Совсем не прогрессор - Лернер Марик (Ма Н Лернер) "lrnr1"

Сашка повернулся и посмотрел многообещающим взглядом.

— Всем молчать! — приказал зло. — В тишине и спокойствии едем до остановки. Тебя, — это Косте, — касается в первую очередь.

Такси остановилось прямо у ворот, и водила даже помог вытащить чемоданы, так ему не терпелось свалить поскорее. Не понравились ему пассажиры.

От дома уже шла Грета в окружении своих трех белобрысых отпрысков. Старшему восемь, потом шесть и четыре. Чистая немчура — распланировано правильно, и все своевременно. И дети такие же. Хорошо воспитанные. Со старшими вежливые, не скандальные. Сами моют свою посуду, чистят обувь, застилают постель и складывают игрушки на место. Даже не ноют, когда отправляют спать. И это не означает отсутствия собственного мнения. Уже сейчас способны обосновать свое суждение и отстаивать его.

Вот почему у него так не получается воспитывать? Вроде нормальный ребенок, и не драчун, а обязательно выскажется, да еще в самое неподходящее время. Тяжко ему в жизни будет, если не дойдет, что иногда стоит язык и придержать.

Он поцеловал Грету в щеку и, не дав ухватить чемоданы, поволок их собственноручно. Сумку и Надя унесет, здоровая вымахала, не развалится. Костя уже принялся наставительно что-то объяснять малолетним приятелям. Он себя давно назначил атаманом и за большинство общих детских шалостей в последние лет пять отвечал единолично.

И не скажешь, что здесь еще десять лет назад стояла полуразвалившаяся халупа, купленная за гроши. Натуральные куркули проживают. Уж чем замечателен Игорь — так своим непревзойденным желанием хорошо устроиться. Вопрос денег с некоторых пор для него не стоит, и он размахнулся во всю молодецкую ширь.

Отгрохал натуральную барскую усадьбу. Двухэтажный деревянный дом с верандой и огромными окнами. Фундамент выкладывали по примеру дореволюционных особняков. Слой крупных камней, мелкая галька, песок. И дерево, и камни, и кирпичи рассматривались Игорем чуть ли не в лупу. Будто и не советский человек. Ему не требовалось срочно, он возжелал качества. Неторопливо и аккуратно, без трещин, гнилья и малейших перекосов. Стоило это очень дорого, но зато и результат оказался впечатляющим.

Отдельно во дворе имелись гараж, сарай, фруктовые деревья и цветник. Последнее — уже Гретина работа. Неистребимая женская привычка создавать уют, помноженная на немецкую педантичность. Вот мужу ничего такого не требовалось. Деревьев вполне достаточно. А то поливай, удобряй, подстригай. Нет в нем желания обустраивать палисадники — городской человек.

Внутри тоже совсем неплохо. На первом этаже большой длинный светлый зал, кабинет хозяина и спальня. Еще две комнаты, кухня и черный выход. Ванная с туалетом. На втором этаже еще две комнаты — и опять же туалет с душевой, в расчете на гостей. Ну и, как положено богатому человеку, куча подсобных помещений. Подвал, кладовки, чердак. У него любой чулан по размеру легко крыл стандартную комнату в панельном доме.

Хорошо устроился. Ко всему еще он теперь имел изумительную запись в трудовой книжке: «Находится на творческой работе». Реально ни одному участковому не понять, зато и придраться невозможно. Не кто-нибудь — член Союза писателей, и не бездельничает дома, а размышляет о творчестве. При советских тиражах он вполне может себе позволить за закрытой дверью сачковать, отдыхая от общественной жизни. Загнать его на субботник проблематично, а дела Союза писателей его мало волновали. Выбивать материальные блага через начальство Игорь брезговал. Хватало хороших отношений с местными большими людьми, гордящимися, что он не желает перебираться в Россию. Собственная знаменитость.

Игорь встретил на пороге, и процедура всеобщего обнимания-целования повторилась. Сашка нетерпеливо потоптался рядом и, затащив чемоданы внутрь, принялся показывать в сторону кабинета.

— Ого! — сказал с удивлением, попав наконец внутрь.

Он достал с полки книжку и перелистнул пару страниц. Здесь Игорь держал исключительно собственные сочинения, для чужих имелась серьезно разросшаяся библиотека в комнате.

— Это на каком языке?

