Стивен Кинг - Песнь Сюзанны
Выражение ярости исчезло с лица врача, как по мановению волшебной палочки, с губ сорвался детский, жалобный крик. Слюна потекла по подбородку, промежность твидовых брюк потемнела от выплеснувшегося туда содержимого мочевого пузыря.
– Прекратите! – заверещал он. – Я ничем не смогу вам помочь, если вы сломаете мне руку! Прекратите, БО-О-ОЛЬНО!
– Если б я сломал тебе руку, Скоутер, то притащил бы с улицы другого козла с медицинским дипломом, а потом убил его. Почему нет? Во имя Гана, это роды, а не нейрохирургическая операция!
Однако хватка его ослабла. Скоутер всхлипывал, извивался, стонал, словно совокупляющийся на подходе к оргазму.
– А когда все закончилось бы, безо всякого твоего участия, – продолжил Сейр, – я скормил бы тебя им, – и он мотнул головой.
Сюзанна посмотрела в указанном направлении и увидела в проходе, ведущим от двери к кровати Миа, тех самых жуков, только в куда большем количестве, с которыми впервые столкнулась в «Дикси-Пиг». Их умные, жадные глаза не отрывались от толстячка-врача. Мандибулы щелкали.
– Что… сэй, что я должен делать?
– Проси у меня прощения.
– Пр… прошу прощения!
– А теперь у других, ибо ты оскорбил и их, да, оскорбил.
– Господа, я… я… про…
– Доктор! – вмешалась крысоголовая медсестра. Голос у нее был очень тонкий, но опять же разобрать слова не составляло труда. – Показалась головка!
Сейр отпустил руку Скоутера.
– За дело, доктор Скоутер. Выполняйте свой долг. Принимайте ребенка. – Сейр наклонился над кроватью и на удивление мягко и нежно погладил Миа по щеке. – Веди себя хорошо и не теряй надежды, леди-сэй. Некоторые из твоих желаний еще могут реализоваться.
Она вскинула на него глаза, в которых читались усталость и благодарность, отчего у Сюзанны защемило сердце. «Не верь ему, он, как всегда, лжет и будет лгать», – но мысль ее до Миа не дошла, потому что их мозги больше ничто не связывало.
Как мешок с зерном, ее бросили на кровать, что стояла рядом с кроватью Миа. Она не могла сопротивляться, когда ей накрыли голову то ли сушильным колпаком, то ли шлемом: пошла очередная схватка, и женщины опять закричали в унисон.
Сюзанна могла слышать, как шепчутся Сейр и остальные, издалека до нее доносилось неприятное щелканье мандибул жуков. А в колпаке, или шлеме, металлические выступы прижались к ее вискам, достаточно сильно, чтобы вызвать боль.
Внезапно раздался приятный женский голос:
– Добро пожаловать в мир «Северного центра позитроники», одной из компаний группы «Сомбра». «Сомбра, где никогда не останавливается прогресс»! Приготовьтесь к установлению контакта.
Началось громкое жужжание. Поначалу оно звучало только в ушах, но вскоре начало проникать в голову с обеих сторон. Сюзанна визуализировала пару раскаленных докрасна пуль, двигающихся навстречу друг другу.
Смутно, словно с другого конца этого большущего помещения, а не с соседней кровати, она услышала крик Миа: «О нет, не надо, как же больно!»
Жужжания слева и справа соединились по центру головы, испуская телепатические волны, которые могли лишить ее способности думать, если б их источник работал достаточно продолжительное время. То были мучительные ощущения, но Сюзанна плотно сжимала губы. Кричать она не собиралась. Разве что позволила слезам выкатиться из-под опущенных век. Она была стрелком, и никакие муки не могли заставить ее кричать.
А по прошествии, казалось, вечности жужжание прекратилось.
Сюзанне удалось мгновение-другое насладиться блаженной тишиной в голове, после чего накатила новая схватка, на этот раз в самой нижней части живота, – с силой тайфуна. От этой боли она могла и закричать. Потому что боль была совсем другая: кричать при рождении ребенка не позор – честь.
Повернув голову, Сюзанна увидела, что аналогичный колпак-шлем покрывает и черные, слипшиеся от пота волосы Миа. Гофрированные стальные трубки, идущие от шлемов, соединялись посередине. Эти же устройства использовались и когда сюда привозили украденных близнецов, но сейчас – для другой цели.
Сейр наклонился к ней так низко, что до ноздрей долетел запах его лосьона. Сюзанна решила, что это «Инглиш летэ».
– Для обеспечения последней схватки, которая выталкивает ребенка, нам и нужна эта физическая связь. Поэтому пришлось привезти тебя в Федик. – Он похлопал Сюзанну по плечу. – Удачи тебе. Скоро все закончится. – Он обаятельно улыбнулся. Маска чуть отслоилась, открыв прячущийся под ней красный ужас. – А потом мы сможем тебя убить.
