Сергей Лукьяненко - Искатели неба (сборник)
– Пойдем в ресторан, – решил я. – Там и заночуем.
Ресторан был тут же, при караван-сарае. Небольшое дощатое здание, стоящее от двухэтажной гостиницы в сторонке, но почему-то рядом с конюшней. Кто ж так догадался строить… Здесь тоже было изрядно народа, видно, из первых двух дилижансов, но они вели себя куда спокойнее – сытная еда успела заглушить обиду на пограничную стражу. Кое-кто даже хохотал, вспоминая суровый досмотр и тупые вопросы стражников.
Мы устроились в уголке обставленной плетеной мебелью веранды, рядом со стайкой чинных молодых девиц, поглощавших под присмотром немолодой монахини постную кашу. То ли насовсем в какой-то монастырь в Иудее отправлялись девицы, то ли, за благочестие и учение, их послали на поклонение к святым местам – колодцу, Сестрой выкопанному, или переправе достопамятной… Но нрава девицы были строгого – одеты просто и небогато, ели тихо, глаз от тарелок не поднимая, молитву благодарственную раза три прочитали, встали будто солдаты по команде и вслед за своей наставницей гуськом удалились почивать. Их место тут же заняла большая семья, на паломников уже не слишком походившая – скорее, это был купец, своих отпрысков к торговому делу приучавший. Младшему пареньку лет было как Маркусу, и, чует мое сердце, намучился он на границе…
Строгого поста в подражание монахиням мы соблюдать не стали, заказали и жгучего гуляша, и жареных говяжьих медальонов. Вина, конечно, не было, но вот легкое светлое пиво османы грехом не считали, и мы взяли по кружке – мне с Хелен большие, Маркусу маленькую.
Как же, оказывается, хотелось горячей еды!
Ели мы молча, старались не торопиться, хотя и не сговаривались о том. Получалось это плохо, но никто на нас внимания не обращал. В зале ресторанчика появились местные музыканты, заиграли медленный вальс, чуток фальшивя, но с чувством. Несколько парочек даже принялись танцевать. Темнело все сильнее, и важный усатый османец прошел по ресторану, разжигая висевшие по стенам керосиновые лампы.
– Ильмар, долго нам не просидеть, – расправившись с гуляшом, вполголоса сказала Хелен. – Это в державном ресторане можно всю ночь кутить, и никто не удивится. А тут? Пиво пить, кружку за кружкой? Час, другой – народ по номерам разойдется. Останемся на всеобщее обозрение.
– На всех в гостинице номеров не хватит, – упрямо сказал я, хоть и понимал правоту летуньи.
– И что с того? Кто победнее – лягут спать в дилижансах, на своих местах. Кто побогаче… Другой гостиницы в селе, может, и нет, но поверь моему слову – сейчас прислуга свои комнаты освободит, по домам ночевать разойдется. Надо снять номер!
– Опасно.
– Ильмар, сидеть так – еще опаснее! – Хелен нахмурилась. – Ну что ты упрямишься? Давай пойду я, с женщины вряд ли документы затребуют, а потом вы с Маркусом присоединитесь…
Я молчал. Не нравилась мне эта идея. Мы в безопасности, пока сидим в толпе соотечественников, да еще и с трех разных дилижансов. Я-то с самого начала думал о ресторане, надеясь просидеть всю ночь в пьяной компании. Забыл, что у османов ни вина, ни коньяка, ни наливок в открытую не подадут. А люди и впрямь потихоньку расходились. Сейчас уже зал заполняли в основном те, кто в последнем дилижансе подъехал…
– Пойдем в храм Сестры, – решил я наконец. – Будет так… ты моя жена, Маркус наш сын, а едем мы к святым местам, молиться об исцелении разбитой параличом дочери, оставшейся в Державе. У нас обет ночами не спать, а молиться Сестре. Пойдет?
Хелен неуверенно кивнула. Само собой, если сказать священнику, что нам требуется ночь в молитвах провести – никуда он не денется, позволит в храме остаться. Еще и не такие странные покаяния на себя люди накладывают.
– Так что рассчитываемся, встаем, идем в храм… – начал я. И осекся, глядя на поднимающихся на веранду людей. Летунья испуганно повернула голову, ничего не поняла и раздраженно сказала:
– Девица симпатичная, но она с кавалером, Ильмар.
Но я смотрел не на девушку, и впрямь миленькую, идущую под руку с юношей – кстати, зря Хелен его кавалером сочла, лица такие схожие, что сразу ясно – это старший брат.
Я смотрел на высокого жилистого старика с желчным лицом, который заходил в ресторан, что-то выговаривая бледному, одутловатому, грубого сложения мужчине. Одеты оба были скромно, как паломники, единственной странностью была бритая наголо, под османский манер, голова мужчины.
Ну а как же еще монашескую тонзуру скрывать? Либо париком, что опасно, либо стрижкой наголо.
