Завещание великого шамана - Колупаев Александр Алексеевич
– Недурно, сын мой, недурно! Значит, власти короля более нет, а вот власть учителей, которые без году неделя на этой земле, она есть? Впрочем, давайте делайте свое дело, нам пора заходить в гавань, люди устали от болтанки в море… Капитан, предоставьте нужные бумаги!
На борт тотчас поднялся второй пристав, но он был явно в подчинении этого дерзкого гордеца, на рукаве его камзола было всего две нашивки. Далее произошло то, что заставило попятиться от него всех членов команды. Он достал из сундука странной формы плоскую черную доску, ловким движением раскрыл её наподобие книги, потрогал зачем-то пальцами, и тотчас на верхней половине её вспыхнул свет! Нет, он был не ярче солнца, однако, как потом уверял ближайший к нему матрос, этот свет был колдовским и хранил магические руны и символы. Подцепив черную веревочку куда-то сбоку этой дьявольской доски, санитарный пристав, утвердив на дно перевернутой бочки бумаги, одну за другой просмотрел их дьявольским глазом. Видно, самому сатане было угодно видеть королевскую печать и собственноручную завитушку подписи короля.
– Будьте так любезны, пригласить всех присутствующих на корабле для осмотра! – распорядился старший пристав. Капитан, проворчав проклятие, распорядился выполнить требования туземного пристава.
Осмотр не занял много времени, вот только трех матросов пристав попросил отойти в сторонку.
– Мне нужно взять немного слюны вот у этих людей, – обратился он к капитану, – я сделаю это вот так. И он, взяв палочку с белым шариком на конце, поковырял ею у себя во рту.
– Сын мой, – вкрадчивым голосом начал Жедал, – а не заберешь ли ты души этих ревностных слуг ордена?!
– Хорошо, мы можем разрешить этот вопрос вот так – и туземный пристав, взяв из ящичка белый клочок ткани, аккуратно плюнул на его середину.
– Это совсем другое дело! – и епископ, резко сменив тон, приказал матросам повиноваться.
Те, с явным удовольствием выполнили это поручение. Пристав открыл белый чемоданчик, взял один клочок, положил его в люк странной машины матового цвета и воззрился на её крышку. Святой Абрин, спаси и помилуй наши души! На крышке проступили магические знаки и символы! Однако этот туземец, явно привыкший к такому колдовству, ни сколько не смущаясь, проделал это бесовство и с другими клочками ткани. Кивнул своему помощнику, и тот, быстро потрогав пальцами свою богомерзкую доску, стал доставать откуда-то одну за другой маленькие изящные дощечки. Пощелкав чем-то, продел в них тонкие веревочки зеленого цвета и, завязав узлом, протянул епископу.
– Это ваши санитарные пропуска, индульгенции, одним словом. Если сойдете на берег, оденьте их на шею! Без них вас задержит патруль! – и, вскинув руку к голове, на которой была одета шляпа странной формы, добавил:
– Добро пожаловать в республику Афеция!
Затем санитарные инспекторы, один за другим, под молчаливой охраной людей, вооруженных мушкетами странной формы, спустились в лодку. Едва они все сели, как с бело-матовой кормы её возник пенный бурун, и она, задрав нос, стремительно понеслась к берегу.
Все матросы бросились к борту: ещё бы, когда увидишь такое чудо!
– Эй, боцман, возьми нож и достань одну пулю от этих дьявольских мушкетов! – распорядился капитан и подошел к священнику. Тот, словно гремучую змею, держал пучок веревочек с картонками-индульгенциями.
– Не прикасайтесь к ним, сын мой! Надо пройти в каюту и окурить их фимиамом и отчитать молитвами!
– За борт эти дьявольские фирманы, и дело с концом!
– За борт, говорите? А как тогда нам выполнить миссию, возложенную на нас орденом святителей и лично его главой преподобным Фараном? Нет, капитан, вы должны со всем смирением выполнять все просьбы и поручения этих туземцев, продавшим свою бессмертную душу приспешникам сатаны!
Да сгинут они в огненных пучинах Арда! – епископ скрестил руки, отгораживаясь от козней сатаны.
– Хорошо, святой отец. Ради праведного дела ордена, я готов хоть самому черту хвост расчесывать!
