Джо Аберкромби - Герои
Танни исподтишка фыркнул. Недоволен Миттерик бывает лишь в благостном расположении духа. А уж при двух уведенных, можно сказать, из-под самого носа штандартах его величества о степени недовольства остается только гадать. Наверно, если ткнуть в него сейчас булавкой, гром раздастся на всю долину. Танни поймал себя на том, что сжимает штандарт родного Первого полка как-то очень уж бережно, и заставил себя расслабиться.
– Однако, что гораздо хуже, – продолжал Валлимир, – очевидно, приказ атаковать вчера пополудни все же последовал, но так и не был нам доставлен.
На Танни с укором покосился Форест, но капрал лишь пожал плечами. От Ледерлингена до сих пор не было ни слуху ни духу. Кто знает, может, парень добровольцем пошел в дезертиры.
– К тому времени, как подошел следующий циркуляр, уже стемнело. Так что Миттерик желает, чтобы мы за сегодня восстановили свое лицо. Как только развиднеется, генерал начнет штурм стены Клейла, причем с ошеломительной силой.
– Хм.
Об ошеломительной силе Танни последние дни слышал много, но как-то так выходило, что северяне всякий раз оказывались недоошеломлены.
– Между тем западную оконечность стены он думает оставить нам. Как только приступ наберет мощь, удерживать всю стену врагу скорее всего не хватит численности. Как только мы увидим, что неприятель оставляет стену, мы тут же пересекаем реку и бьем с фланга, – Валлимир шлепком одной ладони о другую изобразил, как он это видит. – Тут ему и конец. Все просто. Как только северяне оставляют стену, мы атакуем. Вопросы есть?
Вопрос у Танни напросился тут же – а как быть, если они ту стену не оставят? – но он досконально знал, что высовываться перед толпой офицеров – себе дороже.
– Вот и хорошо.
Валлимир улыбнулся, как будто молчание означало, что план безупречен, а не то, что люди или туповаты, или озабочены, или опасаются указать на его просчеты и недостатки.
– Нам не хватает половины людей и всех наших лошадей, но что может остановить Первый полк его величества? Если каждый сегодня будет достойно выполнять свой долг, у нас все еще есть время стать героями.
Пока туповатые, озабоченные, осторожные офицеры расходились готовить к бою своих солдат, Танни втихомолку давился язвительным смехом.
– Ты слышал, Форест? Мы можем все заделаться героями.
– Я настроен пережить этот день, Танни. От тебя же мне нужно, чтобы ты подобрался к линии деревьев и наблюдал оттуда за стеной. Иными словами, нужны опытные глаза.
– Да я там и так уже все видел-перевидел, сержант.
– Ну так и еще малость поглядишь, не рассыплешься. Как только увидишь, что северяне начинают сниматься, даешь сигнал. И еще, Танни. Смотреть ты будешь не один, поэтому и надеяться не смей, что тебе удастся что-нибудь отмочить. Думаешь, я не помню, что произошло тогда с засадой у Шрикты? Или что, наоборот, не произошло?
– Преступного умысла не выявлено. Это я цитирую трибунал.
– Все б ты трибунал цитировал, склизкая твоя задница.
– Первый сержант Форест, я сокрушен столь низким мнением сослуживца о моей персоне.
– Какой еще персоне, угорь! – прикрикнул Форест вслед.
Капрал уже пробирался по склону меж деревьев. Желток горбился в кустах примерно на том же месте, где они вдвоем коротали ночь. Он пялился через ручей в окуляр Танни.
– Где Уорт?
Желток открыл было рот, но капрал его перебил:
– Впрочем, я зря спросил. По зрелом размышлении можно и так догадаться. Есть ли какие-то признаки движения?
Желток снова приоткрыл рот.
– В смысле, помимо движения в кишечнике рядового Уорта?
– Никаких, капрал Танни.
– Прошу простить, если я тоже взгляну.
Не дожидаясь ответа, он выхватил окуляр и цепко оглядел линию стены от идущего вдоль ручья косогора – с запада на восток, где она скрывалась за каким-то бугром.
– Это не из недоверия к вашей сноровке…
Перед стеной никого не было, но за ней виднелись острия копий – да густо так – на едва начинающем бледнеть небе.
– Ну как, капрал, движений все же никаких?
– Никаких, Желток, никаких, – Танни, отведя окуляр, поскреб немытую шею.
Дивизия генерала Челенгорма в полном составе, укрепленная двумя полками Миттерика, растянулась в парадном строю на покатом травянистом склоне, спускающемся к отмелям. Она смотрела на север. В сторону Героев. В сторону врага.
