Первый практикум. Напиток бессмертия. (СИ) - Воронина Ина

К восьми вечера Виктор заварил себе чаю и уселся за старый исцарапанный и прожжённый в паре мест письменный стол, чтобы проверить промежуточную работу десятой параллели. Ребята ждали оценки в понедельник.

Стол стоял у подоконника, занавески были открыты, так что Виктор периодически поднимал глаза и выглядывал на улицу. Вечерело. Осень потихоньку просыпалась в Ярославле. Ещё не окрасились ярким золотом и охрой скверы, только берёзы первыми нерешительно примеряли осенние наряды. Небо приобрело более насыщенный оттенок лазурита, утренние и вечерние сумерки затягивались, и в довершение ко всему начали накрапывать осенние дожди.

Виктор любил осенние дожди. Это вам не летние бури. Те вваливаются в город, как гусар в кабак, выдувают зонтики из рук, и наотмашь лупят по лицу каплями, как дуэльной перчаткой. Летом тучи внезапно глотают солнце и скребут набрякшим пузом по крышам домов. Сизый наволок наползает с грохотом и взрывается такими ливнями, заливая город, что люди бредут по воде, вскидывая ноги, как цапли в поисках ужина.

Да, осенью грозы вежливее. Вежливо приближаются и нежно обнимают пушистым дождём. Гром будто мягким валом прокатывается над землёй, а капли дружески хлопают по плечам и гладят окна. И аромат после этих гроз бывает чудным.

За окном как раз накрапывало. Умиротворяющий шелест дождя убаюкивал. Переполненные тучи накрыли город, скрывая свет удаляющегося на покой солнца. В сквере напротив зажглись фонари, облив уютным светом мокрые дорожки. По ним спешили горожане под цветными зонтиками. Виктор в очередной раз поглядел на сквер и поразился тому, как там темно, и проверил время. Было всего девять вечера. Ещё работать и работать. И он продолжил просматривать изобилующие ошибками опусы. Ну кто высоту в Ньютонах измеряет? Перезанимались ребята.

Виктор уютно устроился за столом и прихлёбывал чай, вчитываясь в работу Руслана Агеева из 10А. Задача: имея барометр, нужно определить высоту башни. Агеев предложил подняться до самого верха башни, прикладывая барометр к стене, а затем выразить высоту башни в барометрах. Вот хулиган! Любит выделиться! Виктор расхохотался, поставил четвёрку с припиской «переведёшь барометры в метры – поставлю пять». Строго говоря, Агеев ошибки не сделал. Условие задачи не указывало, в каких единицах, и каким способом нужно измерять башню. Прямая дорога ему в юриспруденцию или математику.

Вдруг какая-то мысль промелькнула на краю сознания Виктора, заставив его насторожиться. Он поднял глаза и осмотрелся – ничего. Он даже не мог понять, что его побеспокоило. Просто какое-то свербящее чувство вдруг ввинтилось в его мозг и осталось там, как заноза. Настольная лампа светила ровным светом, в квартире было тихо.

Тишина!

Виктор не помнил тишины в этом доме с самого своего рождения. Всегда в коридоре громко и надоедливо тикали часы, всегда что-то поскрипывало или дышало. Через стены доносились приглушённые отголоски соседских разговоров, под окном орали коты, гавкали собаки, гудели машины… Теперь всё исчезло.

Но даже не это напугало Виктора. Секунду назад он отчётливо слышал, как дождь громко и задорно стучит в стекло и по железному отливу окна. А потом звук дождя смяли, как лист бумаги. Все звуки просто пропали в одно мгновение. Стояла оглушительная гнетущая тишина, какая, наверное, бывает в космосе.

Виктор постучал пальцем по столу и с облегчением понял, что не оглох. Он напряг слух, стараясь уловить, хоть какой-то звук, но безуспешно. Виктор выглянул в окно, чтобы убедиться, что дождь прекратился, и похолодел. За окном ничего не было. Совсем ничего, как будто стекло снаружи заклеили непроницаемой чёрной бумагой. Исчезли фонари, прохожие, сквер… Исчезли даже потёки дождя на стекле.

Виктор вскочил, перегнулся через стол и потянулся носом к стеклу, чтобы оглядеть улицу. Но не смог увидеть даже металлический отлив окна с внешней стороны, который уж точно должен быть освещён из комнаты. Богданову стало жутко. Его пронзила безумная холодная мысль, что за окном не просто ничего не видно. Ему показалось, что за окном вообще ничего нет. Совсем. Ни сквера, ни города, ни земли, ни звёзд.