– А вот это не надо! Мы не станем лебезить перед приспешниками, которые так коварно втерлись в доверие туземцев. Будем достойно нести слово создателя и святого ордена! Снимайтесь с якоря и направляйте свой фрегат в гавань! И да пребудет с вами святая вера, храбрый капитан Азигет!
– Будь по сему! По местам, с якоря сниматься! Трап с левого борта убрать! Шевелитесь живей, славные матросы! Вас ждут таверны и горячие жрицы любви! Вас ждет берег!
Матросы, словно кошки, карабкались по веревочным лестницам, распуская паруса. Заскрипел ворот, поднимая из воды якорь. Фрегат, чуть накреняясь, устремился к берегу. Резвые дельфины наперегонки помчались впереди, указывая путь кораблю.
Корабль, минуя правый бастион крепости, осторожно приближался к причалу. Матросы сгрудились у бортов, вглядываясь в редкую цепочку встречающих.
– Святые отцы, это что у них эпидемия что ли? В прошлый мой приезд от карет повозок и телег не протолкнуться было! А местные торговцы даже закупали места поближе к причалу! А сейчас, что я вижу?! Вон две кареты да пара колымаг, а уж о женщинах я и не говорю! Что они там вымерли что ли?
– Славный капитан, давайте пристанем к берегу и там все узнаем!
– Эй, на берегу, ловите! – матросы ловкими движениями бросили два каната, за которые фрегат подтянули к берегу. Быстро подали трап и по нему, не спеша, поднялся сам наместник великого ордена святителей на вновь приобретенных землях епископ Арагут. Был он в скромной коричневой рясе, на груди массивный знак ордена – треугольник, сверху донизу пронзенный зигзагом молнии.
– Добро пожаловать, в столицу Афеции, порт и город – Горни! Как прошел ваш путь! И все ли благополучно во владениях славного короля Унерланда?
– Слава создателю во время света и во время тьмы! Слава нашему королю во веки вечные! Все хорошо и благополучно в его владениях! Молитвами великого Фарана наша Унерландия процветает и развивается. Сам великий Фаран прислал вам священный знак и свое благословление! Мы, его посланники – преподобный Жедал и благочестивый Ифат – вручим вам дары благочестивого главы ордена в вашей резиденции!
Епископ Афетский смиренно поклонился братьям по вере и, сложив руки в молитвенном порыве, направился к берегу. За ним последовали и остальные. На груди у каждого болтались таблички-пропуска.
Глава двадцать третья
Святые отцы в смиренном молчании прошествовали к массивной карете епископа. Монах, с мрачным выражением лица, поклонившись, открыл двери кареты и, поддерживая под локоток каждого, помог взобраться внутрь. Сел сам рядом с кучером, и карета погромыхала по булыжникам пристани. Ехать было недалеко, но статус прибывших посланников ордена обязывал к пышной церемонии встречи. Хотя от былой пышности не осталось и следа.
Посланники святого ордена прекрасно понимали, что при сложившихся обстоятельствах не до соблюдения церемоний. В карете царило молчание. Только епископ Арагут, брезгливо поморщившись от густого перегара, который источал брат Ифат, резким движением отдернул занавески на окнах. Пахнуло запахом цветов и пряностей. Карета въехала во внутренний дворик резиденции наместника ордена. Приехавшие епископы один за другим вышли из неё, отталкивая услужливо протянутую руку монаха. Только в большом и мрачноватом зале, с высоким стрельчатым потолком, к легатам снова вернулось их красноречие.
– Как посмела чернь ослушаться проповедей святого отца? Своего пастыря и наставника в этом грешном мире? Почему, скажите мне, преподобный брат Арагут, они нарушили клятву, данную святому ордену?
– Брат мой, легко судить того, кто и сам готов быть судимым! Только с самого первого дня, как только появились в наших краях эти приспешники сатаны, чернь, разглядев в их мерзком облике своих небесных богов, разом взбунтовалась, втоптала в грязь святые знаки и стала превозносить слуг дьявола до небес и славить их как своих богов!
– Десяток сваренных на медленном огне, дюжина утопленных в ближайшем пруду, остальным – плетей, и бунт угас бы в зародыше, не разгоревшись подобно степному пожару!
