Сын Сталина - Орлов Борис Львович
Лерка отчаянно замотала головой. Теперь она знала точно: Сашке нужна напарница. Тот красивый парень, наверное, не подходит… или погиб… А он дружил с ней и захотел, чтобы она стала его товарищем по борьбе, третьим плечом, верной опорой. И она не подведёт!
В заботах и беготне минула зима, и над Москвой промчались первые тёплые ветры. Как-то незаметно и в рабочем режиме конструкторское бюро Бартини выдало первый образец ЛД-1 – лёгкого дирижабля с грузоподъемностью в две тонны и поворотными электрическими роторами. Силовую установку для дирижабля сконструировало Объединённое двигательное КБ, и сразу же начались испытания «воздушной двухтонки». Испытывали на трассе Москва-Киев при перевозке почты и срочных грузов. Заодно посчитали экономический эффект, который был прежде всего в скорости и себестоимости доставки, что для почты было совсем не лишним. Скорость дирижабля пусть и была существенно ниже скорости самолёта, но вот цена доставки груза – куда меньше. Потом сразу же сделали пассажирский дирижабль с грузоподъёмностью до пяти тонн, что уже позволяло налаживать воздушное сообщение между крупными городами.
Поскольку дирижабль конструкции Бартини имел высокую вертикальную манёвренность, для его посадки не требовались причальные мачты. Садились воздушные тихоходы на обычные аэродромы, только оборудованные подтягивающими лебёдками.
Неожиданно при взгляде на дирижабль очень возбудился Лаврентий Павлович Берия, и в план выпуска пришлось вносить изменения, включавшие несколько десятков летательных аппаратов специальной конструкции для пограничников. Впрочем, это была та же пятитонка, только с приборами наблюдения, пулемётом и тревожной группой на борту. Но главное, для чего Александром была затеяна вся эта операция, это облегчение жизни геологическим партиям и изыскателям. Воздушный транспорт, двигаясь со скоростью восемьдесят километров в час, мог доставить геологов вместе с оборудованием в любую точку СССР и забрать их по окончании работ. Ему не нужна была взлётно-посадочная полоса, не нужны дороги, а всего лишь относительно открытая площадка в сотню метров диаметром. Поэтому почта и геологи получали дирижабли в первую очередь, а НКВД лишь в третью. Но руководство СССР мгновенно оценило удобство и комфорт пассажирских дирижаблей, и рядом с Первым Дирижаблестроительным, в Долгопрудном, уже закладывались новые цеха.
И наконец-то из ворот ЗиСа на полигон вышел первый полноприводной грузовик с широкими арочными колёсами и системой подкачки воздуха на ходу, а КБ «Красного Путиловца» наконец доделало опытную партию КБМ – колёсной боевой машины. Четыре оси, полный привод и управляемая передняя пара осей делали его весьма манёвренным и проходимым, а новая автоматическая тридцатимиллиметровая пушка Нудельмана – ещё и весьма опасным противником в бою. Машина могла везти до четырнадцати бойцов или перемещать четырёх раненых вместе с санинструктором, а для командиров была создана особая модификация с мощной радиостанцией и дополнительной обзорной башенкой. При этом производство КБМ обходилось не сильно дороже среднего танка и намного дешевле, чем Т-35, которые уже были сняты с производства и в основном переделаны в тягачи и ремонтно-эвакуационные машины.
В этом качестве им и предстояло выработать свой невеликий ресурс, после чего конструкторы обещали уже нормальную БРЭМ и даже универсальную гусеничную платформу под все виды военных потребностей.
В сводках и рапортах НКО всё выглядело если не блестяще, то, во всяком случае, пристойно. Александр закрыл папку и потянулся за другой. Той, в которую попадали документы личной информационной службы Сталина. Эти данные лишь недавно стали появляться на его столе, что Белов воспринял как ещё один знак доверия приёмного отца, поскольку кроме исполнителей и самого Сталина до сих пор эти отчёты не видел никто, даже глава Третьего подотдела ЦК.
В них сухим протокольным языком описывалось то, что порой служило основанием для весьма жёстких кадровых решений главы советского государства. Мелкие и совсем не мелкие грехи чиновников, характер межличностных связей, или вот как сейчас – подробное исследование обстановки на крупнейших оборонных заводах.
