже каторга, а сначала розыск и позорный принудительный возврат. Искреннее доверие епископа чудовищно посрамлено – Господь такого не простит. Смущенно выслушав Анну, Гектор не растерялся и пообещал устроить все лучшим образом, переговорив со своими высокопоставленными друзьями из ордена.
– А знаешь, о чем я всю ночь думала? – казалось, девушка немного успокоилась.
– Нет. Скажи мне, – Пес опустил взгляд, ожидая услышать то, что ему так не хотелось. – Я думала о том, что очень хочу здесь остаться. С тобой, с Бальтазаром, ведь у меня больше никого не осталось, мне некуда идти, – тоненькие, все в синяках ручки Анны обвили шею Гектора. – Можно я здесь останусь?
– Ты не поверишь, – теперь на глаза прусса навернулись слезы, и он тоже обнял девушку, – я тоже об этом думал всю ночь. Боялся, что не захочешь. Но сейчас я тебя никуда не отпущу. Никуда.
Заглянув Анне в глаза, Пес хотел было ее поцеловать, но девушка, улыбнувшись, прижала свой палец к его губам и объяснила, что такие уловки возможны лишь после свадьбы. Все-таки она была религиозным человеком, воспитанная покойной матушкой в очень строгих правилах. Но то, что Анна намекнула на возможность пожениться, подняло Пса на седьмое небо. Вот она! Та самая, которую он ждал почти целую вечность и, пролив за нее собственную кровь, едва не лишился жизни.
Он ее полюбил – поэтому надо жениться, и как можно скорее. Как раз днем Михаэль их и обвенчает после обеденной службы. Она будет помогать по хозяйству Бальтазару, а он пойдет служить в проклятый орден, угробивший его родителей и еще не одну тысячу пруссов.
Но защита благополучия будущей семьи встала для Гектора на первое место, и он все-таки решил отбросить предвзятое отношение к братьям Дома тевтонского. Пес объявил Анне, что ненадолго отлучится, ему нужно договориться кое о чем со своим товарищем-священником, а она пусть идет завтракать вниз на кухню.
– Ну что, Псина, женушку себе подыскал, как я погляжу, – опять в самый неподходящий момент в мысли Гектора клином втиснулся Бэзил. – Хороша девчонка, только ей бы еще получше отмыться…
– А ты не лезь, куда не просят. Тебя, видно, завидки берут, – Пес вышел на неширокую вымощенную лишь около домов на тротуарчиках улицу. – Сам разберусь как-нибудь. Да, кстати, я тут подумал… Если к братьям на службу пойти, то, пожалуй, смогу ее защитить, как считаешь? А что до Бальтазара, то этот здоровяк сам кого хочешь одной лапищей зашибет. В общем, я, наверное, откажусь от твоих крестов.
– Твое дело, конечно, но вспомни, что ты видел у дядюшки на лопатке? Вспомни-вспомни.
– Это… был крест? – от неожиданности прусс чуть не запнулся о веселого курносого мальчугана, мастерившего кораблик прямо посреди дороги.
– А ты как думал? Что ему поставили клеймо?
– Опять ты меня облапошил, жалкий лгун!
– Значит, так. Можешь отказаться, но тогда, напоминаю, произойдут очень неприятные вещи. И уж не думаешь ли ты, Пес, – излюбленный насмешливый тон редко изменял Бэзилу, – что, взявшись за ржавый кинжал, сможешь защитить хотя бы себя, не говоря уже о твоей новой возлюбленной?
– Война будет через год, а то и через два. И к тому времени я буду фехтовать лучше любого мечника во всей Европе!
– Во-первых, с таким заявлением тебе гарантировано место придворного шута, а, во-вторых, кто сказал, что опасность исходит со стороны границы? И вообще, с твоего мира.
