Джо Аберкромби - Герои
Кудрявый вслед за остальными нырнул под деревья и, пригнувшись, зашелестел в пахнущей яблоками темноте наверх. Ловко перескочив валежник, он упал на колени и цепко огляделся. Солнце только что взошло, огороды еще заливал сумрак. По обе стороны поблескивал металл – среди деревьев скрывались люди.
– Ну как, идут? – спросил кто-то. – Уже здесь?
– Идут, – бросил Кудрявый.
Может, он и отступил последним, но хвастать все равно особо нечем. Их отпугнуло само число этих гадов. Как будто вся земля только из них и состояла. Кишмя кишели. Что толку торчать на берегу, где единственное прикрытие – два чахлых кустика, а у них на всю ораву только и мощи, что несколько дюжин стрел. Все равно что идти с иголкой на пчелиный рой, такая же дурь. Здесь, на огороде, их хоть как-то можно попробовать отогнать.
Железноголовый поймет. Остается, черт возьми, на это надеяться.
Отступая, на пути они смешались еще с кем-то. Невдалеке в пестрых тенях сидел на корточках рослый, бывалого вида старикан в красном клобуке. Наверно, из карлов Золотого. Отношения между парнями Золотого и Железноголового были как у кошки с собакой. По правде сказать, не лучше, чем меж самими Гламой и Кейрмом, то есть «драть тебя с солью» – это еще мягко сказано. Хотя сейчас всем было не до этого.
– Ты видал, сколько их? – взволнованно вякнул кто-то.
– Сколько-сколько. Сотни.
– Сотни, и сотни, и сотни, и…
– Мы здесь не для того, чтобы их останавливать, – рыкнул Кудрявый. – Чуток замедлим, положим нескольких, пусть видят, с кем связались. А там, как настанет пора отваливать, отойдем обратно к Деткам.
– Отваливать, – произнес кто-то, да с такой мечтательностью, будто краше мысли ему и в башку не стучалось.
– Когда настанет пора! – остерег Кудрявый.
– С ними северяне, – заметил еще один голос. – Наверно, из людей Ищейки.
– Сволочье, – буркнул кто-то.
– Ага, сволочье. Изменники. – Старикан в красном клобуке сплюнул через валежину. – Я слышал, Девять Смертей тоже был с ними.
В ответ тишина. Это имя не придавало отваги никому.
– Девять Смертей давно уже в грязи, – дернул плечами Кудрявый. – Черный Доу его прикончил.
– Может быть. – Красный клобук выглядел мрачно, как упырь. – Только я слышал, что он здесь.
Над самым ухом Кудрявого звонко тенькнула тетива; он рывком обернулся.
– Э! Какого…
Там стоял паренек с луком в трясущейся руке.
– Ой, прости! Я не хотел, просто…
– Девять Смертей! – раздался из-за деревьев безумный от ужаса вопль. – Девять…
И захлебнулся на взвизге, перейдя в такие же сумасшедшие рыдания. Тут грянул взрыв нечеловеческого хохота, отчего у Кудрявого зачесалась потная шея. Смех какой-то звериный. А то и дьявольский. Все застыли – молча уставились, с ошалело выпученными глазами.
– Да срал я! – раздался чей-то крик.
Обернувшись, Кудрявый увидел, как, мелькая среди деревьев, удирает кто-то из парней.
– Не, с Девятью Смертями я драться не буду, – вороша за собой листву, попятился еще один.
– А ну назад, гнилье! – прорычал, размахивая луком, Кудрявый.
Но было уже поздно. Раздался еще один душераздирающий вопль, как из преисподней.
– Девять Смертей! – словно в ответ проревело из сумрака.
В деревьях мелькнули тени, блеснула сталь. Там уже бежали. Бросали удобные места за валежником, не обнажив меча, не метнув копья, не пустив стрелы. Кто-то даже позабыл на суку колчан.
– Трусы!
Трусы-то они трусы, а что делать? Вождь для острастки может разве что пнуть одного-двух отщепенцев, но когда люди пускаются наутек всем скопом, тут он бессилен.
Начальственное положение на первый взгляд кажется чем-то незыблемым, выкованным из железа, а на самом-то деле это всего лишь понятие, с которым все соглашаются. Когда Кудрявый перемахнул обратно через валежник, все уже перестали меж собой соглашаться, и здесь остались, судя по всему, лишь он да еще этот незнакомец в красном клобуке.
– Вон он! – прошипел чужак, внезапно напрягаясь. – Это он!
Безумный хохот вновь эхом заметался среди деревьев, скача и прыгая, исходя разом отовсюду и ниоткуда. Кудрявый липкой от пота рукой наложил стрелу на липкий от пота лук. Взгляд выхватывал тут и там колкие тени, когтистые лапы сучьев и тени этих когтистых лап. Девять Смертей мертв, это всем известно. А что, если все-таки нет?
– Я ничего не вижу!
