Фебус. Ловец человеков - Старицкий Дмитрий

– Я же не навсегда его забираю. Только на время путешествия. И в конях он должен разбираться не хуже, чем в плавке металла. Стрелять из мортир придется вам. А ваш сын будет при вас старшим ездовым.

– Слушаюсь, сир, – сократился мастер, и Микал вывел его из комнаты.

Да, чую – по профессиональным вопросам с мастером Круппом придется основательно бодаться в будущем, что в принципе неплохо, потому как любой прогресс возможен только на основе уже существующих технологий и с наличием обученного персонала соответствующей квалификации. Иначе никак. Производительные силы и производственные отношения, мать их ети через колено с Карлом Марксом.

Часовой мастер Тиссо, введенный Микалом, тут же у двери встал на колени.

– Встань и подойди ближе, – сказал я ему.

В ответ он просто прополз несколько шагов вперед, не вставая с колен и не отрывая взгляда с моей короны. Спасибо, моя мудрая тетя, за заботу. Все же материальные выражения символов власти производят на людей бо́льшее воздействие, чем просто голая информация. И вспомнил, как моя белошвейка бухнулась в обморок при виде короны и мантии, хотя перед этим видела меня во всех позах без всякой одежды и знала, что я – принц.

– Говори, – первое слово было мое.

– Элен сказала мне прийти, ваше высочество. – И он поклонился почти до полу.

– Ты пришел. Слушаю тебя.

Мастер поднял голову.

– Элен сказала, что теперь она служит при вашем дворе и уезжает вместе с вами.

– Это правда. Она теперь камеристка и заведует моим бельем, – подтвердил я его слова.

– Дочь сказала, – мастер сделал ударение на слове «дочь», – что мы можем уехать с ней.

– И это правда. Только на сборы у вас не больше двух дней. Вещей с собой брать – один пароконный воз.

– Но за такой срок дом можно продать только за треть стоимости. Я уже не говорю о мастерской и прочей обстановке…

– А вот мастерскую и инструменты требуется забрать с собой полностью. Но не более двух возов в целом. Сначала грузишь мастерскую. И только потом вещи, на которые осталось место. А насчет дома в Нанте я подумаю, что можно будет сделать, чтобы получить за него справедливую цену. В любом случае без жилья в Наварре не останешься.

И прикинул, что это будет очередным поручением Вельзеру. Пусть сейчас выкупает у мастеров дома́ и прочее имущество за справедливую цену минус реальный, не наглый процент, а потом не торопясь это все распродает. Без прибытка не останется.

– Ваше высочество, я тут легко продам свое место в цеху – желающих много, а как у вас там будет с поступлением в цех? – задал часовщик свой главный вопрос.

– Никак.

Часовщик чуть не вскочил на ноги от возмущения, но я жестом отправил его в прежнюю позу.

– В Наварре ты будешь работать в статусе мэтр дель рей. Главное твое дело будет состоять в обучении рабочих моей мануфактуры и разработке технологий. Цеховых ограничений не будет.

– Но у меня, ваше высочество, есть два сына, десяти и двенадцати лет, которые практически прошли обучение. Зачем мне чужие ученики?

– Затем, что они нужны мне, – придушил я его амбиции.

Посмотрел, как мастер усваивает полученную информацию, и добавил:

– А теперь я готов принять от тебя клятву верности.

Базар на этот раз я пропустить никак не мог – любопытство просто одолело. Впечатлений захотелось. Историк я или где? Половину стрелков назначили в коноводы и отправили с нашими лошадьми в поводу к недостроенному собору, а вторая половина с сержантом сопровождали меня с Филиппом пешком по торговым рядам – карманников шугать.

Пока ехали по улочкам Нанта, я вспоминал, как собственноручно купал в ванной Элен, а потом там же дополнительно небольшим уроком анатомии стимулировал ее на отъезд семьи часовщика с нами. Иначе она могла никогда не увидеть больше родных. Свою клятву верности она принесла мне еще утром. На рассвете. Голенькой, положив одну руку себе на сердце, а вторую – на мое причинное место.