– Что-то я не пойму – куда ты меня втянул? С какого-такого моего мира? Ты рискуешь оказаться растертым в порошок, если хоть один волос… – остановившись около Барбаракирхе, Гектор погрозил воздуху кулаком.
– С нее упадет не только волос, а вообще вся голова, если будешь упираться. Тебя никто не тронет, пойми. Свое ты честно отработал, можешь уходить, но в этом случае не досчитаешься как минимум двух человек. Хочешь действительно их защитить, действуй, как я скажу.
– Хорошо, что надо делать, – Пес в очередной раз почувствовал себя букашкой по сравнению с этим чудовищным исполином Бэзилом.
– Вот это совсем другой разговор. – Гектору показалось, что дух улыбнулся. – Помнишь, я говорил тебе о встрече с родственниками? Настало время поближе с ними познакомиться. Зайди в кирху, договорись с Михаэлем о свадьбе, бери лучшую лошадь и скачи на косу[34]. Если тебе повезет – к вечеру вернешься к себе на свадьбу.
Как объяснил Бэзил, Псу нужно было скакать на север по косе шесть миль[35], затем свернуть направо к заливу в сторону танцующего леса. На Куршской косе кроме нескольких рыбачьих поселков и сторожевых застав никаких других поселений не было, поэтому Гектор мчался большей частью по пустынной дороге. За все три с половиной часа ему навстречу попались лишь орденский почтовый гонец и один небольшой купеческий обоз, груженный бочками с медом.
Прусс завел лошадь в сосновый лес и пробирался сквозь чащу до тех пор, пока не заметил указанное духом дерево. Эта сосна имела одно странное свойство, как, впрочем, многие другие деревья в этом лесу – в локте от земли она делала петлю и затем, снова распрямляясь, продолжала расти вверх. Именно в это необычное отверстие Бэзил и попросил пролезть Пса, шутливо намекая, чтобы он там не застрял.
– Если я тебя правильно понял, – Гектор спешился и привязал коня к ветке соседнего дерева, – ты хочешь, чтобы я пролез в эту дыру, образованную гнутой сосной?
– Твои потрясающие умственные способности иной раз заставляют меня усомниться в прозорливости самого царя Соломона, – очередная колкость Бэзила заставила Пса с досадой сплюнуть. – Ты буквально все схватываешь на лету. Полезай, полезай, чего стоять раздумывать?
– Доводилось мне в жизни делать много глупостей, но ползать на брюхе по сосновым колючкам – это впервые, – кряхтя, Гектор опустился на колени и, подобно гусенице, начал пролезать сквозь сосновую петлю. – Хотел бы я посмотреть, как бы ты здесь корячился. Вечно влезет невпопад со своими дурацкими штучками.
Родственники
– Прокс? Господин Прокс, вы где? – стоило Псу протиснуться сквозь дыру, как он услышал незнакомый голос, судя по всему, принадлежавший подростку. – Ах, вот вы где, хвала богам. Я думал, вас растерзал медведь.
Гектор действительно опешил, когда увидел того, кто его искал. Перед ним верхом на сером жеребце сидел парнишка лет пятнадцати откровенно прусской наружности – светлые волосы до плеч, узкий лоб и мощные скулы. Насмерть перепуганный юноша схватился за кинжал в ожидании возможного нападения.
Прокс? Почему его назвали Проксом? Кто этот голубоглазый веснушчатый мальчишка? И одет он как-то странно. Такую одежду – пышные шаровары со складками, полотняные рубахи и плащи с бронзовыми подковообразными фибулами[36] на плече – не носят уже лет двести, если не больше.
Неужели на косе еще остались языческие племена? Следом взгляд Пса упал на собственный костюм. Его котта, панталоны и замшевые сапоги исчезли бог весть куда. Взамен них появилось то же одеяние, что и у мальчугана, разве что с серебряной фибулой на плаще. И рукоятка короткого меча на поясе была инкрустирована золотом и янтарем. Гектор поднялся, отряхивая хвою и кору.