Улыбка стала шире.
– И, разумеется, съесть. В «Дикси-Пиг» ничего не пропадает, даже такая наглая сучка, как ты, пойдет в дело.
Прежде чем Сюзанна успела ответить, в голове вновь зазвучал приятный женский голос:
Пожалуйста, назовите свое имя, медленно и отчетливо.
– Пошел на хер! – рявкнула Сюзанна.
– Пошел На Хер не зарегистрировано в перечне имен неазиатов, – отметил приятный женский голос. – Мы отмечаем враждебность, а потому заранее извиняемся за последующую процедуру.
На мгновение в голове Сюзанны вновь установилась тишина, а потом мозг пронзила боль, какой она никогда не испытывала. Более того, не могла представить себе, что такая бывает. И хотя ее губы не разомкнулись, боль просто рвала ее изнутри. Она подумала о песне и услышала ее даже сквозь гром боли: «Девушки бедной… жизнь печали полна… Видно, ни дня без забот… не должно мне знать…»
Наконец гром смолк.
Пожалуйста, назовите свое имя медленно и отчетливо, вновь зазвучал приятный женский голос в голове, иначе процедура будет повторена с десятикратным усилением.
В этом нет необходимости, ответила Сюзанна голосу. Вы меня убедили.
– Сююю-зааан-нааа, – произнесла она. – Сююю-за-аан-нааа.
Они стояли, наблюдая за ней, все, кроме мисс Крысы, которая всматривалась в зазор между ногами Миа, где из влагалища вновь показалась голова ребенка.
– Миии-ааааа…
– Сююю-зааан…
– Миии…
– …нааа…
К тому времени, когда пошла новая схватка, доктор Скоутер уже вооружился щипцами. Голоса женщин слились в один, произнося слово, имя, уже не Сюзанна или Миа, но некое сочетание из них.
– Контакт установлен, – сообщил приятный женский голос. Раздался едва слышный щелчок. – Повторяю, контакт установлен. Благодарим вас за содействие.
– А вот и он, дорогие мои, – воскликнул Скоутер. Боль и ужас забылись, в голосе звучало возбуждение. Он повернулся к медсестре. – Оно должно закричать, Алия. Если закричит, все в порядке. Если нет, немедленно прочисти ему рот!
– Да, доктор. – Губы твари растянулись, обнажив двойной ряд клыков. В гримасе или улыбке?
Скоутер оглядел присутствующих почти что с прежней наглостью.
– Стойте на месте, пока я не скажу, что можете двигаться. Никто из нас не знает, что может появиться на свет. Нам известно только одно: ребенок принадлежит самому Алому Королю…
Миа вскрикнула. От боли и возмущения.
– Идиот! – процедил Сейр. Поднял руку и влепил Скоутеру такую затрещину, что прилизанные волосы оторвались от черепа, а капли крови из носа брызнули на белую стену.
– Нет! – закричала Миа. Попыталась приподняться на локтях, ничего у нее не вышло, вновь плюхнулась на спину. – Нет, вы сказали, что воспитывать его буду я! О, пожалуйста… хотя бы немного, я прошу…
И тут на Сюзанну, на них обеих, накатила самая сильная боль, накрыла, как волной. Они опять закричали в тандеме, и Сюзанна могла и не слышать голос Скоутера, который требовал от нее:
– Тужься, ТУЖЬСЯ!
– Оно идет, доктор! – нервно воскликнула медсестра.
Сюзанна закрыла глаза и вытолкнула из себя ребенка, а когда почувствовала, как боль уходит, словно вода в сливное отверстие раковины, ощутила также глубочайшую печаль. Ибо ребенка она переправила Миа: последние несколько строк живого послания, которые каким-то образом заставили передать тело Сюзанны. На том все и закончилось. Что бы ни случилось позже, этот этап заканчивался, вот Сюзанна Дин и издала крик облегчения и сожаления, крик, напоминающий песню.
И на крыльях этой песни Мордред Дискейн, сын Роланда (и еще одного, о, вы можете сказать, Дискордия), вошел в этот мир.
КУПЛЕТ: Кам-каммала – злость!
Дитя наконец родилось!
Пойте же песнь,
Вы, сколько ни есть!
Он мир сей пронзит насквозь!
ОТВЕТСТВИЕ: Кам-маммала – злость,
Худшее началось.
В предвестии страшном
Шатается Башня —
Дитя уже родилось!
Кода: дневник писателя
12 июля 1977 г.
Боже, как же хорошо вернуться в Бриджтон. Они всегда хорошо принимали нас в, как до сих пор говорит Джо, Бабатауне, но Оуэн постоянно капризничал. А вот по возвращении домой настроение его сразу улучшилось. По пути мы останавливались только раз, в Уотервиле, пообедали в «Молчаливой женщине» (должен заметить, там иной раз кормили лучше).
