Александр Прозоров - Последняя победа
– Велю готовить топоры, – сделал вывод Нахнат-хайд и придвинул Митаюки большой пальмовый лист, на котором лежало нарезанное ломтями копченое и жареное мясо: – Отдыхай, госпожа.
* * *Прорубаться через джунгли пришлось не дольше часа. Вскоре передовые воины вышли на тропинку, ведущую в нужном направлении, повернули на нее и очень скоро выбрались на обширный песчаный пляж, прижавшийся к узкому и протяженному озеру, больше напоминающему старицу.
Появление воинов сир-тя, идущих с юга, вызвало у изможденных и грустных беглецов яркое чувство восторга. С криками радости несчастные кинулись навстречу спасителям, восхваляя Великий Седэй и быстроту, с которой столичные колдуны прислали помощь. Нательные крестики на груди воинов сир-тя заметили слишком поздно – когда сблизились до нескольких шагов.
– Во имя Иисуса! – вскинул над головой палицу Тарсай-няр, и христианские воины ринулись вперед, сбивая с ног мужчин, хватая женщин, охватывая ринувшихся врассыпную людей и сгоняя их обратно в кучу.
– Нахнат-хайд! Приведи мне старух, – потребовала темная ведьма, холодно наблюдая за происходящим.
– Колдуний не убивать! – тут же отреагировал вождь, бросаясь в гущу схватки, больше похожей на избиение.
Не прошло и нескольких минут, как перед Митаюки стояли на коленях сразу три увешанные амулетами престарелые женщины.
– Отвечайте быстро и честно, – предложила им девушка. – Вы уже успели упредить Великий Седэй о нападении сильного войска на его порубежье?
– Да! Да, подлая тварь! – радостно выкрикнула одна из пленниц. – Они все знают! Они придут и истребят вас всех! Скормят драконам, посадят на кол перед священной березой на главной площади столицы! Вам никуда не убежать, нигде не скрыться! Они найдут вас и намотают ваши кишки вам же на шеи!
– Ах ты тварь! – Один из воинов, не выдержав ее ненависти, коротким взмахом палицы размозжил старухе голову.
Митаюки поджала губы.
Нахнат-хайд отвесил пареньку затрещину, оттащил и дал пинка:
– Пошел вон, тупой менкв! В следующий раз домой за самовольство отправлю!
– А знаете ли вы, мудрейшие, кто командует сим победоносным воинством? – продолжила расспросы чародейка.
– Проклятый Советом Енко Малныче, приговоренный к смерти за измену, – пробормотала другая старуха. – Кто ты, юная дева? Я чую в тебе колдовской дар. Ты из древнего рода, пусть и не самого знатного. Почему ты предала свой народ, несчастная? Почему перекинулась к поганому изгнаннику? Чего ради обрекла себя на тяжкую смертную муку? Нечто ты надеешься, что веселье ваше продлится долго, несчастная?
Митаюки-нэ присела перед женщиной и заглянула ей в глаза. Шепотом спросила:
– Почему ты решила, что я к кому-то переметнулась, мудрейшая?
– Но ведь твой род… – попыталась ответить ей старуха, но девушка перебила ее:
– Мой род отдал меня на потеху иноземцам, никак не попытавшись спасти! И с тех пор мне предавать некого. Я одна. Одна и только за себя.
– Но ведь ты служишь Енко Малныче!
– Неужели? – улыбнулась чародейка. – Ты умудрена сединами, ведьма, и носишь амулеты старшинства. Ты не могла не учить детей в своем Доме. Ты должна знать учение девичества. Разве ты не рассказывала, как нужно правильно приручать мужчин? Дарить ласку, побуждая делать то, что нужно тебе. Хвалить, восхищаться, преклоняться, но направлять туда, куда желаешь. Позволять мужчине делать все, что ему нравится, если это не вредит твоей цели и твоей власти над ним. И поощрять любое разгульное веселье, если платить за него придется кому-нибудь другому. Смотри, мудрая учительница: веселье моих мужчин происходит за счет твоего народа. Именно вы подарите им славу, богатство и наслаждение. Но за все вместе в итоге расплатится Енко Малныче. Скажи, мудрая учительница, разве я не прилежная ученица? Разве я не усвоила ваши уроки наилучшим образом?
– Это были советы для семейной жизни! – выкрикнула старуха.
– Моей семьей стали белые иноземцы, – пожала плечами, выпрямляясь, Митаюки-нэ. – Могучему молодому богу казаков нужны ваши души. Значит, Иисус Христос их получит.
– Но что нужно тебе?!
Юная чародейка опять присела и шепотом, так, чтобы слышала только женщина, спросила:
– Напомни мне, мудрейшая, как вознестись над соперницами, стать первой, самой могучей и недостижимой, если другие девушки сильнее и знатнее тебя?
– Избавиться от них… – сглотнув, пробормотала старуха.
– Вот видишь, мудрейшая, – склонила голову набок Митаюки-нэ. – Это ваше учение.
– Но избавиться не значит убивать!
