Джон Толкин - Хранители Кольца
– Это Белогривка! – воскликнул Леголас. – О ней сложено немало песен, и мы, северные лесные эльфы, до сих пор поем их, не в силах забыть вспененные гривы ее водопадов, радужные днем и синеватые ночью, гул серебряных, с чернью, перекатов да безмолвную глубину ее темных омутов. Но некогда обжитые берега Белогривки давно пустуют, Белый Мост разрушен, а эльфы оттеснены орками на восток. Подождите меня, я спущусь к воде, ибо говорят, что эта река исцеляет грусть и снимает усталость. – Эльф спустился по крутому берегу, изрезанному множеством небольших бухточек, вошел в воду и крикнул спутникам: – Здесь неглубоко! Спускайтесь и вы! Давайте переправимся на южный берег. Я вижу удобную для ночлега поляну. И быть может, под говор белогривого водопада нам всем привидятся приятные сны.
Путники спустились вслед за Леголасом. Фродо вступил в прохладную воду – здесь, на перекате, река была мелкой – и ощутил, что уныние, грусть, усталость, память о потерях и страх перед будущим, как по волшебству, оставили его.
Хранители медленно перешли Белогривку (из нее не хотелось выбираться быстро), вскарабкались на обрывистый правый берег, приготовили еду и спокойно поели, а Леголас рассказал им несколько преданий о Кветлориэне древних времен, когда весь мир Средиземья был светел и над шелковыми лугами Великой Реки ясно спали звезды и солнце.
Когда он умолк, в ночной тишине послышался монотонный шум водопада, и постепенно Хранителям стало казаться, что они различают голоса эльфов, поющих какую-то грустную песню.
– Эту речку назвали Белогривкой люди, – после долгой паузы сказал Леголас, – а по-эльфийски она называется Нимродэлью, что значит Дева с белыми волосами. Про нее сложена печальная песня, и мы часто поем ее на нашем северном наречии, потому что сложили эту песню у нас; но эльфы Элронда тоже ее поют – на всеобщем языке, – и вот как она звучит:
Расцветом утренних надежд,
Звездою заревой,
В светлейшей белизне одежд
С каймою золотой,
Сияя, будто лунный след
Перед ненастьем дня,
От тленья угасавших лет
Кветлориэн храня,
Ясна, лучиста, как листок
На ясене весной,
Свободна, словно ветерок
В бескрайности степной,
Над серебристою рекой
Бродила Нимродэль,
И смех ее в тиши лесной
Звенел, как птичья трель.
Но засыпает серый прах
Следы ее шагов:
Ушла – и сгинула в горах,
Когда у берегов
За цепью золотистых скал,
Где жарок небоскат,
Ее корабль эльфийский ждал —
Ждал много дней подряд.
Но тщетно ждали моряки
И Эмрос – рулевой;
Однажды ночью ветерки
Скрутились в грозовой,
Изодранный громами шквал,
И он взъярил отлив,
И вмиг корабль на юг угнал,
Едва не утопив.
И в клочьях пены штормовой
Лишь очертанья гор
Увидел утром рулевой,
И проклял он с тех пор
И вероломство кораблей,
И горечь перемен —
Удел бессмертных королей, —
И вечный Лориэн.
И, словно чайка в небесах,
Метнулся он за борт
И с ветром в светлых волосах
Поплыл, как лебедь, в порт,
Где южные закаты спят
И брезжится заря
Эльфийского пути назад
В Предвечные Края.
Но Запад и Восток молчат
О древнем короле,
И смог ли он доплыть назад,
Не знают на земле…
Голос у Леголаса нежданно пресекся.
– Дальше я петь не могу, – сказал он. – Это только часть нашей давней песни, но остального я, к сожалению, на память не знаю. Песня очень грустная: она рассказывает о том, как Кветлориэн затопила печаль, когда морийцы, добывая мифрил, невольно разбудили злое лиходейство, а Нимродэль погибла в Белых горах…
– Гномы не совершали никаких лиходейств! – перебив Леголаса, воскликнул Гимли.
– Правильно, я и не сказал – совершили, – откликнулся эльф, – я сказал – разбудили. Лиходейство бессильно перед Перворожденными, но, когда оно проснулось, многие эльфы решили покинуть Кветлориэн – Лориэн Цветущий на всеобщем языке, – и по дороге к Морю Нимродэль погибла…
Говорят, – помолчав, продолжал Леголас, – что Нимродэль, как и все лориэнские эльфы, жила на вершине громадного дерева; недаром эльфов из Кветлориэна называют древесянами, или галадриэммами. Возможно, они и сейчас так живут, ибо в глубине Лориэнского Леса растут редкостно могучие деревья.
– Должен признаться, – подал голос Гимли, – что на дереве я чувствовал бы себя спокойней. – Он покосился в сторону Мглистого. – Меня не обрадует встреча с орками.
