Варяг. Обережник - Мазин Александр Владимирович

Клек авторитетно заявлял, что строй таких больных тугодомных коз, какой безвольно телепается перед ним, он порубит меньше чем за десять вздохов. И у них, скудоумных отпрысков ледащих сук и лишайных козлов, сегодня будет шанс увидеть, что это не пустая похвальба. В настоящей же битве у стоящих перед ним скоморохов одна надежда – умереть храбро в бою, с оружием в руках, а не с обосранными портками. Пока же он, Клек Сигарович, настоящий воин и потомок (далее следовало краткое перечисление родословной), будет собирать жатву в пляске битвы. Обнадёжив этим учеников, варяг велел им расходиться и передохнуть.

Данила принялся стачивать свежую лепёшку с куском вяленого мяса, запивая всё водой из фляги.

– Слышал, завтра в путь отправляемся, – сообщил Ждан, отношения с которым у Данилы наладились лучше всего, они даже в строю теперь рядом стояли. – То-то Воислав на нас ополчился.

– Куда идём? – спросил Молодцов.

Ждан только пожал плечами:

– На север.

Когда солнце коснулось заросшего лесом холма, на котором стоял Вышгород, зычный, как боевая труба, голос Шибриды объявил продолжение занятий. Впереди предстоял учебный бой: четверо мастеров (двое варягов и двое южан-словен) против девяти новичков дружины Воислава. Исход был известен заранее, но «зелёным» воинам нужно было показать, чему они научились за время совместных тренировок.

Судьёй стал Вуефаст. Этот мужик пользовался просто непререкаемым авторитетом и среди охранников ладьи, и среди купцовых людей. Прямо как Воислав, но только если Воислава уважали и побаивались, то Вуефаст внушал конкретный страх.

Правила учебного боя были просты: по причинному месту не бить, специально лежачего не добивать, в остальном – делай что хочешь… и что можешь.

Четвёрка опытных воинов вольготно растянулась перед строем отроков, как здесь называли младших дружинников. Пристань облепили рабочий люд и простые зеваки, которым было любопытно поглядеть на грядущую «битву». Клек пустил длинную обзывалку в витиеватом стиле, как он умел, никто из «молодых» на неё не обратил внимания – день выдался тяжёлым и было уже не до обид.

Вуефаст встал между поединщиками, почесал живот, расчерченный боевыми отметинами, и гаркнул:

– Начали!

Опытные воины не сдвинулись с места. Двое из них – Шибрида и Скорохват, словенин-южанин, – были вооружены только деревянными мечами, без щитов. Отроки сделали шаг, причём так слаженно, что никто не вырвался вперёд, не толкнул соседа рядом. Молодцов стоял позади Ждана, его самый близкий приятель в команде был заметно ниже ростом. А замыкал справа первый ряд их маленького строя паренёк по имени Жаворонок – левша.

Строй молодых воинов опять сделал шаг. И тут-то варяги с южанами показали себя. Доля секунды – и они перед сомкнутыми щитами. Данила даже не успел ткнуть в кого-нибудь шестом. Шибрида рубанул по щиту Ждана и одновременно влево. Боец, стоявший там, щит не поднял (как и учили, чтобы не разрывать строй), а попытался защититься секирой. Но не смог удержать удар, получил деревяхой по голове и осел на причал. Через пару секунд в строе отроков зияло несколько пробоин. Молодцов мгновенно оценил ситуацию, понял, что дальше стоять на месте не светит. Пихнул локтем Ждана:

– Шаг назад!

И сам отпрыгнул, уколол шестом, но не вперёд, а налево, точно в брешь, куда хотел сунуться Скорохват. Удар тот, конечно, отбил, но трое оставшихся «молодых» щитоносцев тоже сориентировались, отступили на шаг назад, сомкнули щиты вокруг Молодцова и ещё одного копейщика, Будима. Двое мастеров остались перед щитоносцами, а двое разом бросились в обход. Так вышло, что Молодцов как раз замыкал один из флангов и оказался нос к носу с Клеком.

Данила принял фронтальную стойку. Сбил вбок удар учебной секиры, сразу же другим концом шеста атаковал в колено. Клек без труда отбил удар щитом, сам атаковал с финтом, показал, что бьёт сверху, а на самом деле увёл удар вниз, в бедро. Данила отбил, отступил, принял последовавший удар на центр шеста, да так, что деревяшка затрещала. Снова шагнул назад и наткнулся на спину Будима.

