Татьяна Корсакова - Сердце зверя
– Я уже слышал про место. Достаточно! Если напугать меня думаете, так не трудитесь. Это мой остров. И править здесь будет не озерный змей, не мертвецы, здесь оставшиеся, а я!
– Змей уснул. – Август остановился, всматриваясь в серебряную полосу озерной воды. – Спокойно нынче на озере. Того, что еще совсем недавно творилось, больше нет.
– И с чего бы это он вдруг уснул? – Злотников тоже всматривался в даль, но смотрел не на воду, а на возвышающуюся над островом башню. Выражение лица у него было восторженное, как у мальчишки. Он думал сейчас не о приключившихся на Стражевом Камне смертях и бедах, а о своем великолепном будущем. Ну что ж, пусть…
– Отчего уснул? – переспросил Август. – Так не знает никто. Может, натешился, наигрался.
– Людскими жизнями? – На Августа Злотников глянул в жалостью, так, что сразу стало ясно – добровольно от такой власти не откажется ни один гад. Ни ползучий, ни тот, что о двух ногах. – Ответьте мне, мастер Берг, где Сироткины люди? – Злотников передернул плечами, словно стряхивая наваждение, пошагал к маяку.
– Кто где. Кто сбежал. Кто пропал. А кто и умом тронулся. Видели в конюшне рыжего бугая? Вот он повстречался с озерным змеем лицом к лицу, увидел, как тот его товарища под воду утащил, и все… тронулся умом.
– Мастер Берг, – Злотников обернулся, – поражаете вы меня своими рассказами. Ведь вы умный, образованный человек, а несете всякую чушь.
– Был. – Август улыбнулся. – И образованным, и умным, и неверующим, а теперь вот изменился. Страшно, знаете ли, стало жить.
– Оттого и пьете беспробудно?
– Пью. – Что ж отрицать очевидное? – Удивительный это остров, Сергей Демидович. Он одновременно и пугает, и притягивает.
А ведь Злотников его понял. Понял и согласился, хоть виду и не подал, а вслух сказал:
– Если хотите, чтобы я позволил вам остаться на острове, пить прекращайте.
– Так ведь я и раньше пил. Не мешало вам тогда мое пьянство.
– Пили. – Злотников кивнул. – Да вот только изменилось в вас что-то, мастер Берг, сломалось. А мне поломанные вещи ни к чему. Вы уж не обессудьте.
Вещи. Вот кто для него люди – всего лишь вещи. И если какая-то вещь сломается или перестанет приносить пользу, от нее избавятся, не задумываясь. Как избавились от Евдокии…
Кровь отхлынула от лица, а в сердце выкристаллизовалась холодная ярость. Злотников своим звериным чутьем снова что-то почуял, вот только понял неправильно.
– Не нужно так волноваться, мастер Берг, – сказал он с притворным участием. – А то вон аж испариной покрылись. Вас я ценю и таланты ваши очень уважаю. Даже дерзость вашу давнюю готов забыть, потому как кто не без греха? Так уж получилось, что я один у вас остался. Один-единственный. Вы только не разочаровывайте меня. Я страсть как не люблю разочаровываться.
– Как в Марии Саввишне? – спросил Август и чуть язык свой длинный не откусил.
Но Злотников не разозлился, лишь усмехнулся невесело:
– А вы людей видите насквозь.
– Было время, когда я верил, что вы ее любите.
– Верили? А я вот не верю в любовь. Нет ничего подобного, люди сами все придумали. Людям нравится обманываться. Вот вы, мастер Берг, разве любили Евдокию? Вы в работу влюблены, в башни свои, а женщина… С ней удобно. Гении, знаете ли, тоже хотят и еды вкусной, и одежи чистой, и бабьей ласки, коль уж на то пошло. Вот по этому всему вы скорбите, а не по жене. Тут я даже честнее вас, не корчу из себя ничего этакого. Мари моя жена, и факт этот я признаю, но закрыть глаза на ее женскую несостоятельность я не могу.
Разговор у них получался задушевный. Раньше-то Злотников делиться семейными тайнами не спешил. Накипело? Устал жить с нелюбимой женой? А впрочем, он ведь не верит в любовь.
– Мне нужен наследник, а она не может родить. – Злотников сжал и снова разжал кулаки. – К такой малости оказалась неспособная. Другие-то бабы как кошки плодятся, а моя…
– Мальчик…
– Да вы и сами догадались, что он мой сын. Да, незаконный, да, ублюдок, но мой. Кровь от крови… С матерью его у меня и амуров особых не было, так… пару раз всего. А она, гляди, понесла. И мне не призналась, побоялась, что заставлю от ребенка избавиться. Я бы и заставил. У меня тогда как раз на Мари виды появились. Зачем мне байстрюк! – Он посмотрел на Августа, словно ища у него понимания, и тот кивнул. – Думал, сладится все с кутасовской дочкой и стану я кум королям. Нарожает она мне детей. Ничего, что собой страшна, моя кровь сильная, горячая. А тут вот как все вышло. Богом данная жена – пустоцвет, а случайная девка от одного раза забрюхатела. Я, когда узнал, не поверил, но пришел на ублюдка посмотреть.
