Владимир Васильев - Зверь в каждом из нас
– Думаю, он просто был весьма ограничен в сроках, – мягко вставил Шольц. – Но своего он все же добился, выгадал еще немного времени. Я часа три пытался выведать у собственного руководства: имеются ли у них какие-нибудь данные на этот счет?
– Вы поставили свое руководство в известность? – насторожился Золотых.
– Нет, – невозмутимо ответил Шольц. – Но принял меры, чтобы руководство узнало обо всем если… со мной что-либо произойдет в ближайшие сутки.
Золотых и Коршунович многозначительно переглянулись.
– То есть… Вы допускали, что все обстоит именно так, как вас пытаются убедить?
– Я обязан был учитывать и такой вариант развития событий.
– И тем не менее вы пришли к нам? Вы отважный человек, Шольц.
– Видите ли, господа… Если бы я действительно проведал об информации, которая не предназначалась для меня, десяток спецназовцев вряд ли сумели бы меня оборонить.
Золотых покачал головой.
– Ну и ну… Ладно.
Махолет, слегка качнувшись, взлетел. Золотых невольно схватился за край стола.
– Раз уж у нас такое сложилось взаимопонимание, буквально с полуслова… давайте решим, как нам вытаскивать Шерифа. Я так полагаю, никому не придет в голову посылать на город штурмовики…
– Мы прорабатывали вариант засылки агента в Багир, к этому самому Ахтамали Бахва, – сообщил Коршунович.
– И что? – заинтересовался Золотых.
– Есть проблема, – Коршунович неопределенно повел рукой. – Как, собственно, переправить агента за линию противостояния. Не сбрасывать же с махолета…
– А кого ты намеревался послать? – продолжал допытываться Золотых.
Коршунович пожал плечами:
– Да мало ли… Нашелся бы человек.
– У меня есть предложение, – Золотых легонько хлопнул ладонями по столешнице. – Которое одновременно и решит все наши проблемы, и станет жестом доброй воли. Операция по выходу на Шерифа будет совместной операцией разведок наших стран. Ты, Палыч, предоставляешь всю информацию по тому телефонному звонку. Вы, Шольц, отряжаете своего агента. Например, Генриха Штраубе, мне он представляется специалистом очень высокого класса. Ну, а я обеспечу тайную засылку агента за линию противостояния. Ну, как?
– Поддерживаю, – лаконично высказался Шольц.
– А как ты его зашлешь? – недоверчиво спросил Коршунович. – Темнишь ты что-то, Семеныч…
– Ты забыл, Вениамин Палыч, что у нас в руках был пленный волк.
– Ну и что? – не понял Коршунович. – Его ведь обменяли? Да и как он мог поспособствовать нашей проблеме?
– Волка мы обменяли. А прибор волчьего камуфляжа, захваченный вместе с ним – нет. Прибор работает, наши спецы проверяли.
Коршунович на миг онемел.
– Вот это да!! – наконец сумел вымолвить он. – А мы тут ни сном, ни духом!
– И кстати, – небрежно добавил Золотых, искоса взглянув на Шольца, – вам не следует строить никаких планов относительно быстренького изучения этого прибора, пока он будет у вашего разведчика. Сибирь готова предоставить всю документацию по изучению вышеозначенного… гм… прибора. Данные секретны, но только не в отношении России и Европы. Вы понимаете меня, коллеги?
– Вполне, – ответил Шольц. – Перейдем к частностям?
Махолет, тем временем, сел. Летчики суетились у внешнего люка, топотали в отсеке-тамбуре.
– Вызывайте вашего Генриха, – сказал Золотых. – Надеюсь, он готов отправиться на задание немедленно?
– Безусловно, готов, – ничуть не сомневаясь заверил Шольц. – Он всегда готов. И ко всему.
– Прям, как пионер, – пробормотал Коршунович.
– Что? – не понял Шольц.
– Да нет, ничего, ничего, – Коршунович махнул ладонью. – Это я своих помощников вызываю.
* * *Едва сигнал прокатился по рядам наступающих, Цицаркин растолкал соню-водителя.
– А? – вскинулся тот. – Что, едем?
– Едем, – подтвердил Цицаркин.
Ашгабатцы прекратили садить из минометов минут десять назад; все это время вдоль их прежних огневых точек с урчанием ползали бронированные «Кершнеры» да «Вепри», то и дело для острастки постреливая. А потом и сигнал подоспел.
Генрих, расстрелявший за время вынужденного лежания за «Мамонтом» несколько обойм, поднялся и уже приготовился было нырнуть в устье десантного люка, но тут показался вестовой на мопеде-малютке. Еще четверть часа назад на него наорали бы и заставили немедленно залечь, а если неймется – то ползти, но уж никак не ехать на виду у минометчиков. Теперь же за приближением вестового просто следили взглядами, гадая – кому из отряда грядут новости.
