Стивен Эриксон - Память льда. Том 1
Быстрый Бен подошёл ближе к свету костра, услышал тихий гул голосов… и почувствовал, что вернулся домой.
Тысяча черепов на шестах плясали над гребнем, горящие косы из промасленной травы создавали пламенную гриву над выцветшими гримасами смерти. Голоса взвивались и спадали, сливаясь в дрожащем, монотонном песнопении. Рядом с тем местом, где стоял Паран, молодые воины состязались с короткими крюк-ножами в руках. Время от времени кровь брызгала в круговой очаг клана и шипела – баргасты, похоже, считали выяснение отношений важнее всего прочего.
Среди взводов «Мостожогов» бродили женщины баргастов, выдёргивали солдат обоих полов и тащили в крытые шкурами шатры. Поначалу капитан хотел запретить все амурные похождения, но затем отбросил эту мысль как нереализуемую и немудрую. Завтра или послезавтра все мы можем погибнуть.
Здесь собрались кланы Белого Лица. Шатры и юрты племён Сэнан, Гилк, Ахкрата и Барахн, а также многих других, покрывали долину. Паран прикинул, что на зов Хумбролла Тора откликнулись примерно сто тысяч баргастов. Они явились на совет, но не только. Явились, чтоб принять вызов Тротца. Он – последний из своего клана, на его теле – татуировки и шрамы, рассказывающие историю его племени, историю длиной в пятьсот поколений. Он пришёл как родич, чтоб оживить кровные узы… и не только, хотя никто так и не удосужился объяснить мне, что ещё подразумевал вызов Тротца. Ублюдки молчаливые. Слишком много тут тайн…
Нит’ритальский воин влажно захрипел, когда воитель враждебного клана распорол ему горло крюк-ножом. Голоса заревели, послышались проклятия. Сражённый воин извивался на земле у очага, жизнь его растекалась блестящей лужей вокруг тела. Его убийца обходил костёр под торжествующие крики толпы.
Не обращая внимания на презрительное шипение и проклятья со стороны баргастов, к капитану подошёл Чёрный морант, Вывих.
– Любовью ты здесь не пользуешься, – заметил Паран. – Не знал, что моранты залетают для охоты так далеко на восток.
– Не залетают, – ответил Вывих. Его голос прозвучал тонко и глухо из-под хитинового шлема. – Это древняя вражда, рождённая памятью, а не опытом. Память эта ложна.
– Вот как? Я бы посоветовал не пытаться донести до них твоё мнение.
– Да, это бессмысленно, капитан. Мне любопытно узнать, этот воин, Тротц, – он действительно исключительно искусный боец?
Паран поморщился.
– Он во многих знатных передрягах побывал. Думаю, за себя постоять может. Честно говоря, я никогда не видел его в бою.
– А те из «Мостожогов», что видели?
– Отзываются презрительно. Но они обо всём отзываются презрительно, так что я не уверен, можно ли верить их словам. Скоро сами увидим.
– Хумбролл Тор избрал своего бойца, – сообщил Вывих. – Одного из собственных сыновей.
Капитан подозрительно прищурился, глядя в темноте на Чёрного моранта.
– Где ты это услышал? Ты что, понимаешь язык баргастов?
– Он похож на наш. Весть об этом выборе у всех на устах. Младший сын Хумбролла, ещё не стал мужчиной, два месяца до Смертной Ночи – обряда взросления. Родился с клинками в руках. Не знал поражений в поединках, даже против опытных воинов. Тёмное сердце, не знает жалости… описаний ещё много, но мне скучно их повторять. Скоро мы увидим этого искусного юношу. Всё остальное – лишь пустая трата дыхания.
– И всё равно я не могу понять, зачем вообще понадобился этот поединок, – заявил Паран. – Тротц ведь ни на что не претендует – история прямо записана на его коже. Какие могут быть сомнения в её подлинности? Он ведь баргаст с ног до головы – только посмотри на него.
– Он претендует на право вождя, капитан. История племени указывает, что его род берёт начало от Первых Основателей. Его кровь чище, чем у этих кланов, поэтому он должен бросить вызов, чтобы подтвердить своё положение.
Паран поморщился. Живот скрутило узлами. Во рту появился кислый привкус, который не могли смыть ни вино, ни эль. Во сне его преследовали видения – холодная пещера под Домом Финнэста, резные плиты, древние, бездонные образы из Колоды Драконов. Даже сейчас, если закрыть глаза и ослабить волю, он чувствовал, будто падает, проваливается в Обитель Зверей – дом т’лан имассов, где стоит пустой трон из оленьих рогов. Видение обладало мощью физического присутствия, ощутимого всеми чувствами, будто Паран в теле перенёсся в это место. И время… если только это время – не сейчас, а трон – не стоит и не ждёт… ждёт нового обладателя. Интересно, то же чудилось Императору? Когда он оказался перед Троном Тени? Могущество, власть над ужасными Псами, всё это – в одном шаге?
