Александр Конторович - Черная смерть
- Свои… - я постарался сделать голос как можно жалостливее. Ага, как же! Будто ржавым ножом по железной бочке проскрежетал.
- Свои все дома сидят!
- Значит, не все, - тут уже голос получше вышел.
- Что вам надо?
- Ходить я не могу… Мне бы из леса както к людям выйти…
- А кто вы такой?
- Солдат я… окруженец… к своим выйти хотел…
- А сюда как пришли, колы ходить не можэте?
Интересный у нее говор. Или от волнения так сбивается?
- Сюда дошел, переночевал, а вот встать уже и не смог.
- Ружье у вас есть?
- Есть…
- Бросьте! Вон, на траву! А то… знаем мы таких…
Интересно, откуда? Я тут такой не первый уже?
- Ради Бога… - выщелкнув из СВТ патроны, я высыпал их в карман. Размахнувшись, насколько хватило сил, бросил винтовку в указанном направлении. Недалеко, но все же девчонок успокоил. Спокойнее и мне стало, пусть у них винтовка, зато патроны у меня. А то, знаете ли, бывали прецеденты… Может, у них папа полицай или типа этого?
Ободренные этим моим жестом, девчонки вылезли изза телеги. Подошли поближе, и младшая сноровисто подхватила с земли винтовку. Передернула затвор - умеет! И разочарованно вздохнула.
- Нету там патронов, девоньки. Нет их у меня… кончилось все…
Они подошли, и, рассмотрев меня получше, младшая ойкнула. Ну да, видок был еще тот… Грязный, заросший щетиной. Немытая морда. В общем - бомж военного времени.
- Вы снайпером были? - это младшая.
- Нет, куда мне. Подобрал я ее.
Старшая передала свой топор подруге и присела около меня на корточки.
- Что у вас с ногами?
- Не знаю, милая. Не ходят и все тут. Чувствую я их, даже чуть пошевелить могу, а вот уже согнуть ногу не получается.
- Болят?
- Нет, не болят.
- Давно вы здесь?
- Четвертый день лежу. Вон, в шалаше все время прятался. А вас услышал, так и уполз. Мало ли кто едет, вдруг это немцы?
- А что ж вы елито?!
- Ну, есть у меня еще немного еды. На пару дней еще хватило бы.
Отойдя в сторонку, девчонки стали о чемто совещаться. Разговор у них был бурный, причем заводилой в нем выступала младшая. Во всяком случае, напор у нее был - будь здоров! Наконец, о чемто договорившись, они умолкли и направились ко мне.
- Мы вас к дядьке Хрисанфу отвезем. Он посмотрит, что там с ногами, может, и сделает чего.
- А немцев там нету? А то они меня тоже… враз вылечат…
- Нет. Они вообще к нам заезжают редко. Деревня маленькая, нету у нас ничего для них интересного.
- Ну, к дядьке - так к дядьке. Хоть не в лесу лежать буду - и то хлеб!
Общими усилиями меня водрузили на телегу и засыпали сеном. В процессе погрузки мы и познакомились. Старшую девчонку звали Валентиной, а младшая назвалась Аней. После бурных обсуждений мою винтовку спрятали в кустах, и телега тронулась в путь.
Аня оказалась весьма любознательной девицей и всю дорогу донимала меня расспросами о положении дел на фронте. Что я ей мог сказать? Сослался на то, что был в лагере, и поведал ей некоторые подробности лагерного житья. Судя по тому, как ошарашенно она умолкла, рассказчик из меня вышел неплохой.
Под стук колес я даже задремал и проснулся только от шепота Валентины.
- Дядя Саша!
- А… Что?
- Мы в деревню въезжаем. Сейчас к дядьке Хрисанфу завернем, так что вы того… готовьтесь!
- Эх, милая, да меня сейчас как бревно ворочать можно, ничего от менято и не зависит. К чему ж готовитьсято?
Телега, качаясь на ухабах, проехала еще немного и остановилась. Я услышал топот ног и звонкий голосок Ани.
- Дядя Хрисанф!
Прошло некоторое время…
- Чего тебе, балаболка?
- Дед Панкрат сказал вам сена завезти.
- На кой оно мне сдалосьто? Скотины у меня нет, а курам оно вроде бы и без надобности?
- Не знаю я. Он сказал - завези малехонько сена дядьке Хрисанфу. Он знает, мол, зачем.
- Во как? Я еще и про это знать должон? Ну… давай свое сено…
Заскрипели, отворяясь, ворота, и телега въехала во двор.
- Ложись уж, аникавоин… - дядька усадил меня на полок.
В баньке было прилично натоплено, аж дух захватывало. Я осторожно перевернулся и лег на живот. Он помог мне, поддержав ноги, после чего вытянул их вдоль полка.
- Так… Щас попробуем… - с этими словами он зачерпнул из горшка полную горсть какойто черной субстанции и принялся намазывать ею мою поясницу. Мазь эта обладала пренеприятнейшим запахом и быстро застывала на теле. Вскоре половина моей спины была закована в непроницаемый панцирь. Отступив на шаг, Хрисанф с довольным видом оглядел меня.