Руки тряслись – ну и насрать, Девять Смертей всего лишь человек, и стрела пригвоздит его намертво так же, как любого другого. А убегать от человека, каким бы зверообразным тот ни был, Кудрявый не собирался, пусть даже все остальные разбежались, пусть хоть что угодно.
– Где же он?
– Да вон он! – прошипел красный клобук, хватая его за плечо и тыча рукой в деревья. – Вон он, ну!
Кудрявый возвел лук, впиваясь взглядом в темень.
– Я не… А!
Ребра опалила боль, и он выпустил тетиву, стрела вяло шлепнулась на листья. Снова ожог боли, и Кудрявый, изумленно глянув, понял, что его саданул этот, в клобуке. Из груди торчала ручка ножа, а ее держала рука, темная от крови. Кудрявый сгреб рубаху подлеца.
– Ка…
Закончить фразу не хватило дыхания, а сделать еще один вдох не хватило сил.
– Прости, – сказал незнакомец с болью в глазах, всаживая нож еще раз.
Красная Шляпа воровато огляделся, не смотрит ли кто, но похоже, парни Железноголового вовсю уносили ноги от огородов наверх, к Деткам, да еще и, небось, порядком наложив в штаны. Он бы с удовольствием на это поглядел, но надо было делать дело. Он бережно уложил убитого, виновато похлопав его по окровавленной груди. Остекленелые глаза молодца все еще хранили некую озадаченность: дескать, что же это такое?
– Прости, что так.
Что и говорить, не по заслугам вышло тому, кто выполнял свою работу как подобает; более того, остался тверд, когда другие разбежались. Только такая уж штука – война. Иногда здесь в порядке оказывается как раз тот, кто поступает не вполне порядочно. Такое уж черное это дело, и плакать бесполезно. Слезами никого не отмоешь, как говаривала, бывало, Красной Шляпе старуха-мать.
– Девять Смертей! – провопил он со всем ужасом, на какой был способен. – Он здесь! Здесь!
Еще один вопль он испустил, когда вытирал нож о куртку парня, а сам оглядывал затенения: не прячется ли там кто еще. Судя по всему, нет.
– Девять Смертей! – выкрикнул другой голос в дюжине шагов позади.
Красная Шляпа обернулся и встал.
– Ладно, хватит. Они ушли.
Из тени показалось серое лицо Ищейки; в руке он сжимал лук и стрелы.
– Что, все?
Красная Шляпа указал на свежий труп.
– Почти.
– Кто бы мог подумать, – Ищейка подсел рядом, а из-за деревьев вылезли еще несколько его молодцов. – Дело, которое удалось сделать всего лишь именем мертвеца.
– Именем, и еще мертвячьим смехом.
– Колла! Гони обратно и скажи Союзу, что огороды свободны.
– Есть.
Парень трусцой припустил меж деревьев.
– Как там впереди?
Ищейка неслышно перемахнул через валежины и вкрадчиво скользнул к линии деревьев. Он всегда осмотрителен, всегда заботится о людских жизнях. Щадит людей с обеих сторон. Редкое качество для боевого вождя, из тех, что заслуживает уважения, поскольку все главные песни по большей части воспевают пущенные кишки и иже с ними. Красная Шляпа с Ищейкой сидели на корточках среди поросли, в густой тени. Сколько они вдвоем просидели в этой позе по подлескам и укромным уголкам то в одном сыром углу Севера, то в другом? Недели, а то и больше.
– Красотой не назвать, правда?
– Красотой никак, – согласился Красная Шляпа.
Ищейка подобрался ближе к краю посадки и снова опустился на корточки.
– И отсюда вид не лучше.
– Хотя мы на это в общем-то и не рассчитывали.
– На самом деле нет. Просто человеку нужна надежда.
Рельеф особыми преимуществами не радовал. Еще пара-тройка плодовых деревьев, чахлых кустов, а дальше голый склон, круто идущий вверх. Некоторые беглецы все еще цеплялись за траву под лучами взошедшего солнца, высветившего какие-то земляные работы неподалеку. Дальше шла полуразрушенная стена, что опоясывала Деток, а выше находились сами Детки.
– А там, сомнения нет, дышать тесно от ребят Железноголового, – пробормотал Ищейка, озвучивая мысли Красной Шляпы.
– Ага. А Железноголовый – выродок упрямый. Всегда сложно вывести, стоит ему угнездиться.
– Как триппер, – рассудил Ищейка.
– И такой же приятный.
– Думаю, Союзу понадобится немало мертвых героев, чтобы туда забраться.
– И живых, пожалуй, тоже.
– Эйе.
– Эйе.
Красная Шляпа сделал руку козырьком, запоздало поняв, что лицо у него заляпано кровью. Ему показалось, что на укреплениях под Детками он различает крупного человека, что стоит и громогласно поносит отступивших беглецов. Слов в этом реве было не разобрать, но тон говорил сам за себя.
