KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Фантастика и фэнтези » Историческое фэнтези » Леонид Латынин - Чужая кровь. Бурный финал вялотекущей национальной войны

Леонид Латынин - Чужая кровь. Бурный финал вялотекущей национальной войны

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Леонид Латынин, "Чужая кровь. Бурный финал вялотекущей национальной войны" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И когда эта огромная, похожая на фестивальные кольца, четырехкрылая мельница вернулась в начальное положение, опять заговорил генеральный процентщик. Теперь голос его был похож на раскаленный, льющийся в ковш металл, глаза сияли, как рубиновые шары на кремлевских башнях, в которые была налита чистая кровь основных народов, населявших Москву.

И голос гудел, как Царь-колокол, когда он падал с колокольни Ивана Великого, и кусок колокола начинал отваливаться, тоже гудя в ответ разбуженной земле.

И Емеля из его речи узнал, что в его крови найдена кровь, которой-де нет ни у кого из стоящих здесь. И которая – вызов их такой совершенной и такой гармоничной, истинной, единственно правильной системе. И факт существования Емели – это пропасть на их единственно верном пути, которым они шли века и которым им идти еще века. И если сегодня они, а это должен сделать каждый, считающий себя истинным сыном отечества, не совершат правое дело тем же способом, что завещали предки, то их не поймут будущие поколения, не простят будущие поколения и проклянут будущие поколения.

Вздох отчаяния пронесся, как ураган по деревне, ломая деревья и срывая крыши, такой это был единодушный порыв, в эту минуту они понимали, завороженные речью и ощущением своего совершенства, что их система действительно лучшая в мире, и малейшее пятно на этой системе погубит эту систему. И их дети, которых они никогда не видели, а если и увидят, то не узнают, проклянут их единственную, их интересную, полную опасности, тревоги, ожидания, и волнения, и страха, и гибели, а значит, движения и подлинного непрерывного обновления и конфликта жизнь.

Рыдание повисло в ночном воздухе, факелы вздрогнули, как будто выстрелили из Царь-пушки. Но все замерло, когда Емеле дали последнее слово.

Емеля, захваченный общим порывом и отчасти речью генерального, сам был готов, удивляясь им, разодрать на себе одежды и посыпать голову пеплом и первым бросить в себя камень. Хотя за пазухой у него одного ничего не было.

Емеля сочувственно согласился с ними в это мгновение, вслух вспомнив о медвежьей крови, которая текла в нем, в его теле, в его душе и, разумеется, в мыслях. Вздох ликования прокатился по площади, у них было «право бросить в него камень», они были справедливы и перед собой, и перед веками, и перед законом. Счастлив был и Емеля, который мог принести им это счастье, Емеля истово чтил Божий завет.

Вздох ликования обошел площадь и волнами покатился на все четыре стороны света. Генеральный, прослезившись, слушал, смотрел и понимал, что это главная минута его духовной жизни – генеральное мгновенье.

Вдохновение забило в нем крыльями.

Не надо больше было ничего говорить. Он подошел к Ждане, стоящей внизу перед Емелей, и протянул ей свой камень. Общая карусель вдохновения захватила и Ждану, и ее память, и ее мозг. Она была частью этой площади, частью Москвы, частью мира, в ее крови гремел энтузиазм миллионов, не мешая еще более выросшей в ней любви к Емеле. И всей своей пружинистой, молодой, заведенной страстью любви и общего восторга и единства силой она швырнула камень, положенный в ее руку мокрой, липкой рукой генерального процентщика.

Емеля покачнулся, удар был точен и гулок, его услышали и те, кто был рядом, и те, кто был далеко от площади, его услышали Лета, Волос, Велес, Медведь. Пелена боли закрыла Емелин мозг, как закрывает сцену занавес с чайкой во МХАТе. И желудь, положенный в руку Емели Летой, выпал из его пальцев и закатился в лунку от камня, который вывернули из земли и сегодня положили за пазуху.

Люди покачнулись, огни потекли по груди, дыхание упало, как путник, сорвавшийся с моста, такого высокого, что упавший успевал состариться, прежде чем долетал до воды, и в это время часы ударили один раз.

Один удар со Спасской башни, башни, которая первая получила шатер наверх, задолго до прочих остальных, еще в 1625 год, и называлась она тогда Фроловской, на ней нужно было выстроить шатер для укрытия часов. И сделали этот шатер мастера Бажен Огурцов, Караулов и Загряжский. И когда построили его, старые часы сняли и продали на вес Спасскому монастырю в Ярославле, и поставили часы с «перечасьем»[7], и Кирилл Самойлов отлил для них тринадцать колоколов, и звук этих колоколов услышал Емеля, ибо удар учит и дает нам возможность слушать иную – иными не слышимую, но звучавшую именно здесь – музыку.