— Вьетнамский, — мельком глянув, объяснил тот, — читают, как ни странно, «Про любовь». Причем южные, не северные. Говорят, очень похоже на их собственные дела. — Он хмыкнул. — Борьба с партизанами (если не давить, с какими именно, все одинаковые), и выбитый из нормальной жизни человек возвращается домой. Сами вышли на Госиздат и предложили сделать перевод. Семнадцатое издание — и шестое на иностранном языке! — объявил с гордостью. — Советские республики не считаю. На днях прислали авторские экземпляры. Одну книжку на полку для коллекции. Что с остальными делать, понятия не имею. Как-то не попадались мне в Союзе знатоки вьетнамского языка. Дарить и то некому. Зато гонорар не в рублях. Мне, правда, вместо валюты чеки в «Березку», но и так неплохо.

— Добытчик, — умильно порадовалась Грета, — оторвал за гонорар новейшую ЭВМ, а сам так и не научился ею пользоваться. Применяет в качестве пишущей машинки. Даже в редакцию я письма отправляю. Боится что-нибудь не то нажать. Тоже бред натуральный. Почему нельзя прямой выход на заграницу сделать? Хотя бы временно. Все равно проверяют, не понравится цензору — обрежут линию. Минутное дело. А сейчас — переводчица пригоняет вопросы по тексту в Госиздат, а те нам на утверждение. Потом обратно, и только после согласований за границу уходит. Что эти цензоры понимают, если мы здесь сами мучаемся? Там иногда такие странные сложности при переводе шли — попробуй четко перевести разные жаргонизмы. У них свой солдатский сленг — и спрашивает: а так можно? А нам откуда знать? Дословно чушь выходит.

— Вот интересно, а не держи СССР на поводке своих узкоглазых соратников и завали Китай с Северным Вьетнамом военной помощью — вышибли бы американцев в шестидесятые, как французов?

— Ага, мало было китайских добровольцев на тропе Хо Ши Мина. Давай за них отдуваться, в надежде нагадить побольше неизвестно кому. Еще двадцать лет войны, и все за наш счет. Правильно сделали, что договорились с американцами. Они войска вывели, а мы узкоглазых дальше не пустили. Зачем Москве сильные соседи? Пусть следуют указаниям, а не проводят самостоятельную политику. Или еще войска посылать за них сражаться? Базы в Китае и Северном Вьетнаме имеем, заводы если и строим, так не забесплатно, — вполне достаточно. И так китайские копии нашей стрелковки по всему миру расползлись. Все в свои игры играют. А имей они ядерную бомбу и приличную промышленность — быстро бы Мао себя показал. Тот еще перец был.

— И валюты бы тебе не досталось, — указал Сашка злорадно.

— Давай к делу, — сказал Игорь. — Что за спешка у тебя? Что происходит?

— Это хорошо, про гонорар. У меня к тебе не просьба. Практически поручение. Ты мне должен, — серьезно сказал Сашка, ставя книгу назад. — Много-много гонораров. Пришло время расплачиваться. Я тебя в свое время не прибил только по доброте душевной. Что за хамская манера вставлять своих знакомых в дурацкие книжки!

— Так он абсолютно не имеет фантазии и норовит списать реальный сюжет и личности, — мимоходом погладив мужа по голове, засмеялась Грета. — Он и меня дважды засовывал в свои гениальные произведения. Собственную жену!

— Да, но превращать Галю в семнадцатилетнюю школьницу — это переходит все границы. Совесть надо иметь.

— Разве плохо вышло? — обиженно спросил Игорь.

— Да мне плевать, хорошо или плохо, и сколько ты с этого получил. Ты мне должен! За все хорошее, включая знакомство с Гретой.

— Кончай давить на жалость. Выкладывай, что случилось.

Сашка вытащил из кармана обе бумаги и положил на стол.

— В чем дело? — с недоумением осведомился Игорь, прочитав текст. — Кто в наше время пишет завещание?

— У тебя на медкомиссии нашли что-то серьезное? — с испугом спросила Грета, быстро прочитав через его плечо немногочисленные строчки.

— Слава богу, нет. Все гораздо хуже. Я совершенно случайно влип в очень нехорошее дело. На очень высоком уровне склока. Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Или буду ходить в генеральских погонах, или закопают в безымянной могиле. И мне не выскочить. Придется идти до конца. Отказ не принимается — поздно. Это такая длительная командировка, откуда не пишут и не звонят. Совершенно не представляю сроков. Очень не хочу, чтобы дети остались одни. Летом ничего особенного, не в первый раз к вам привожу, но я не хочу сложностей в дальнейшем. Если потребуется, они должны задержаться, да и успокоить не мешает. Мне больше не к кому обратиться. Это, — он показал на генеральную доверенность, — дает вам право поступать с имуществом по собственному разумению, а по завещанию вы опекуны. Придется вам взять на себя все проблемы, если не появлюсь в ближайшее время. Кстати, у Нади еще один экзамен. — Он пошарил в кармане и вытащил еще одну бумагу, без проблем полученную у полковника. — Тут разрешение сдавать не в своей школе. Надо подъехать и договориться.