Том Поллок - Сын города
Внезапно в воздухе сгустилось электричество. Запахло горелым. Бет повернулась и побежала, нырнув обратно в дверь машиниста, пошатываясь, прошла по проходу между ерзающих воспоминаний…
«Пошевеливайся, Бет, пошевеливайся…»
– Слишком медленно, – в голос прокричала она. – Слишком медленно!
«Господи, Бет, ты слишком мед…»
Скрииииииип!
Пронзительный металлический скрежет, дрожь столкновения. Поезд резко остановился, Бет отбросило назад и швырнуло об пол, желудок перевернулся. Холодный туман стенки живого поезда-призрака на секунду рассеялся, и она выкатилась на рельсы.
«Не хватает воздуха!» Мгновение легкие судорожно хватали пустоту, а потом девушка зашлась в кашле.
Руки саднили, горячая кровь размазалась по лбу. Она приподнялась на локте…
… и уставилась на невозможное.
Не было и следов столкновения, никакой покореженной, дымящейся, раскалившейся добела стали. Поезда стояли над нею, лежащей на рельсах: футов на сорок выше. Их передние вагоны поднялись с путей, как змеи, и…
И сражались.
Бодались и сцеплялись друг с другом, переплетались предохранительными решетками, словно рогами. Призраки шипели и визжали от крайнего машинного напряжения. Но товарный поезд был больше и тяжелее. Его вагоны сжались, как мускул, и он швырнул поезд Бет вниз. Земля содрогнулась, и Бет задрожала вместе с нею, а товарняк рванулся следом, шустрый, как кобра, вгрызаясь колесами в ходовую часть своего противника.
Искры и что-то вроде масляной крови хлынули из паровоза Бет, и он закричал.
– А ну прекрати! – завопила Бет, шагая вперед, размахивая руками, словно надеясь отогнать дикое животное. Она зашлась кашлем, полуобезумев от столкновения и дыма, но лезла по искореженному телу своего поезда, вопя, как слабоумная.
– Пошел вон! – снова прокричала она, дым разъедал горло, чуть ли не до кровотечения. – Убирайся!
Огромный товарный поезд изогнулся назад, оплетенный синими молниями, готовый ударить. Он мигал и расплывался, оставляя странные послеобразы: паровоз, приземистый поезд метро, одно воспоминание сменялось другим, будто он не мог вспомнить, каким был на самом деле. Паровой свисток ревел, словно его терзали.
Холодный белый луч, бьющий из глаз-фар, остановился на Бет, и поезд фыркнул паровым дыханием.
Девушка почувствовала на себе его не предвещавшую ничего хорошего тяжесть.
– Во имя Темзы, уйди с чертовой дороги!
Бет пошатнулась – кто-то оттолкнул ее в сторону Краем глаза она заметила фигуру: тощий парень в одних грязных изодранных джинсах. Кожа его была серой, словно бетон, лицо напряглось от страха.
А потом товарняк обрушился вниз, и решетка-челюсть вспорола рельсы. От удара мир в глазах расплылся, утратив очертания. Фигура исчезла. Бет затрясла головой, пытаясь прочистить ее, сбитая с толку грохотом. Ей показалось?..
Нет, вот он – каким-то образом вскочил на чудовище.
Его ребра проступали на груди с каждым тяжелым вздохом. В руке парень сжимал что-то вроде железного прута и, когда Бет посмотрела, как раз вонзал его вниз снова и снова, в металлическую плоть живого поезда. Импровизированное оружие прокалывало сталь, как фольгу, и каждый раз, когда оно входило, существо издавало вопль.
Колеса взрычали, приходя в движение, и завизжали по рельсам, Бет резко откатилась с их пути. Уши заложило, когда товарняк прогромыхал мимо нее с серым парнем, по-прежнему цеплявшимся за его крышу. Затем поезд набрал скорость, и тащившиеся за паровозом вагоны исчезли в иллюзорном небытии.
Бет встряхнулась, словно собака, пытаясь вернуть чувствительность исцарапанным конечностям и разум – голове. Она заставила себя встать и побежала к своему поезду.
Тот жалобно мявкнул ей свистком.
– Эй, – прошептала она. – Эй, ты в порядке? – Она похлопала и погладила его, хотя прикосновение к металлу вокруг его ран почти обжигало. Поезд пошевелился и снова что-то прогудел. Девушка почувствовала его страх и боль, вздыбливающие волосы на руках. Сквозь окна она видела воспоминания людей, повторяющие свои действия, но теперь на их лицах читался испуг.
Поезд застонал и с мукой перекатился, вставая на колеса.
– Хороший мальчик, – прошептала она, – хороший мальчик. Послушай, там парень – тот товарняк увез его. Он… он оттолкнул меня, чтобы спасти, – мы должны помочь ему… ты сможешь?..