После того как Белов перевернул последний лист, он поймал себя на том, что машинально поглаживает свой «вальтер» и прикидывает, как наиболее эффективно зачистить четверть конструкторского бюро и минимум треть директората завода «Красный Путиловец», который уже, наверное, никогда не будут называть «Кировским».
Спрятав оружие в кобуру и одёрнув китель, Александр взял со стола папку и вышел из кабинета.
На вопросительный взгляд секретарь Сталина – Поскрёбышев – только кивнул, подтверждая, что Хозяин свободен, и Белов вошёл в кабинет.
– Садись, – Сталин, неторопливо выбивавший трубку, кивнул Саше. – Судя по твоему виду, последняя папка произвела на тебя впечатление…
– Но как они могут, дайде? – Белов вскинулся. – Воровать у своей страны, подделывать какие-то бумажки, чтобы скрыть свою глупость и непрофессионализм, изворачиваться, лгать… Ну не тянешь – так уйди. Не могут же не понимать, что кончится всё плохо.
Сталин отложил трубку и усмехнулся, глядя Саше прямо в глаза:
– Все понимают. Всё понимают и всё равно не могут не воровать. Это как болезнь, да, – он встал и прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. – Никаким страхом это не вытравить. Даже если ты их заставишь самих себя нарезать кусками, то всё равно будут продолжать воровать. Трястись под одеялом, вздрагивать от каждого стука в дверь, но воровать не перестанут. Это уже как воздух для них, понимаешь? Вот ты, наверное, прочитал рапорт и решил, что их всех лучше к стенке поставить. Но это неправильно. Неверное решение. Воровства это не изживёт. Нет, конечно, будем судить и отправлять лес валить, но ты мне скажи, как сделать так, чтобы натуру человеческую выявлять до приёма на должность? Не знаешь? Вот и я не знаю. Так и пробуем, одного, потом другого… А время идёт.
– А ведь есть способ, дайде, – Белов усмехнулся. – Точно как работает эта штука, я не знаю, придётся, наверное, какие-то исследования проводить, но вот что знаю совершенно точно, что у человека, который нервничает, изменяется электрическая проводимость кожи, усиливается пульс и скачет давление. Если к человеку подсоединить все эти датчики да вывести на хорошие приборы, сразу можно будет сказать, что от каких-то вопросов ему становится не по себе, а какие-то вовсе безразличны. Если с психологами ещё поработать, чтобы составили грамотный вопросник, да с электронщиками и врачами… – Увлёкшись описанием, Александр не заметил, что Сталин стоит посреди кабинета и глядит на него тяжёлым взглядом.
– Что случилось?
– Хотел я тебя, товарищ Саша, обругать последними словами, что не вспомнил раньше про такую замечательную вещь. Но потом подумал, что не нужно тебя ругать. Тебя хвалить нужно, – Сталин вздохнул и сел за рабочий стол. – Все дети уже спят и третьи сны видят, а ты вот тут сидишь со мной и в бумагах ковыряешься. Да ещё подбрасываешь всяких штучек из будущего. – Он помолчал, внимательно глядя на приёмного сына, и, тяжело вздохнув, встал и подошёл совсем близко. – Пойдём, сынок. Поздно уже. Сейчас спать будем, а с твоей машиной завтра разберёмся. Столько лет терпело, и ещё ночь потерпит.
Апрельское утро нового дня, несмотря на накрапывающий дождик, начиналось всё с той же пробежки, только теперь, кроме ближайшей охраны Сталина и его детей, казалось, начинает бегать весь Кремль. Молодые подтянутые бойцы из кремлёвской пулемётной школы, что потом станет Московским высшим военным командным училищем, парни из «Особой экспедиции» и даже люди из Спецархива и прочих весьма закрытых учреждений. А началось это после того, как Белов уговорил наконец Сталина, и тот стал по утрам выходить на лёгкую разминку. Пример оказался достаточно впечатляющим, и вслед за главой государства потянулись уже не только молодые, но и люди весьма преклонного возраста.