В итоге мгновенно сбился с ритма, потерял равновесие – и был снесён могучим ударом щита, получив вдобавок обухом по бедру. Мастера уже хозяйничали в строю «молодых», как лисы в курятнике.

Данила, глядя на это дело снизу, с настила пристани, из-под козырька шлема, решил улучить момент и немного отдохнуть.

– А с копьём у тебя пока лучше получается, чем с секирой, – раздался возглас над ним.

Клек. Веснушчатое лицо светилось от радости. Улыбка как у пиромана, дорвавшегося до цистерны с горючим.

Сказал и ушёл. Правда, не добавил к своему высказыванию ничего о «пользованных тюленях» или «дерьмоедливых треллях». Данила с кряхтением поднялся. Первый раунд был явно за мастерами, впереди ещё один. Сколько всего будет состязаний, решит Воислав.

Учебные битвы продолжались до самого вечера. Во всех схватках неизменно побеждали опытные воины, при том что они давали отрокам возможность проявить себя: сделать слитный шаг, ударить. В общем, Молодцов сообразил, что строевой бой рулит, даже против мастера-фехтовальщика, но учиться этому бою ему предстоит долго. Уже в темноте измождённых учеников, причём без всяких насмешек и подколок, проводили к котлу, в котором булькал ужин. Данила, вымотанный и избитый (как без травм среди молодёжи обошлось – вообще чудо), слопал свою миску наваристого гуляша и отправился на боковую. В эту ночь дежурства на ладье у него не было.

Наутро прогноз Ждана не оправдался – всю команду ждал не поход, а пир. Его закатил компаньон Путяты в честь удачной сделки. Пригласили приказчиков и, само собой, всю охрану. Молодцова с другими бойцами усадили за стол, накрытый посреди широкого подворья, а старшие товарищи отправились пировать в терем.

Данила воочию убедился, что в Древней Руси едят не только кашу с хлебом. Были и мясо, и дичь, и приготовленные всевозможными способами овощи. И сладковатая бормотуха. Ни разу за всё своё удивительное путешествие Молодцов так вкусно не ел. Да так много. Измотанное постоянными тренировками и работой на вёслах тело требовало энергии. И Данила её поглощал – в виде сочного, только с костра, окорока кабана, вяленой рыбы и горячего, прямо из печи, хлеба.

Когда большая часть яств была уничтожена, наступило время музыки, песен и плясок. До драк вроде дело пока не дошло, зато устроили состязание в метании ножей. Данила решил попробовать, особых успехов не достиг, но и не опозорился.

Пели древние русичи громко, зычно, только слов не разобрать. Одна мелодия нараспев. Даниле больше понравились дудки и свирели, на которых прислуга с подворья вывёртывала затейливые коленца: весело и для ушей приятно.

Пляски были делом особенным. Если со стороны взглянуть, то и не поймёшь: то ли драка это, то ли танец. Мужчины с женщинами практически не танцевали, у каждого пола были свои танцы и движения.

Данила принять в карнавале активного участия не мог: местной манеры танцев не знал, да и разморило его от обильных кушаний. Он отошёл подальше за сарай, по естественной нужде, а на обратном пути его прихватила симпатичная девушка, протянула кувшин. Молодцов выпил. Девица увлекла его в темноту хлева.

Когда она развязала пояс юбки, Молодцов как-то сразу вспомнил, что со времени чудесного перемещения у него ни разу не было. Усталость и сытую лень после пира как рукой сняло. Данила накинулся на девушку, не думая о последствиях или о том, что может нарушить какие-то обычаи. Задрал подол рубахи, вцепился пальцами в горячие бёдра… и всё кончилось очень быстро. Неудивительно, конечно, столько недель без секса.

А девушка восприняла всё как должное, поблагодарила на ушко и начала одеваться. Данила хоть и пребывал в расслабленной неге, но огорчился – оконфузился ведь перед дамой. Лица её он так и не разглядел толком, наверняка она, как и все местные: румяная, круглолицая, голубоглазая, с длинной тугой косой. Данила приподнялся и нашёл в себе силы ущипнуть мясистую попку: