Ночная смена (сборник) - Кинг Стивен

– Вот и хорошо, – кивнул Туки. – Можете подойти к огню?

– Моя жена и дочь… Они там… Мы попали в буран.

– Да я уж понял, что они не сидят дома перед телевизором, – ответил Туки. – Вы расскажете нам обо всем у камина. Помогай, Бут.

Мужчина со стоном поднялся, рот перекосило от боли. Вновь я подумал, а не отморозил ли он ноги. Оставалось только гадать, что чувствовал Господь, создавая идиотов из Нью-Йорка, которые пытаются пересекать южную часть Мэна наперекор северо-восточным буранам. Оставалось только надеяться, что его жена и маленькая дочь одеты теплее, чем он.

Мы довели его до камина и усадили в кресло-качалку, в которой всегда сидела миссис Туки, пока не преставилась в 1974 году. Именно стараниями миссис Туки этот бар получил известность. О нем писали в «Даун ист», «Санди телеграф» и даже в воскресном приложении «Бостон глоуб». Действительно, «Тукис бар» скорее тянул на таверну, с паркетным полом, баром из клена, тяжелыми потолочными балками, большим каменным камином. После статьи в «Даун ист» миссис Туки хотела дать бару новое название, «Тукис инн» или «Тукис реет», действительно, они лучше соответствовали бы интерьеру, но я предпочитаю старое – «Тукис бар». Одно дело – потакать вкусам туристов, наводняющих летом наш штат, и другое – работать зимой, когда обслуживаешь только соседей. А частенько случалось, что зимние вечера мы, я и Туки, коротали вдвоем, пили виски с содовой или пиво. Моя Виктория умерла в 1973-м, и, кроме как к Туки, пойти мне было некуда: здесь голоса заглушали тиканье часов, отмеряющих мне жизнь, даже два голоса, мой и Туки. Но едва ли я приходил бы сюда, измени Туки название своего заведения на какое-нибудь «Тукис реет». Глупость, конечно, но тем не менее правда.

Мы усадили парня перед огнем, и он задрожал еще сильнее. Обхватил колени руками, зубы стучали, из носа потекло. Я думаю, он начал осознавать, что не выжил бы, проведи на улице еще пятнадцать минут. И убил бы его не снег, а пронизывающий ветер, выдувающий из тела все тепло.

– Где вы сбились с дороги? – спросил его Туки.

– В-в-в ш-ш-шести м-м-милях к-к-к юг-гу от-т-тсюда.

Туки и я переглянулись, и внезапно меня прошиб озноб.

– Вы уверены? – переспросил Туки. – Вы прошли в снегопад шесть миль?

Он кивнул.

– Я посмотрел на одометр, когда мы проехали через город. Следовал указаниям… собирались повидать сестру жены… в Камберленде… первый раз здесь… мы из Нью-Джерси…

Нью-Джерси. Вот уж где живут идиоты почище нью-йоркских.

– Шесть миль, вы уверены? – не отставал от него Туки.

– Да, уверен. Я нашел указатель, но его занесло… его…

Туки схватил его за плечо. В отсветах пламени мужчина выглядел куда старше своих тридцати шести лет.

– Вы повернули направо?

– Да, направо. Моя жена…

– Вы разглядели указатель?

– Указатель? – Он тупо посмотрел на Туки, вытер нос. – Разумеется, разглядел. Я же следовал указаниям сестры моей жены. По Джойтнер-авеню через Джерусалемс-Лот доехать до выезда на шоссе номер 295. – Он переводил взгляд с Туки на меня. На улице все завывал ветер. – Что-то не так?

– Лот, – выдохнул Туки. – О Боже.

– В чем дело? – Мужчина повысил голос. – Что я сделал не так? Да, дорогу занесло, но я подумал… если впереди город, то ее расчистят… и я…

Он смолк.

– Бут, – повернулся ко мне Туки, – звони шерифу.

– Конечно, – глаголет этот дурень из Нью-Джерси, – дельная мысль. А что с вами такое, парни? Вы словно увидели привидение.

– В Лоте привидений нет, мистер. Вы предупредили своих, чтобы они не выходили из автомобиля?

– Конечно. – В голосе слышалась обида. – Я же не сумасшедший.

У меня, кстати, имелись на этот счет сомнения.

– Как вас зовут? – спросил я. – Чтобы сказать шерифу.

– Ламли, – отвечает он. – Джералд Ламли.

Он вновь начал что-то объяснять Туки, а я пошел к телефонному аппарату. Снял трубку. Мертвая тишина. Пару раз нажал на клавишу. Никакого результата.