- Ну… более или менее…сойдет на первый раз…
Подойдя к бочке, он зачерпнул из нее полный ковш и с размаху плеснул воду на камни. Столб пара со свистом ударил в потолок!
И у меня сразу же перехватило дыхание…рот раскрывался в тщетной попытке вдохнуть отсутствующий в бане воздух. Дядька, ухмыляясь в усы, добавил еще… Его самого подобная жарища не брала вовсе. Посмотрев на мою красную морду, он сжалился и плеснул водой уже на мое лицо.
- Так?
- Да… так лучше…
- Терпи! - он назидательно поднял палец. - Это все цветочки были, вот сейчас понастоящему припекать будет…
Инквизитор деревенский! Он что, всерьез? Я открыл рот, желая высказать ему пару ласковых слов, и тут меня с к р у т и л о…
Поясницу словно охватил стальной обруч… да еще и раскаленный докрасна… перед моими глазами завертелись красные круги…
- Очнулся?
- Ох… что это было, дядька Хрисанф?
- Деды наши так лечились. От всяких хворей, когда еще докторов нынешних и в заделе не было.
Говоря это, он в темпе откалывал с моей спины закаменевшую мазь. Отломанные чешуйки он кидал в ведро, стоявшее у ног. Боль уже в основном утихла, только волосы со спины дядька выдирал нещадно. Я ощутил в ногах покалывание. Ура! Живем!
- Ты не особо разгоняйсято… Ишь, прыткий отыскался… С ногами еще работать и работать. Ходить еще не скоро станешь…
Когда девчонки выволокли меня из стога, Хрисанф не сильно удивился. Присел, кряхтя, на корточки и взял меня за руку.
- Да… Понятно, почему вы его ко мне притащили… Болен он. Что с тобой?
- Ноги. Чувствую, а вот двигать ими не могу.
- Давно так?
- Четвертый день уж пошел…
- И отчего это у тебя?
- Взрывом кинуло на дерево, вот спиной и приложился. Шесть дней назад.
Он перевернул меня на живот, задрал вверх гимнастерку и принялся ощупывать спину. Спустился к пояснице, пощупал ноги.
- Вот что, девчата… Вещи его я спрячу, а вот с одеждой плохо, ростом я не вышел. Так что надобно достать ему чегонито. Уразумели?
Анька быстро закивала.
- Все сделаем! Сейчас же и принесем!
- Только так, чтобы не видел никто.
Вот уже несколько дней он меня лечит. Мажет какимито мазями, растирает, постукивает по спине и ногам увесистой палкой. Большого эффекта пока нет, но дядька спокоен.
- Быстро только кошки родятся! У тебя повреждений много, ноги просто первыми отказали. Могло и хуже быть.
- Да куда уж хужето!
- Не скажи! Руки, вон целы, говорить можешь, даже ползать. А вот, как бы с ногами зараз еще и язык отнялся? Али хужее того - глаза?
- Скажешь тоже… Глазато с чего?
- А спина с чего? С того самого и глаза!
Аргументов у меня нет и поэтому замолкаю. Дядька удовлетворенно улыбается.
- Тото же! Слушай, что тебе старые люди говорят!
Девчонки забегают часто. Приносят чтонибудь перекусить. В один из своих рейсов за сеном они привезли и мою винтовку. Хрисанф все оружие попрятал гдето в доме. Даже гранату в вещах отыскал.
- А на кой оно тебе сейчасто, железо твое? Воин из тебя нонеча, как из дерьма - пуля, прости Господи! На солдата ты сейчас не особо похож, кому ты такой нужон? В зеркало себя видел? Нет? Ну, так глянь! Краше в гроб кладут. Если и придет кто с расспросами, так сродственник ты мой и все дела. Привезли тебя на лечение. Тут этим никого не удивишь, все знают, что я людей пользую.
- И часто ходят?
- Частенько. Только я по мелочам не берусь. Зубы там, синяки - это и без меня есть кому поправить. А вот, так, как у тебя… Это уж мое дело…
Вообще дядька поговорить любит. Любопытный и любознательный. Из своей деревни отродясь не выезжал и не собирается. Но пытливым умом впитывает все, что я только ни рассказываю ему вечерами. Подетски непосредственно удивляется и качает головой.
- Это ж надо такого наворотитьто!? За каким, прости Господи, рожном?
И как я ему объясню, за каким рожном человечество столько всего понаизобретало? Особенно смертоубойного и членовредительского…
Сам он чтото рассказывает редко, все больше слушает. Только иногда его пробивает на откровенность и он начинает объяснять мне различные хитрости своего ремесла.
- Дядька Хрисанф, а что ж вы в такой глуши сидите? Вам с такими талантами место в больнице какойнибудь большой. Там и людям бы помогли, да и других своему ремеслу обучили бы.
- Хех! Там все больше по книгам народ лечат. А я уж лучше тут, поближе к земле, да к лесу. От них и жизнь наша пошла, и здоровье - тоже от них! А энти… - махнул он рукой. - Пигалицы в белых халатах, вон, навроде Аньки. А туда же - доктора! Молоко еще на губах не обсохло…