– Тебе плохо, капитан.
Паран покосился на Вывиха. На полуночно-чёрной броне моранта играли отсветы огня, создавали иллюзию глаз в складках шлема. Единственным доказательством того, что под хитиновой бронёй скрывается человек из плоти и крови, была безвольная, изуродованная кисть правой руки. Усохшая, раздавленная некромантической хваткой духа рхиви… вся рука обвисла, как мёртвая. Медленно, но неотвратимо, бесчувствие будет подниматься… к плечу, затем к груди. Через год этот человек умрёт – чтобы спасти его, понадобилось бы целительное касание бога, а это вряд ли случится.
– Живот свело, – ответил капитан.
– Обманываешь недосказанным, – заметил Вывих. Затем пожал плечами. – Как пожелаешь. Я не буду допытываться.
– Мне нужно от тебя кое-что, – сказал через некоторое время Паран, пристально глядя на очередной поединок перед кругом-очагом. – Если ты и твой кворл не слишком устали…
– Мы довольно отдохнули, – сказал Чёрный морант. – Проси, и я исполню.
Капитан набрал полную грудь воздуха, затем со вздохом выдохнул и кивнул.
– Хорошо. Спасибо.
На востоке разгорелся свет, растёкся по расселинам в гряде холмов к югу от Баргастских гор. Дрожа от холода, Паран красными глазами смотрел на первое движение в огромном, окутанном дымом лагере в долине. Он умел различать кланы по варварским знамёнам над хаотической россыпью шатров – Скворец подготовил капитана на славу – и внимательнее всего следил за теми, кого командир перечислил в списке вероятных возмутителей спокойствия.
С одной стороны от площадки Поединка, где Тротц и воин Хумбролла Тора скоро сойдутся в поединке, располагался тысячный лагерь клана Ахкрата. Их можно было отличить по затычкам в носу, одиночным косам и разноцветным доспехам, собранным из обломков брони убитых морантов – Зелёных, Чёрных, Красных и – то тут, то там – Золотых. Это было наименее многочисленное представительство баргастов, которое проделало самый дальний путь, но считалось при этом свирепейшим из всех. Заклятые враги клана Ильгрес, который сейчас сражался за Бруда, могли помешать заключить прочный союз.
Главным соперником Хумбролла Тора был военный вождь Марал Эб, который привёл множество воинов собственного клана Барахн – более десяти тысяч вооружённых, выкрашенных красной охрой баргастов в бронзовых панцирях, с украшенными дикобразьими иглами волосами. Всегда был риск, что, если подвернётся случай, Марал попытается сместить Хумбролла, только за прошлую ночь произошло более пятидесяти поединков между барахнами и воинами клана Хумбролла Тора – сэнанами. Вызов вождя мог привести к открытой войне между кланами.
Но самыми странными воинами из всех, кого Паран видел, были гилки. Волосы они обрезали так, что оставались жёсткие, узкие полоски, а доспехи составляли из панцирей каких-то черепах. Довольно низкорослые и кряжистые по меркам баргастов, эти воины, по мнению капитана, могли сравниться с любой тяжёлой пехотой.
Десятки более мелких кланов дополняли гремучую смесь племенного союза Белолицых. Все они враждовали друг с другом, поминали давние обиды и преступления, чудом казалось то, что Хумброллу Тору вообще удалось собрать их вместе, не говоря уж о том, чтобы поддерживать мир пятый день кряду.
А сегодня всё решится. Даже если Тротц выиграет поединок, никто не гарантирует, что его примут с распростёртыми объятьями. Могут начаться кровавые стычки. А если он проиграет… Паран попытался отогнать мысли о такой возможности.
Чей-то заунывный вой приветствовал рассвет, и внезапно лагеря пришли в движение, наполнились безмолвными фигурами. Затем раздался приглушённый звон оружия и доспехов, который перекрывал временами лай собак и крики гусей. Площадка Поединка будто вдохнула воздух гигантскими лёгкими, и к ней со всех сторон начали стягиваться воины.
Паран оглянулся и увидел, что его «Мостожоги» медленно собираются – будто дичь, встревоженная рожком охотника. Около тридцати малазанцев – капитан знал, что они готовы дать бой, если дело пойдёт плохо; и знал, что бой этот окажется недолгим. Паран вгляделся в утреннее небо, надеясь заметить тёмную точку – быстро подлетающего на кворле Вывиха, – но серебристо-голубой свод оставался безупречно чистым.