Пока водила успокаивал ошалевший от непрерывной стрельбы экипаж и возился с пестиками, почти все успели вновь выбраться из отсека наружу.
Несомненно – вестовой направлялся именно к «Мамонту», который был придан сводному отряду разведок альянса.
Впрочем, гадать пришлось недолго: вскоре стало понятно, что вестовой одет в форму европейского спецназа, летний вариант.
– Тебя, – разочарованно вздохнул Герасим, обращаясь к Генриху, и полез в карман за сигаретами.
Соседние «Мамонты» уже тронулись; получалось, что их экипаж ломает строй. Рация на плече у Цицаркина, формально – командира отряда, уже давно надрывно пиликала и мигала оранжевым глазком.
– Эй, гвардия! – скомандовал Цицаркин, неодобрительно косясь на сигареты Герасима. – А ну, в нору! Щаз кавалерия нам наваляет за дырищу в строе!
Сибиряки, ворча, подчинились; Герасим со вздохом вернул неподкуренную сигарету в пачку, а Михеич сунул свою за ухо. Рихард с высоты дожьего роста пристально глядел на вестового.
Наконец тот подкатил вплотную.
– Мне нужен Генрих Штраубе! – выпалил он, тяжело дыша. Словно не ехал он от штаба, а бежал на своих двоих, да еще тащил на закорках малютку-мопед, который хоть и малютка, а весит всяко поболее человека морфемы вроде овчара… Хотя, вестовой мог тяжело дышать из-за жары.
– Это я, – сообщил Генрих, натягивая большим пальцем ремень пулевика, что висел на плече.
– Вам надлежит немедленно прибыть в штаб. Садитесь, – и вестовой отрывисто указал себе за спину.
Генрих встретился взглядом с Цицаркиным; тот безмолвно кивнул. И, не теряя времени, уселся в седло позади вестового. Трудяга-мопед тут же зафырчал и прянул вперед. Кажется, до того, что вес седока увеличился вдвое, ему не было никакого дела. По крайней мере, он пер по рыхлому песку ничуть не медленнее, чем несколько минут назад по пути сюда.
Линия противостояния неумолимо смещалась в направлении Ашгабата.
Генрих ожидал, что его привезут либо к Шольцу, либо к махолету Генерала Золотых, главного во всей этой заварушке. Довольно быстро он понял: едем не к Шольцу. Но и махолетами прямо по курсу что-то не особо пахло. Поэтому когда мопед свернул к наспех вырытому капониру, прикрытому выцветшим тентом, Генрих еще не знал – уже приехали или это просто транзитная остановка.
Оказалось, приехали.
– Сюда, – позвал его дежуривший на входе дюжий сибиряк-лайка с новомодным скорострельным иглометом в руках.
Генрих молча соскочил с седла малютки и вошел под полог.
В сущности, все походные рабочие пункты одинаковы: несколько легких переносных столов, несколько складных стульчиков без спинок, портативная селектура кругом, провода на полу, тускловатый свет в общем и яркие пятна от локальных хемоосветителей над рабочими местами. И люди с печатью не то усталости, не то безграничного терпения на лице. А, возможно, со смесью этих выражений. Они прекрасно знают, что не сегодня так завтра с этого слегка уже насиженного места придется сниматься и переезжать в точно такой же (варианты: меньших размеров, больших размеров, иной формы) капонир, где столы и стульчики будут стоять точно так же (варианты: теснее, свободнее, в ином порядке), а работа не изменится ни на йоту. Кто-то из древних мудро подметил, что нет ничего более постоянного, чем временное. А все полевые штабы и сопутствующие им структуры и подразделения по определению являлись временными, а значит – неизменными по сути.
Генрих хотел доложить о прибытии и сейчас как раз соображал: кому и как при этом отрекомендоваться.
– Привет, Генрих, – поздоровался с ним еще один сибиряк из свиты Золотых. – Тут руководство затеяло кое-что, поэтому твоего шефа здесь нет, занят он. Это – Виталий Лутченко и Иван Шабанеев, россияне. Садись.
Генрих кивнул и сел. Чеботарева он запомнил еще когда по приказу начальства сдавался сибирякам в Алзамае, а имена российских коллег – с прошлых совместных инструктажей.
– На, прочти, – ему подали распечатку на фирменном бланке европейской разведки.
Генрих взял невесомый лист пластика.
«Агенту Штраубе. Настоящим приказываю поступить в распоряжение сотрудника сибирской разведки капитана Чеботарева.
Майор Шольц.»
И подпись, которую ни с чем не спутаешь. Генрих по привычке внимательно изучил финальную завитушку и нашел, что она вполне соответствует сегодняшнему дню недели.