– Он на вас похож.
– Похож. – Злотников кивнул. – Оттого и не придушил прямо в колыбели, пожалел.
Пожалел ли? Разве знакома этому зверю жалость? Анечку он в озеро на верную погибель швырнул прямо на глазах у матери и не дрогнул. А тут жалость…
– Небось, думаете, чего это я с вами разоткровенничался? А потому, что вы должны понимать, с кем имеете дело, и если подлость какую за моей спиной удумаете, чтобы эти мои слова вспомнили. Если я младенца не пожалел, думаете, вас пожалею? Да и не поверит вам никто, коли вздумаете болтать. Я нынче человек уважаемый, а вы всего лишь никчемный пьяница.
– Не поверит, – согласился Август, и Злотников усмехнулся, ободряюще похлопал его по плечу.
– Но мы с вами не допустим никаких недоразумений. Ведь так? Сказать по правде, привязался я к вам. Кругом одни лгуны и лизоблюды, а вы можете и правду-матку в глаза. Иногда бывает полезно знать, что о тебе думают. Так что убивать мне вас не с руки, живым мне от вас больше проку.
Дальше шли без остановок, до маяка добрались быстро. Не терпелось Злотникову увидеть башню вблизи. А Бергу было интересно, где сейчас албасты. В башне она появлялась незваной, всегда внезапно. Вот, кажется, темнота, а вот уже ткется из ее черных нитей тонкий девичий силуэт. Другим своим ликом албасты Августа больше не пугала. Может, поняла, что он не боится?
С замком Август возился долго. Отчего-то начали трястись руки, и ключ все никак не попадал в замочную скважину. Злотников держался позади, не торопил, но Август затылком чувствовал его взгляд. Наконец дверь поддалась, открылась беззвучно. Петли он смазывал регулярно, не мог выносить скрип. Внутри царил привычный полумрак, после яркого солнечного дня показавшийся кромешной тьмой. Август зажмурился, давая глазам возможность привыкнуть к темноте. Так и стоял, пока не услышал голос Злотникова:
– А у вас здесь кабинет. Хорошо устроились, мастер Берг, целый маяк в вашем единоличном распоряжении.
Не единоличном. Есть еще кошка и албасты, но на глаза чужаку они предпочитают не показываться.
– Только уж больно грязно. – Злотников обошел кабинет по кругу, задержался перед столом, заваленным чертежами и немытой посудой, не обделил своим вниманием и книжный шкаф. – Распоряжусь, чтобы прислали кого-нибудь прибраться.
– Не стоит. Сам приберусь. – Зачем ему чужие на маяке?
Злотников не ответил, вместо этого сказал:
– Хочу подняться наверх, посмотреть на остров с высоты птичьего полета. – Он обернулся, требовательно взглянул на Августа. – Устроите мне еще одну маленькую экскурсию, мастер Берг?
– Отчего же не устроить, Сергей Демидович?
На винтовую лестницу Злотников первым не сунулся, пропустил вперед Августа. Боялся удара в спину? Это зря, у Августа другие планы.
Их тяжелые шаги тут же подхватывало эхо, разносило по колодцу башни. Здешнее эхо было не таким, как в замке, более глухим, крадущимся, затухало быстро, едва успев родиться.
Наверх поднимались долго, делая передышки. Август кряхтел, постанывал, тер поясницу, изо всех сил старался быть похожим на немощного старика. Злотников верил, оттого и не торопил.
На смотровой площадке жил ветер – молодой, игривый и достаточно сильный, чтобы столкнуть зазевавшегося человека вниз. Или Августу так просто казалось? Свой страх перед подземельем он поборол, а вот с высотой дела обстояли иначе. Сильны были воспоминания, как он болтался между небом и землей, едва не свалившись с часовой башни.
А Злотников ничего не боялся, к краю шагнул смело, уперся ладонями в каменное ограждение, посмотрел вдаль, туда, где солнце золотило черные бока химеры, притворяющейся замком. Нравилось ему увиденное? Наверняка нравилось, но бдительность он не терял. Август знал, стоит только шелохнуться, и хозяин поместья почувствует, развернется.
А искушение было велико. Броситься, навалиться всем весом, обнять крепко, почти по-братски, и вдвоем сорваться вниз на черные камни. Небось, такого Злотников не ждет, не мыслит, что кому-то месть может быть дороже собственной жизни. Но… нельзя, слишком легкая смерть, когда ни понять ничего не успеешь, ни покаяться. По-другому нужно, неторопливо, как когда-то Тайбек.
– А это еще что? – в голосе Злотникова прорезалось раздражение, и Август уже знал, что он увидел.