И после первого удара что-то сломалось в звуке, как будто он был из тонкого стекла, а кто-то с размаху это стекло швырнул в бешеной ярости о брусчатку Красной, и звук задребезжал и затих, и осколки, медленно позванивая, покатились по обрыву к Москве-реке, мимо Василия Блаженного, но не успели дозвенеть они, как зазвонили колокола Чудова монастыря, который стоял подле малого Императорского дворца, монастыря, который был поставлен на месте ханского конюшенного двора. За много веков запах ордынский выветрился из этой земли, и в монастыре пахло ладаном и горящей восковой свечой, запах был таким же, как и в монастырской церкви Николы Угодника, в которой плакал Емеля свою молитву за упокой святого великомученика Бориса.

Звонил серебряным звоном собор Алексия митрополита, построенный в первый раз в 1483 год, куда царь Федор Алексеевич узаконил не пускать женщин. Звонили золотым звоном колокола Благовещения Богородицы, ставшей на место храма Велеса, во второй голос с соборною Алексеевскою.

В алтаре Алексеевской икона Святителя Алексия, написанная на верхней доске города его, была в 1682 год изъязвлена ножом зараженного кальвинскою ересью еретика Фомы Иванова.

Звонили медным звоном колокола Чуда Архистратига Михаила; в этом храме в 1378 год был погребен по кончине Святитель Алексий, а при Иване Васильевиче в его человеческую бытность мощи Святителя были перенесены в Алексеевскую церковь.

Звонили колокола Чудова, в стенах которого в 1812 год опять пахло конским навозом, ржали кони и маршал Да Ву устроил себе в алтаре Алексия спальню, в алтаре, перед которым не раз на коленях истово молился инок монастыря иеродиакон Гришка Отрепьев.

И столько в этом звоне серебряном, золотом и медном, в этом дыме Леты и Велеса, не раз горевшего монастыря и ржанья монгольских и французских коней и в запахе их помета было смысла, сути, истины, правды и живой воды, голоса Емелиного Бога, что опрокинулось дальше еще раз сознание Емели, и опять он увидел ясно изображения людей, неба, площади.

Звуки и запахи освободили его от боли, беспамятства, воли, и силы, и права, и могущества бросающих камни, их множества и их единства. И град камней так же, по сигналу, ринулся на тело Емели, корежа его голову, грудь, ноги, руки, плечи, колени и не трогая душу.

Камни летели с севера, юга, востока и запада и перелетали через голову, и не долетали, и сознание, которое было еще недавно сумрачно и слепо, стало таким же ясным, как у Леты, когда она уходила дымом с этого же места в тот же Велесов день.

И он смотрел на то, как ставшие единой могучей стихией люди, в своей слепоте движимые революционным великим энтузиазмом, доставали камни из-за пазухи, швыряли их куда попало, камни перелетали с места на место, как птицы, и Емеле ударов досталось не больше, чем всем присутствующим.

Стоящие на западе били стоящих на востоке. Камни с севера ломали кости и черепа пришедших с юга. И стоял в воздухе крик радости точного попадания и крик боли от полученного удара, и так продолжалось это, пока не пропели петухи.

И когда куранты, прозвонив начало от попавшего в них камня, сломались и остановились, попусту внутри вращая колесами, и марш онемел, в живых во всем городе осталось не более четверти населения. И это для оставшихся меняло дело, им казалось, что все будет как прежде, свободные места ждут их, распахнув ворота и двери, все, кто был в центре площади, погибли первыми, те, кто был дальше, – выжили, и живущие поверх садового кольца готовились перебраться внутрь Китай-города, а живущие за кольцевой – поближе к Садовому кольцу, но о таком можно было мечтать. Ибо когда сознание стало возвращаться в их уже пылавшие ненавистью головы – ибо когда стали подыматься они, размазывая кровь по лицу подолом рубахи, и открывать глаза, они увидели один общий великий пожар, которым стала не только площадь, но и вся Москва.

Горели, подымая тучи гари, дыма, копоти, смрада в великий Жертвенный, Велесов, или Ильин, день.

На севере – Вологодский проезд, Енисейская улица, Игарский проезд, Каргопольская улица, Костромская улица, Магаданская улица, Северодвинская улица, Новгородская улица, Олонецкая улица, Тобольский переулок, Угличская улица, Холмогорская улица, Чукотская улица.

На юге – Бакинская улица, Ереванская улица, Каспийская улица, Керченская улица, Липецкая улица, Никопольская улица, Одесская улица, Перекопская улица, Севанская улица, Севастопольский проспект, Симферопольский бульвар, Херсонская улица, Черноморский бульвар, Ялтинская улица.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*