Попутно я обучил ее, как можно добиться качественного оргазма в одиночестве, когда меня нет рядом, а очень хочется. Волшебное слово «клитор» она узнала первой в Европе. Ее клятва верности содержала запрет на сексуальные отношения с другими мужчинами, и я совсем не собирался толкать на подвиги ее неудовлетворенные гормоны. Потому как сексуальная измена монарху здесь превращалась автоматически в измену политическую со всеми вытекающими последствиями. Да и профилактику сифилиса пока еще никто не отменял. Лучшее лекарство от венерических болезней – моногамия.

Трактирщик, кстати, не обманул и добыл для меня вкусно пахнущее нежное венецианское мыло, дающее обильную мягкую пену.

Потом Элен мыла мои волосы и сушила их льняной простыней. Кстати, мне постричься, точнее – слегка укоротить волосы не мешало бы, а то уже ниже плеч болтаются, что не есть хорошо по местной дворянской моде, не допускающей пока волосы ниже ключиц.

Моет моя белошвейка мои кудри и пришептывает, как она мне завидует, что у меня волосы сами собой слегка вьются, а ей приходится спать с деревяшками, на которые волос наматывается, а это неудобно и даже больно временами.

Ласковая она – Ленка. Я решил ее при себе оставить. В койке она мне нравится, а регулярный секс для моего нового возраста – это благо. Моча в голову бить не будет. Не буду на матушкиных фрейлин кидаться, что чревато не только политически, но и чисто гигиенически. А Ленка моется с удовольствием. И научил я ее уже многому из насладительного арсенала третьего тысячелетия, от чего местные проститутки тут априори шарахаться будут, не то что «дамы из общества». Да и не будет у меня времени не только на придворные интриги, но и на соблазнение местных дворянок – работать надо, пахать аки пчела. Да и надежнее так с моей точки зрения – никто не то что в инквизицию, просто приходскому викарию не стукнет «за извращения». А Ленку я попутно обучил, что на исповеди надо каяться только в «блуде», без подробностей. И вообще она девица красивая, есть на что посмотреть и за что подержаться. А вот связей в Наварре у нее никаких, что тоже немаловажно. Просить что-либо у меня она сможет только за семейство часовщика, если уговорит их переехать за море. А те у меня будут при деле, и если сделают, что я задумал, то будут и так с прибытком хорошим.

Потом мерили на меня новое белье и ржали непонятно с чего. Просто нам было хорошо вдвоем. После третьего сеанса стимуляции семейства часовщика к переезду оделись и пошли обедать. Довольные жизнью и даже несколько вальяжные.

За столом я объявил своим людям, что Элен Тиссо – моя новая личная камеристка, что было воспринято вояками даже несколько равнодушно. Покивали головами, приняли к сведению и опять ложками махать. Разве что Микал зыркнул слегка недовольно – конкурентку почуял за место подле меня.

Я к чему это – да к тому, что не удержался на рынке и купил своей камеристке в подарок узорчатые серебряные серьги с крупными овальными аметистами. Камень верности. Три «ха-ха».

А так, сам собой, нантский рынок особого впечатления не произвел, базар как базар, похож даже несколько на рынок в египетской Александрии двадцать первого века, разве что никто за руки не хватает и не орет в ухо. Нет, тут продавцы столбами не стоят, как в Москве, все активно расхваливают свой товар на все лады, но с некоторой культурностью, что ли. А вот навесы от солнца – очень даже похожие.

В посуде много изделий из дерева и глины, металла мало – все больше немецкое или английское олово. Грубое. Насколько понимаю, что-то более престижное заказывают у соответствующих мастеров напрямую. Тут же в продаже исключительно ширпотреб. Но и цены весьма и весьма демократичные.

Торгуют по рядам. Ряд – отдельный вид товара. Пословица русская: «Куда прешь со свиным рылом да в калашный ряд» – как раз не про то, что у чела морда похожа на свиное рыло, а про то, что он прется продать свиную голову там, где торгуют хлебобулочными изделиями, чем злостно нарушает средневековые правила торговли.