Окно забаррикадировала глухая темнота, которая ничуть не походила на ночь. Это была Тьма. Виктору вдруг стало тяжело дышать, на грудь давило, он опустился обратно на стул. Он ощущал приближение Тьмы, как если бы исчезновение света вокруг было лишь её предвестником. Она надвигалась. Омерзительное давящее ощущение нарастало. У Виктора болезненно заложило уши, как будто его сдавило водой на большой глубине. Двигаться тоже стало труднее, словно ему приходилось преодолевать сопротивление. Постепенно из тишины вынырнул еле слышный шёпот множества голосов. Невнятный, бессмысленный и настолько низкий, что Виктор слышал его не ушами, а костями, самым своим нутром.

– Кто здесь? – прошептал Виктор.

Он не надеялся услышать ответ, просто хотел услышать хоть что-то. Голос натужно поборол молчание, но прозвучал так бессильно, что напугал ещё больше.

– ..хэт хэ сах мес аммат исфет шесму им пет хэт хэ…

– Что?..

Звук нарастал, приближаясь со всех сторон. Виктор оглянулся и почувствовал, что его клонит к полу какая-то тяжесть. Он с трудом проталкивал воздух в лёгкие, широко открыв рот. Лоб покрылся холодной испариной. Виктор рванул ворот рубашки, сердце колотилось в горле. Он тонул.

Тьма за окном стала осязаемой, обрела плотность и плоть. Виктор видел, как она перекатывается по стеклу раздутым шершавым брюхом и шарит щупальцами. Она смотрела, Виктор кожей ощущал взгляд тысяч глаз. Враждебный, голодный взгляд абсолютного бесчеловечного зла, не способного осознать себя.

Виктор понял, что это конец. Сейчас чёрное изначальное бесконечное ничто поглотит его, и он исчезнет, будто его и не было никогда. От него не останется даже пыли. Он уже погиб, хотя всё ещё дышал. Руки тряслись, он прирос к стулу. Капля пота потекла по спине.

К ужасу Виктора, его настольная лампа начала тускнеть. Круг тёплого яркого уютного света сузился. Казалось, что вместе со светом исчезли и стены комнаты. Что в этой чёрной пустоте, в этом вакууме остались только стол и стул. И сам Виктор, подвешенный в чернильном шепчущем мраке, что ждал свою жертву. Терпеливо ждал, когда погаснет последний луч света, чтобы добраться до единственной искры жизни, дотянуться и сожрать.

Краем глаза Виктор уловил какой-то блик. Кулон-пёрышко из исчезнувшего магазинчика в подвале, небрежно подвешенный на лампу, каким-то образом поймал тускнеющий лучик и блеснул. Нет… Кулон светился сам. Сначала еле заметно, но со временем всё ярче, и Тьма шипела вокруг него. Тьме не нравился этот свет.

-…хэт хэ мешер сах ба ка хэт нэх грах… – рокотало Ничто, вызывая мучительную дрожь в костях.

Виктор трясущейся рукой схватил кулон и надел на себя. Тёплый толчок в область сердца придал ему сил вскочить. Виктор попятился, сшибив стул. Звук падения прозвучал не громче вздоха.

-…джу джу натар хотеп сах – бесновалась Тьма, разъярённая сопротивлением.

Виктор видел, как она клубится за окном, ощупывает стекло в поисках прорехи. Она давила, пыталась пробраться внутрь. Вдруг тишину разрезал высокий взвизг и треск. По стеклу пробежала трещина, за ней – другая. Тьма хотела смять комнату, как субмарину, зашедшую на глубину, где живым не место. Лампа замигала. Виктор вскрикнул и не помня себя рванул к выходу из комнаты. Почти оторвав ручку, он распахнул дверь и еле успел затормозить. Тьма уже окружила его и плескалась нефтяной плёнкой в дверном проёме.

-…хэ хэ мешер сах мешер сах апоп хэ сах! – шипело из Тьмы.

Паника сковала Виктора, он заорал не своим голосом и не услышал себя. Тьма окончательно поглотила звуки. Бежать было некуда. Виктор беззвучно надрывался, ощущал, как рвутся голосовые связки, ломаются под неподъёмной тяжестью рёбра, как вдавливает в черепную коробку глаза. Тьма начала вваливаться в комнату.

Вдруг яркий белый свет вырвался из его груди, резанув ядерной вспышкой. Ямку между ключиц обожгло нестерпимой болью. Кулон полыхнул сверхновой. Свет ударил, как взрывная волна, врезавшись в Тьму, и лягнул Виктора в грудь. Его оторвало от пола и понесло по воздуху, кожа горела от нестерпимого жара. Виктор понял, что умирает, выгнулся от боли, завопил и… проснулся, с воплем свалившись со стула на пол в своей комнате. За ним полетели тетради и ручки. Через секунду в комнату вбежала Мария Ивановна в ночной сорочке, растрёпанная и испуганная. Увидев мать, Виктор наконец смог замолчать. Мария Ивановна подбежала к нему, упала на колени и схватила его за трясущиеся руки.