Многоликий Янус (СИ) - Малеёнок Светлана

Я заметалась по комнате и в последний момент, прямо в платье и туфельках, нырнула под одеяло. В дверь постучали.

— Войдите, — пропищала я, умирающим лебедем.

Дверь открылась и вошла экономка. Увидев меня в постели, женщина удивленно подняла брови.

— Аврора, вам обед в комнату подать или спуститесь в гостевую залу?

— Марта, если можно, то лучше сюда. Что-то голова ужасно разболелась, аж шевельнуться больно.

Женщина кивнула и вышла из моей спальни.

Едва стихли ее шаги, я метнулась к двери и выглянула в коридор. Никого! Прикрыв свою дверь, я на цыпочках понеслась к лестнице, и, с заполошно колотящимся о ребра, сердцем, взбежала на третий этаж. К счастью, он также был пуст. Еще одна короткая перебежка в конец коридора и я у цели!

На секунду замерла у нужной мне двери, и, толкнула ее. Еле слышный скрип петель, прозвучал, словно сигнализация в швейцарском банке. Я втянула голову в плечи, воровато оглянулась и скользнула внутрь.

Комната была совсем маленькая и темная. Обычная для конца восемнадцатого века, массивная деревянная мебель и тяжелые шторы, делали спальню похожей на кладовку, забитую ненужными вещами, из серии: «И не нужно и выбросить жалко». Но особо рассматривать обстановку, было некогда. Я выхватила взглядом лишь один нужный мне предмет интерьера, — небольшой письменный стол, заваленный бумагами. И прямо поверх этой кипы, лежал вожделенный скрученный в рулончик документ. Его печать ожидаемо, была сломана, что давало мне возможность незаметно ознакомиться с содержанием письма.

Я схватила его и развернула. В первое мгновение, меня захлестнула паника, и кровь прилила к лицу. Так как перед глазами зарябили строки, буквы которых были украшены витиеватой вязью, а еще, этот вездесущий твердый знак!

Но, выдохнув, я на секунду закрыла глаза, а открыв, старалась читать, как бы между строк, вычленяя из всей этой писанины, понятные мне слова и стараясь связывать их между собой по смыслу.

Уловив в письме самое главное, я осторожно положила его на стол, и, убедившись, что в коридоре тихо, выскользнула из спальни экономки и опрометью понеслась по к лестнице, в душе моля о том, чтобы по дороге никого не встретить.

Видимо, кто-то там, наверху, в этот раз был в хорошем настроении и решил мне помочь. Так как и вылазка удалась, и письмо я прочитала, и на обратном пути никого не встретила! Едва я влетела в свою комнату, скинула туфельки и забралась под одеяло, в дверь постучали.

Пообедав, всю оставшуюся часть дня, я провела в своей спальне, сидя у окна и думала, думала, думала…

Как я поняла из письма Павла первого, он отдал Марте распоряжение, приготовиться к приему важного гостя. И ожидать его самого с этим самым гостем, следует через пять дней.

Именно поэтому, мои мысли лихорадочно метались в голове, не находя никакого выхода. Уже вечером, после легкого ужина, я решила все же выйти прогуляться по территории и еще раз все хорошенько обдумать.

Несмотря на «бабье лето», вечера уже были довольно прохладные, поэтому, накинув на плечи вязаную шаль, любезно предложенную мне экономкой, я отправилась пройтись.

Заходящее солнце, окрасило макушки деревьев багряными росчерками, еще немного, и оно, спрячется за лесом. Но я не собиралась в принципе далеко уходить, мне просто было необходимо перезагрузиться и еще раз все хорошенько обдумать.

Пройтись я решила по тому же маршруту, что и утром. В саму конюшню не пошла, так как общаться ни с кем не хотелось, в данный момент, мне необходимо было сосредоточиться, так что не сейчас.

Подумав о конях, в голове, словно в калейдоскопе, начали прокручиваться варианты побега. Итак, лошади. Вариант, что прекрасная незнакомка на гнедом скакуне (другая масть тоже подойдет), вылетает из ворот «Охотничьего домика», и несется, словно ветер, в развевающейся по ветру, ярко красной накидке, увы, отпадал! За всего лишь пять дней, я не при каком раскладе не научусь ездить верхом! Увы и ах! Ладно, идем дальше.

Я прошла мимо темной и непривычно тихой кузницы, к забору. Оглянувшись, мысленно провела перпендикуляр к видневшейся перед беседкой, бане и вспомнила примерное расположение той самой щели в заборе, через которую, было так удобно смотреть на волю. И, вот она!