– Гимли прав, – сказал Арагорн. – Ведь мы сидим у самой дороги, а мелкая речка орков не остановит. Надо попробовать забраться на дерево.
Хранители не стали возвращаться на дорогу, а пошли по правому берегу реки, сворачивая к западу, в чащу леса. После слияния Серебрянки и Белогривки, у группы особенно мощных деревьев – из-за пышных крон лишь угадывалась их огромная высота, – Леголас остановился и предложил своим спутникам:
– Подождите меня, я влезу на дерево и посмотрю, какая у него вершина. Вдруг нам удастся скоротать там ночь? Мне не привыкать к лесным гигантам… правда, о мэллорнах — исполинских ясенях – я слышал только в старинных легендах.
– Не знаю, как ты, – отозвался Пин, – а я не умею спать на деревьях, даже легендарных. Я ведь не птица!
– Ну так вырой нору, – сказал ему Леголас. – Но если ты хочешь спастись от орков, не теряй времени и забирайся поглубже! – Эльф подпрыгнул, ухватился за ветку… и, тотчас отпустив ее, соскочил на землю. Ибо сверху, из золотистой тьмы, раздался повелительный окрик:
– Даро!
– Не шевелитесь, – шепнул Хранителям Леголас.
Вверху послышался мелодичный смех, а потом негромкий, но звонкий голос произнес несколько непонятных слов. Леголас ответил на том же языке.
– Кто он и что он говорит? – спросил Пин.
– Эльф! – мгновенно догадался Сэм. – Ты что, не слышишь, какой у него голос?
– Да, это эльф, – подтвердил Леголас. – Он говорит на лориэнском наречии. По его словам, ты так громко пыхтишь, что тебя и зажмурившись можно подстрелить. – У Сэма от страха перехватило дыхание. Между тем лориэнец заговорил снова. – Он сказал, – начал переводить Леголас, – что мы у друзей и бояться нам нечего… Он узнал во мне северного сородича… Да ему и про Фродо, оказывается, известно… Он предлагает Фродо и мне залезтъ на дерево, чтобы познакомиться… А остальных просит подождать внизу.
С дерева опустили веревочную лестницу. Сделанная из очень тонкого шпагата, она, как вскоре убедились Хранители, была вместе с тем необычайно прочной. Леголас проворно взбежал по лестнице; Фродо подымался осторожно и медленно; за хозяином взбирался преданный Сэм, стараясь дышать размеренно и беззвучно.
Нижние ветви исполинского ясеня расходились от ствола в стороны и вверх, а потом, подобно гигантскому цветку, разветвлялся вкруговую сам главный ствол, и на дне громадной золотолиственной чаши покоилась серебристая платформа из досок – или, как говорили лориэнцы, дэлонь – с отверстием посредине для веревочной лестницы.
Добравшись до платформы, Фродо и Сэм увидели трех лориэнских эльфов, неожиданно вынырнувших из искристой тьмы, ибо, когда те сидели неподвижно, маскировочные плащи превращали их в невидимок. Эльфы подошли к запыхавшимся хоббитам, и один из них сказал на всеобщем языке:
– Добро пожаловать в Лориэн, друзья. Мы редко принимаем у себя гостей и почти забыли всеобщий язык. Помнят его только наши разведчики, которые часто покидают Лес, ибо им нужно следить за врагами и узнавать последние средиземские новости. Даже наши северные сородичи и те давно уже не бывали в Лориэне. Я-то разведчик. Меня зовут Хэлдар. А мои братья, Орофин и Рамил, почти не знают всеобщего языка.
Эльфы, услышав свои имена, учтиво, но молча поклонились хоббитам.
– Про вас нам поведали посланцы Элронда, и мы припомнили, хотя и с трудом, что где-то на северо-западе Средиземья в давние времена жили невысоклики, или, как вы себя называете, хоббиты. Мы не допускаем сюда чужаков, но за вас ручается наш северный родич, да вы и без поручительства не похожи на лиходеев, а поэтому мы, как просил нас Элронд, готовы помочь вам добраться до Андуина. Сегодняшнюю ночь вы проведете здесь, а завтра переправитесь через Ворожею. Сколько воинов у вас в Отряде?
– Восемь, – ответил Хэлдару Леголас, – они, я, еще два хоббита (всего их четыре) да два человека; об одном из них вы, может быть, слышали. Это Арагорн, следопыт-северянин.
– Да, Арагорн, сын Арахорна, известен в Лориэне, – подтвердил Хэлдар. – Мы знаем о нем от нашей Владычицы. Но ты назвал мне только семерых.
– Восьмой – гном, – сказал Леголас.
– Гном? – нахмурившись, переспросил Хэлдар. – Мы не имеем с гномами дела. Черные Годы разрушили наш союз. Я не могу допустить его в Лориэн.