Я встал, чувствуя, как теплеет на душе. Будто все беды позади остались! Старик, выискивающий свободное место, глянул по-молодому зорким взглядом – и остолбенел. А я дружелюбно махал рукой, ни от кого не скрываясь. Что тут удивительного – вместе едем, только мы раньше в ресторан зашли, они позже!
Оцепенел и бритый мужчина, в немом изумлении складывая руки лодочкой и что-то беззвучно шепча. Видать, Жан Багдадский и Йенс вначале пошли в храм, предпочли пищу духовную пище телесной.
– Кто это? – тревожно спросила Хелен.
– Ой… – вдруг тоненько сказал Маркус и как-то съежился.
А лекарь и монах, оправившись, уже шли к нам.
– Жан и этот… Йенс? – Хелен просияла. – Они?
Вот что мне в ней нравится – сразу все схватывает!
Обидно – даже радости особой от встречи нельзя было показывать. А я в этот миг готов был вредному старику в ноги кинуться, словно блудный сын из притчи!
– Садитесь к нам, – сказал я громко, – мы уже заждались.
– А уж мы-то как, – не отрывая взгляда от Маркуса, сказал Жан. – О… вижу, узнал ты меня…
Маркус стесненно кивнул, пробормотал:
– Здрасте…
– Рад тебя видеть, дружок, – ответил лекарь, потом слегка поклонился Хелен. – Э… не имея возможности быть соответственно представленным… давайте сочтем, в силу обстоятельств, что мы давно знакомы?
Хелен улыбнулась и кивнула.
Йенс, опередив официанта, подтащил к столику еще два стула. Помог присесть Жану – видно, вымуштровал его лекарь, не хуже, чем Антуан меня.
– А где… – начал Жан.
– Мы разделились, – сразу сказал я. – Это долгая история… Почему вы уехали из Аквиникума?
– В гостинице нас ждало письмо. – Жан нахмурился. – Почерк был незнакомый, но… что-то не так?
– Все правильно, – успокоил я лекаря. – Молодец, Реми… это охранник епископа. Мы просили его оставить вам записку. Все хорошо. Жан, а здесь вы сняли номер?
– Жалкая комнатенка, и за непомерные деньги! – с чувством сказал лекарь. – А вы не смогли?
– Нет. Мы тут… случайно.
Перегнувшись через стол к ним поближе, я принялся рассказывать о наших приключениях. Вкратце, ясное дело. Про встречу с Жераром – тут Йенс выпучил глаза, про то, как к нам присоединился мадьярский паренек Петер, про то, как мы нашли Маркуса, Хелен, Луизу и Арнольда, про руссийского шпиона Фарида, про катакомбы под Аквиникумом – и тут уже растерялся Жан, слушая о подземном пути, которым прошел Антуан…
Когда я закончил, Жан не стал задавать лишних вопросов. Не спрашивал, верим ли мы и впрямь, что спутники наши пережили обвал. Не допытывался, как мы сумели перейти границу. А сразу взял быка за рога.
– Переночуете в нашей комнате. А я с утра поговорю с кучерами, скажу, что приятели с другого дилижанса хотели бы пересесть на наш. Думаю, проблем не будет, места есть, а вчера я нашему кучеру вскрыл здоровенный чирей на заду… простите, графиня… он мне теперь обязан.
– Но если в пути нас проверят – мы без всяких подорожных, – предупредил я.
– Всё в руке Божьей, – философски ответил Жан. – Не зря же судьба выводит нас из самых ужасающих передряг. Так? Маркус?
– Угу, – быстро ответил мальчик. После появления Жана он сидел тише, чем мышь под веником. А лекарь, даже слушая мой рассказ, всё внимательно поглядывал на него.
– Вольная жизнь тебе на пользу, – продолжал тем временем Жан. – Окреп, подрос, в глазах уверенность появилась.
На мой взгляд, уверенности-то как раз у Маркуса не было. Теперь не было. Он ерзал на стуле и прятал глаза.
– Значит, теперь ты, мальчик, не какой-нибудь младший принц, – пользуясь тем, что музыканты разыгрались и гремели на весь ресторан зажигательный мадьярский чардаш, Жан говорил пусть негромко, но вполне свободно. – Ты у нас теперь Искупитель… да?
– Я… я так думаю, – прошептал Маркус.
Мне все никак не удавалось постичь смысл разыгрывающейся перед нами сцены. С чего бы вдруг Маркусу так теряться от появления старого лекаря? А Жан Багдадский, незадачливый барон и старый мизантроп? Ну, спорили мы о том, какова природа Маркуса, что он людям несет, но откуда такая ирония?
– Как твой насморк, Маркус? – продолжал расспросы Жан. – Ты же поздней осенью всегда болел.
– Ничего, – сказал Маркус, быстро проводя ладонью по носу.
– Мальчики всегда здоровеют, если не сажать их в теплицу, – удовлетворенно произнес Жан.
И тут я понял.
Мы-то все знали Маркуса уже после его бегства из дворца.