Вернулся к камину. Туки налил Джералду Ламли еще стопку бренди. Эта сразу нашла путь в желудок.

– Его нет? – спросил Туки.

– Телефон не работает.

– Черт, – говорит Туки, и мы переглядываемся.

А снаружи ветер швырял снег в окна.

Ламли посмотрел на Туки, на меня, снова на Туки.

– У кого-нибудь из вас есть машина? – В голос вернулась тревога. – Обогреватель работает только при включенном двигателе. Бензина оставалось четверть бака, а мне понадобилось полтора часа… Ответите вы мне или нет? – Он поднялся, схватил Туки за грудки.

– Мистер, – говорит Туки, – по-моему, ваши руки зажили собственным умом.

Ламли покосился на руки, потом на Туки, пальцы разжались.

– Мэн, – прошипел он. Словно выругался. – Где тут ближайшая заправка? У них должен быть тягач…

– Ближайшая заправка в Фолмаут-Сентре, – ответил я. – В трех милях отсюда.

– Благодарю. – В голосе его слышались нотки сарказма. Он повернулся и направился к двери, застегивая пальто.

– Едва ли она работает, – добавил я.

Он обернулся и воззрился на нас.

– Что ты такое говоришь, старина?

– Он пытается втолковать вам, что автозаправка в Фолмаут-Сентре принадлежит Билли Ларриби, а Билли сейчас расчищает дороги на грейдере, дуралей вы несчастный, – терпеливо объясняет Туки. – Так почему бы вам не вернуться и не присесть у огня, прежде чем вы лопнете от злости?

Он вернулся, ничего не понимающий, испуганный.

– Вы говорите мне, что не сможете… что здесь нет…

– Я ничего не говорю, – отвечает Туки. – Это у тебя рот не закрывается. А вот если ты хоть минуту помолчишь, мы, может, все и обдумаем.

– Что это за город, Джерусалемс-Лот? – спросил он. – Почему дорогу занесло снегом? И огней я не видел.

– Джерусалемс-Лот сгорел два года назад, – ответил я.

– И его не отстроили заново? – Вроде бы он не мог этому поверить.

– Похоже на то. – Я посмотрел на Туки. – Так что будем делать?

– Нельзя их там оставлять.

Я придвинулся к нему. Ламли как раз отошел к окну, выглянул в снежную ночь.

– А если до них добрались? – спросил я.

– Такое возможно, – ответил он. – Но точно мы этого не знаем. Библия у меня на полке. Крест при тебе?

Я полез за пазуху, показал ему освященный в католической церкви крест. Родился я и воспитывался конгрегационалистом, но многие из тех, кто живет неподалеку от Джерусалемс-Лота, теперь носят или крест, или медальон святого Кристофера, или четки. Потому что два года назад, темным октябрем, в Лот пришла беда. Иной раз, поздним вечером, когда у Туки собираются завсегдатаи, разговор заходит о случившемся. И это не досужие байки. Видите ли, в Лоте начали исчезать люди. Сначала по одному, по двое, потом целыми семьями. Школы закрылись. Чуть ли не год город пустовал. Да, некоторые, наоборот, переселились туда, идиоты из других штатов, вроде того, что сидел сейчас с нами, наверное, привлеченные дешевизной домов. Но долго не продержались. Одни уехали, прожив в Лоте месяц или два. Другие… скажем так, исчезли. А потом город сгорел. На исходе долгой засушливой осени. Вроде бы пожар начался с Марстен-Хауса, что стоял на холме над Джойтнер-авеню, но точно этого никто не знает, даже сейчас. Город горел три дня, никто его не тушил. На какое-то время жизнь вошла в нормальное русло. А потом все началось по новой.

При мне слово «вампиры» произносилось вслух лишь однажды. В тот вечер Ричи Мессина, водила из Фрипорта, крепко набрался. «Святый Боже, – ревел он, выпрямившись во все свои девять футов роста, в шерстяных брюках, байковой рубашке, кожаных сапогах, – чего вы боитесь сказать все как есть?

Вампиры! Вот о чем вы думаете, не так ли? Иисус Христос и святые угодники! Вы что – дети, насмотревшиеся фильмов ужасов! Вы знаете, что творится в Джерусалемс-Лоте? Хотите, чтобы я сказал вам? Хотите?»

«Скажи, Ричи, – ответил Туки. И в баре повисла гробовая тишина. Только в камине потрескивали дрова да по крыше барабанил ноябрьский дождь. – Мы тебя слушаем».