Возможно, поезд не понимал ее – разве он должен? Или, возможно, был просто слишком напуган – но нет, спустя мгновение, он, встряхнувшись, двинулся вперед, не прекращая мычать в животной панике, и, закрутив осями, погрохотал в сторону станции.
Бет, одинокая и крошечная, стояла, глядя ему вслед, втягивая воздух полными легкими.
– Подожди… – начала было она, но запнулась, посмотрев назад.
Грозная дробь позади нее становилась все громче: товарный поезд с победным воем мчался назад. Бетонокожий парень трясся, свисая с поезда, его тело болталось по ветру, словно вымпел.
Бет с ужасом наблюдала, как поезд-зверь устремился прямо на стену виадука, но потом, за секунду до удара, повернулся боком, и воздух наполнился отвратительным скрежетом металла о кирпичи, ужасным, зубосводящим металлическим визгом – визгом, пронзенным человеческим криком.
Когда пронеслись последние вагоны, она увидела его – парня цвета бетона, распростертого лицом вниз на рельсах.
Каждый атом ее тела кричал ей бежать – она не должна быть здесь; она никогда не должна была садиться на поезд.
Но воспоминание о локте парня, оттолкнувшем ее в сторону, остановило Бет.
Он спас ее жизнь.
И Бет побежала – побежала к нему, проклиная свои неповоротливые ноги и израненные руки, повисшие без сил от изнеможения.
В тени станции товарный поезд замедлял обороты, как бык, разворачивающийся для последней атаки, чтобы прикончить противника. Вот он уже мчится обратно – Бет видела его безумные, широко раскрытые фары.
Она упала на колени прямо на гравий. Парень не двигался. Лодыжки раненого были придавлены тяжелыми кусками камня, спина – жестоко разорвана там, где его протащило по кирпичам. Поблескивающая кровь оказалась темной, как нефть.
– Очнись! – Бет похлопала серокожего по лицу. – Проснись! – потрясла сильнее. По дрожи рельсов девушка понимала, что товарняк совсем близко.
Бреньк-клац-клац…
– Очнись! – заорала она.
Наконец он слабо шевельнулся и что-то пробормотал, но девушка не смогла разобрать слов.
– Очнись! – Она схватила парня за руки и попыталась оттащить, но ничего не получилось – его ноги по-прежнему были в ловушке.
Гром наступающего товарняка ворвался в уши.
Веки парня вздрогнули.
Он снова пробормотал, и на этот раз Бет смогла разобрать слово в его выдохе:
– Копье…
Бреньк-клац…
– Копье? Какое копье? Где?.. – она заозиралась по сторонам.
Железный прут лежал поперек путей, содрогаясь от приближения чудовища. Бет схватила его липкими руками и засунула под камень. Она бросилась на рычаг всем своим весом, и меньший из камней приподнялся, самую малость.
Парень с криком вскочил с земли. Его плечо задело Бет за живот, подбрасывая ее над землей. Прут стукнул девушку по руке, когда он схватил его.
Голова Бет дернулась назад. Окатив их светом фар, товарняк взревел. Парень захрипел и метнул прут, который проколол переднюю решетку, а другим концом впился глубоко в землю.
Вскипела вспышка голубого света, послеобраз огромных, затупленных гнилых зубов. А потом Бет поглотила тьма.
Мир медленно возвращался под отдаленный свист уличного движения. Нос подсказал Бет, что она жива, – насколько она знала, ни рай, ни ад не пахли засорившимся водостоком Саутуорка. Она не открывала глаз. По гравию у головы прохрустели шаги.
– Выглядишь мертвой, – в голосе слышался ист-эндский выговор. – Но пахнешь не как мертвая и, если то, что я слышу, – сердцебиение, тогда и звучишь не как мертвая.
Рука проскользнула под ее плечи, другая придерживала голову, и ее подняли.
– Давай, вставай на свои спички, – парень помог ей восстановить равновесие и, отступив назад, нахмурился, опершись на прут.
Он выглядел лет на шестнадцать, но сказать наверняка было трудно: глаза сидели в глубоких впадинах, а скулы были острыми до крайности, словно его морили голодом. Кожа, натянутая на ребрах, была пестро-серой, как будто он промокнул городскую копоть и нефть, навсегда оставшись пятнистым. Он выглядел уличным мальчишкой из старых книг, но более диким, более грубым и отчасти взрослым.
Бет в замешательстве уставилась на него широко открытыми глазами, огляделась, не видя никаких признаков поезда-зверя.
– Куда он делся? – задыхаясь, спросила она. Этот вопрос казался более срочным, чем напрашивавшийся следующий: «Кто, черт побери, ты такой?»
– Рельсовая химера? – переспросил он. – Я заземлил ее, увел заряд в почву. – Он печально пожал плечами. – Мог бы и раньше докумекать, полагаю, но когда что-то такое большое и сердитое бросается на тебя из темноты, первое, что приходит в голову, так это пригвоздить его чем-нибудь острым, понимаешь, о чем я толкую?