С затаенной надеждой в сердце, я припала к ней глазом. Сейчас, в сумерках, густой лес выглядел куда более мрачным и неприветливым, чем утром. Я глубоко вдохнула свежий, напоенный ароматом смолы и хвои, воздух соснового бора.

Невольно подумалось, что после побега, мне ведь возможно придется в нем ночевать! Перспективка, конечно, так себе! И вот почему-то, я очень сильно подозреваю, что в этом лесу мне могут встретиться не только одни надуманные страшилки, живущие в нашем воображении, и появляющиеся исключительно в темноте, но и вполне реальные хищники и даже разбойники!

Я невольно вздрогнула и плотнее запахнула на груди шаль. До моего обоняния долетел слабый аромат сладких духов, очень походивших на розовое масло, которое в молодости обожала моя мама. Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, и снова припала к забору, пытаясь разглядеть ту самую корявую, с низко растущими параллельно земле, ветками, сосну.

Мой взгляд, практически сразу зацепился за нее, и я представила, как лезу по этим ветвям вверх. Вот только это вверх, закончится довольно быстро, так как сосна не высокая и меня на ее вершине, легко будет заметить, не прикладывая к этому, особых усилий! А уж если понимать, что меня еще и искать будут… То идейка, так себе, на троечку.

Вдобавок к тревожным мыслям, далеко, в чаще леса, завыл волк. Волосы на моей голове зашевелились, когда я услышала, как чуть в стороне, первому волку вторил второй, а затем третий, четвертый… после пятого я сбилась со счета.

И словно в ответ лесным хищникам, зашлись заполошным лаем все собаки на псарне. Вот теперь, страх по-настоящему сжал в своих жадных лапах, мое сердце. Я уж было собралась возвращаться в свою комнату, но, не успела развернуться, как услышала позади себя, тихий, рокочущий голос:

— Ну, и что вы опять здесь делаете, барышня?

Из моих легких, словно воздух вышибло одним махом, настолько сильно я испугалась. Но, несмотря на неожиданность, я сумела довольно быстро взять себя в руки, да и хозяина голоса я тоже сразу узнала, хотя и видела его всего лишь один раз.

Я резко обернулась. Псарь стоял позади меня, буквально в трех шагах и насмешливо меня разглядывал.

Ого! А мы оказывается, и улыбаться умеем, — усмехнулась я про себя.

— А барышня, изволит здесь гулять! – не без издевки, ответила я. Пусть только скажет, что я тут картошку сажаю.

— И, почему-то, все лишь в одном месте! Я еще вчера вас заприметил, как вы все отираетесь у забора.

Неожиданно, меня обуяла ужасная злость. И, вместо того, чтобы начать оправдываться, пряча глаза, я задала ему встречный вопрос:

— Скажите, вы здесь работаете псарем по доброй воле?

— Конечно, — ответил мужчина, явно удивившись моему вопросу.

— Вы за работу деньги получаете? И, наверное, когда у вас есть свободное время, можете выйти с территории «Охотничьего домика», ведь так?

— Так и есть! А к чему все эти вопросы? – снова нахмурился псарь, не понимая, к чему я веду.

Я оперлась спиной о прохладные стволы забора, и, усмехнувшись, ответила:

— А у меня, видите ли, совсем другая ситуация. Меня выкрали из родного дома и теперь собираются подарить какому-то богатому господину на потеху. Поэтому, как вы считаете, могу я захотеть хотя бы напоследок посмотреть на свободу?

На миг мне показалось, что в глазах мужчины промелькнуло сочувствие.

— Сдается мне барышня, что вы не только смотрите на свободу, но и тешите себя надеждой сбежать отсюда. Или я не прав?

— Ну, а если и так? – резче, чем хотела, ответила я. – Что, сейчас побежишь докладывать об этом начальству?

— Зачем же сразу докладывать? – усмехнулся псарь, — хотеть-то не воспрещается! Знамо дело, что свобода всего милее будет. Вот только не получится отсюда сбежать! Я же вчера сказал, что на псарне сорок семь собак, и это, не считая не обученных щенков. – Мужчина замолчал, и, скрестив на груди руки, окинул меня изучающим взглядом. – Не понимаю, зачем император хочет такую красавицу кому-то отдать? Я бы век при себе держал и ни кому не показывал, — добавил он тихим, неожиданно охрипшим голосом и табун мурашек, дружно проскакал от моей макушки до пяток и обратно.