По крайней мере, числом впечатлять мы умеем. Горст прежде и не видывал в преддверии битвы столько сил – в одно время и в одном месте, уходящих по обе стороны вдаль и в темноту. Над сомкнутыми шеренгами густо щетинились всевозможные пики, секиры и алебарды, трепетали вымпелы рот, а неподалеку колыхался на крепком ветру золотистый штандарт собственного его величества Восьмого полка, гордо символизируя несколько поколений боевой славы. Отбрасывали очажки света фонари, выхватывая мрачновато-торжественные лица, тяжелые искры надраенной стали. Здесь и там сидели верхом офицеры, все с мечами наголо, в ожидании приказа, и сами готовясь отдавать команды. У самой воды стояла оборванная орава северян Ищейки и немо таращилась на все это боевое великолепие.
Видимо, для того, чтобы соответствовать случаю, генерал Челенгорм облачился даже не в доспехи, а в произведение искусства: кирасу зеркальной стали, с выгравированными спереди и сзади золотыми солнышками, бесчисленные лучи которых прорастали в мечи, копья, стрелы, перевитые дубовыми и лавровыми венками – вещь тончайшей, ювелирной работы.
– Пожелай мне удачи, – рассеянно бросил он, пришпоривая скакуна и выезжая на гальку перед строем.
– Удачи, – шепнул Горст.
Великое воинство стояло так тихо, что было слышно слабое позвякивание, когда Челенгорм вынул меч.
– Люди Союза! – прогремел он, вздымая его над собой. – Два дня назад многие из вас были среди тех, кто понес поражение от рук северян! Тех, кто был изгнан с холма, вы видите сейчас перед собой. Вина и бесславие того дня лежали целиком на мне!
Слова генерала разносились многоголосым эхом. Это конные офицеры повторяли обращение тем, кто чересчур далеко от источника.
– Я надеюсь и верю, что вы поможете мне сегодня обрести искупление. Храбрые люди Срединных земель, Старикса, Инглии! Отважные люди Союза!
Жесткая дисциплина не допускала выкриков, но по шеренгам все равно пошло что-то вроде рокота. Горст и тот невольно поднял подбородок. «Ох уж этот патриотический угар. Он дурманит даже меня, который так хорошо знает, что почем».
– Война ужасна! – Конь Челенгорма взбрыкнул на голыше, и генерал удержал его движением поводьев. – Но она и прекрасна! На войне человек может понять, кто же он есть на самом деле. Он становится как на ладони. Война показывает в людях худшее – алчность, трусость, дикость! Но она же раскрывает в нас и лучшее – доблесть, силу, милосердие! Так явите же мне сегодня ваше самое лучшее! И более того, явите его врагу!
Возникла недолгая пауза, пока последние фразы доносили до слуха стоящих позади, и по знаку ответственных лиц при Челенгорме воинство дружно вскинуло руки и громогласно возликовало. Горст поймал себя на том, что вносит в общее ликование свою писклявую лепту, и заткнулся. Челенгорм прогарцевал с торжествующе поднятым мечом, потом повернулся к полкам спиной и с тускнеющей улыбкой поскакал в сторону Горста.
– Хорошая речь. Прямо такая, призывная.
Ищейка сутулился в обшарпанном седле мухортой лошаденки, дуя в сведенные ладони.
– Спасибо, – откликнулся генерал, натягивая поводья скакуна. – Я просто пытался сказать правду.
– Правда, она как соль. По крупице вроде приятно, а от пересола тошнит.
Ищейка криво улыбнулся им обоим. Безответно.
– А доспех-то какой, просто глаза слепит.
Челенгорм с некоторой неловкостью оглядел свою несравненную кирасу.
– Подарок от короля. Все никак не находилось подобающего случая…
А и в самом деле, как же он найдется, если только ради этого не рваться навстречу своей фатальной участи?
– Так каков план? – осведомился Ищейка.
Челенгорм простер руку к застывшей в ожидании дивизии.
– Восьмой и Тринадцатый пехотные полки и полк Старикса выступят и поведут.
Впечатление такое, будто речь идет о свадебном танце. Значит, потерь наверняка жди больше.
– Двенадцатый и адуанские добровольцы образуют вторую волну.
Волны крушатся о берег, впитываются в песок, и след их пропадает.
– Остатки Ростодского и Шестого полков последуют в резерве.
Остатки, остатки. Мы все в свое время сделаемся остатками.
Ищейка, надув щеки, плавно выдохнул, оглядывая плотные ряды пехоты.
– Что ж, во всяком случае, в людях у вас недостатка нет.
Вот уж да, как и недостатка в грязи, куда их закапывать.
– Вначале мы пересекаем отмели, – Челенгорм мечом указал на извивы проток и песчаные наносы. – Я так полагаю, у них возле дальнего берега будут понатыканы застрельщики.