– Я не убиваю, – сказала чародейка. – Ваши деревни гибнут не из-за меня. Просто мужчинам нужно платить за послушание. Учение девичества не советует перечить мужу, если его увлечение не мешает планам жены.
– Чего же хочешь ты?
– Стать сильнейшей колдуньей в мире, – на самое ухо прошептала ей девушка.
– Но это невозможно! – воскликнула старуха. – Тебе не удастся избавиться от всех!
– Почему? – вскинула брови Митаюки. – Учение молодого бога запрещает чародейство и обращение к иным богам. Я не убиваю соперниц, мудрейшая. Я просто запрещаю несчастным губить свою душу. Новая вера сильна и быстро распространяется. Не прошло и полугода, как я принесла слово Иисуса Христа в земли северного Ямала, а на Ямтанге и Варанхае уже не осталось ни одной ведьмы.
– Еще остались… – глухо ответила учительница из Дома Девичества.
– Нет, мудрейшая, уже нет…
Митаюки-нэ хлопнула в ладони. Воины коротко выдохнули, и в спины старух вонзились копья с прочными кремневыми наконечниками.
Покончив с никчемными пленницами, молодые сир-тя тут же поспешили к товарищам, занятым куда более интересным делом. Рядом с правительницей остался только покрытый шаманскими татуировками Нахнат-хайд, внимательно смотрящий на свою госпожу.
Митаюки припомнила, что именно отвечала ей пленница – сама она говорила тихо, не для чужих ушей, что мог подумать вождь, и поспешила развеять возможные подозрения:
– Несчастная отчего-то решила, что я истребляю всех, кого считаю своими соперницами, – сказала она. – Но ты свидетель, я старалась сохранить жизнь всем, кого мы встретили на своем пути – и друзьям, и врагам! Я не уничтожала никаких соперниц, я спасала заблудшие души! И большинство спасла… Если бы не кровавый безумец Енко Малныче, убивающий всех, кого видит, живыми бы остались и обитатели этих селений. Я обратила бы их в христианство, не пролив ни капли крови!
– Да, госпожа, – поклонился Нахнат-хайд.
Митаюки, при всем ее нынешнем опыте, не удалось понять – верит ей бывший шаман или его просто устраивает происходящее? Поэтому она добавила:
– Теперь мне приходится исправлять за Енко его промахи. Нельзя допустить, чтобы в наших землях бродили толпы озлобленных сир-тя, жаждущих мести. Хочешь не хочешь, но их нужно истребить.
– Да, госпожа, – снова согласился вождь.
Похоже, Нахнат-хайд все же сомневался в ее искренности. Но бывалого вояку устраивало сложившееся положение, и он не собирался копаться в мелочах. Какая разница, каким именно богам поклоняется правительница, если она ведет своих людей от победы к победе и от добычи к добыче?
– Осталось два племени. Теперь нужно отыскать их, – сказала темная ведьма.
– Я думаю, они вернулись к своим чумам, госпожа, – предположил бывший шаман.
Митаюки-нэ вопросительно вскинула брови, и Нахнат-хайд продолжил свою мысль:
– При нападении сир-тя бежали из селения налегке. В лесу у них нет ни удобных домов, ни припасов, ни самых важных вещей. Пара ночей без крыши над головой… И они не могут не понять, что их никто не преследует. Посидев несколько дней среди кустов, без вкусной еды, поспав на голой земле и померзнув ночами, они попытаются пробраться домой и взять хоть что-нибудь. Не найдя там врагов, решат, что ужас миновал, и вернутся в привычное место. Просто станут намного осторожнее.
– Ты уверен? – усомнилась Митаюки.
– Нет, госпожа, – покачал головой бывший шаман. – Кому-то следует это проверить.
Намек был достаточно прозрачен.
– Я помолюсь Господу нашему Иисусу об озарении, – осторожно ответила юная чародейка. – Пусть меня не отвлекают. Найди мне иголку и нитку, Нахнат-хайд. Наверняка у кого-то из женщин они есть.
Девушка отошла к самому срезу воды, опустилась в мягкий песок на колени, положила на них руки ладонями вверх, закрыла глаза и сделала глубокий вдох, внимая и ощущая, сливаясь с окружающим миром.
В кронах за озером призывно мигнула живая искра, и темная ведьма обратила на нее все свое внимание, поглощая сознание, растекаясь чувствами по телу. Перетопнула лапами по ветке, потянулась всем телом, расправила крылья, вскинула голову, клекочуще прокричав приветствие солнечным небесам. Потом посмотрела вперед и вниз, на застывшую на берегу юную женщину в странном одеянии с названием «сарафан» – и спрыгнула с ветки, распахнув широкие крылья. Навстречу упруго ударил воздух, толкнул вверх, и в несколько сильных взмахов чародейка набрала высоту, стремительно помчалась над кронами, в минуту одолевая расстояние, которое двуногие осиливают разве что за час. Когда среди ветвей сверкнула солнечными зайчиками лента воды – спикировала, помчалась по зеленому тоннелю, то снижаясь, то несколькими взмахами поднимаясь обратно к зелени.
