Гарт Никс - Сабриэль
Теперь, связанная со всеми прочими через прикосновение, Сабриэль не нуждалась в словах. Она и так ощущала всех и каждого в этом замкнутом кругу. Справа – Оселок, от него исходит такое родное, исполненное силы тепло. Слева – миссис Гринвуд, не столь могущественная, зато умения и опыта у нее не отнять. И так далее по всему кругу.
Сабриэль медленно вызвала в сознании открывающие знаки Хартии. Знаки росли, сила струилась по кругу снова и снова, набирая мощь, и вот она хлынула внутрь, к центру, точно в сужающуюся воронку водоворота. Над саркофагом заплескался золотой свет, яркие прожилки-лучи зримо завращались вокруг него по часовой стрелке, набирая и набирая скорость.
А Сабриэль все направляла и направляла поток магии в центр круга, вычерпывая все, что могли ей дать маги Хартии. Солдаты и школьницы дрогнули, кое-кто рухнул на колени, но все по-прежнему крепко держались за руки, не размыкая цепи.
Саркофаг медленно, с отвратительным скрипом начал поворачиваться на платформе – точно гигантская несмазанная дверная петля. Из-под крышки вырвались клубы пара, но золотой свет изничтожил этот пар. Пронзительно скрежеща, саркофаг завращался быстрее, еще быстрее, пока не превратился в размытое пятно бронзы, белого пара и желтого, как яичный желток, света. А затем, оглушительно взвизгнув, резко остановился, крышка его отлетела в сторону, пронеслась над головами магов и с грохотом ударилась об пол шагах в тридцати от кафедры.
Поток магии Хартии тоже разом иссяк, словно, одержав победу, ушел в землю, – круг распался, а на ногах устояло не больше половины магов.
Пошатываясь и по-прежнему крепко держась за руки с Оселком и магистрой, Сабриэль доковыляла до саркофага и заглянула внутрь.
– Надо же, он похож на тебя как две капли воды! – воскликнула магистра, потрясенно оглядываясь на Оселка.
Оселок хотел что-то ответить, но тут в коридоре послышался лязг стали, крики зазвучали громче. Те разведчики, что еще способны были стоять на ногах, выхватили мечи и кинулись к дверям, но не успели они добежать, как внутрь хлынули солдаты – окровавленные, перепуганные; они забивались по углам, бросались ничком на пол, хохотали или рыдали как безумные или молча сотрясались всем телом.
Следом за этой беспорядочной толпой ворвалось несколько тяжеловооруженных солдат, охранявших коридор. Эти еще сохраняли некое подобие дисциплины и порядка. Они не побежали дальше, но навалились изнутри на двери и задвинули засовы.
– Он уже в здании! – заорал один, обращаясь к Сабриэль.
Лицо солдата было белым от ужаса. Не приходилось сомневаться, о ком он говорит.
– Быстро, погребальный обряд! – рявкнула Сабриэль.
Она расцепила руки с Оселком и магистрой и простерла их над телом, вызывая в сознании знаки огня, очищения и покоя. К трупу она предпочла не приглядываться. Рогир и впрямь удивительно походил на спящего беззащитного Оселка.
Сабриэль бесконечно устала, а заграждения Свободной магии все еще защищали тело, но очень скоро в воздухе уже повис первый знак. Оселок положил руку на плечо девушки, вливая в нее силу. Остальные маги из последних сил поднялись с пола, подошли ближе и вновь сцепили руки. Внезапно в груди Сабриэль затеплилась надежда. Они справятся, они смогут – физическое тело Керригора будет уничтожено, а вместе с ним и бóльшая часть его могущества…
И тут вся северная стена словно взорвалась, каскадом разлетелись кирпичи, красная пыль хлынула внутрь мощной волной, опрокинув всех навзничь слепящим, удушливым, всесокрушающим напором.
Сабриэль лежала на полу и, откашливаясь, слабо упираясь руками и царапая колени, тщетно пыталась подняться. Глаза ей запорошило песком и пылью, все фонари разом погасли. Она слепо зашарила руками вокруг, но под пальцами ощущалась лишь обжигающая бронза саркофага.
– Заплатить кровью все же придется, – раздался хрусткий нечеловеческий голос. Очень знакомый голос, хотя и не тягучая, искореженная речь Керригора… а жуткие интонации, памятные по той ночи в Усыпальнице, когда сгорел Бумажнокрыл.
Быстро-быстро заморгав, Сабриэль отползла подальше от звука, огибая саркофаг. Голос зазвучал вновь далеко не сразу, но девушка чувствовала – он надвигается: воздух потрескивал и гудел при его приближении.
– Осталось доставить последнюю ношу, – промолвило существо. – Тогда договор будет исполнен и я смогу перейти к воздаянию.
Сабриэль снова заморгала – по лицу ее катились слезы. Зрение медленно возвращалось: перед глазами вставала размытая картина в разводах слез и первых лунных лучей, что струились сквозь проломы в стене; картина, заляпанная красной пылью размолотых кирпичей.
Все чувства Сабриэль криком кричали внутри нее. Тут и Свободная магия, и мертвые, и опасность повсюду вокруг…
Существо, что прежде было Моггетом, полыхало ярким пламенем в каких-нибудь пяти ярдах. Оно казалось более приземистым, нежели в прошлый раз, но столь же бесформенным: комковатое, грузное тело на столпе, сотканном из бешено кружащихся вихрей силы, медленно двигалось к ней.
Какой-то солдат внезапно подскочил к нему сзади и вонзил меч глубоко в спину чудовищу. Существо словно бы не заметило, а вот солдат взвыл и вспыхнул белым пламенем. Секунда – и он сгорел дотла, а меч расплавленным сгустком металла стек на пол, опалив толстые дубовые половицы.
– Мое дело – доставить тебе меч Абхорсена, – промолвило существо, бросая на пол какой-то длинный, смутно различимый в темноте предмет. – И колоколец по имени Астараэль.
Колокол существо положило со всей осторожностью; прежде чем потонуть в море пыли, Астараэль сверкнул серебряным блеском.
– Иди сюда, Абхорсен. Давненько мы не виделись.
Существо расхохоталось – точно спичкой чиркнули – и двинулось в обход саркофага. Сабриэль потянула с пальца кольцо и отступила на шаг-другой, так, чтобы между нею и существом все время находился саркофаг. Девушка лихорадочно размышляла. Керригор уже рядом, но, может быть, она успеет снова превратить эту тварь в Моггета и завершить погребальный обряд…
– Стоять!
Слово прозвучало так, что Сабриэль показалось, будто мерзкая рептилия лизнула ее языком по лицу, но в голосе этом ощущалась немалая сила. Сама того не желая, Сабриэль застыла неподвижно, равно как и пылающее огнем существо. Прикрывая глаза от слепящего света, она попыталась рассмотреть, что происходит позади него, в противоположном конце зала. Впрочем, она знала и не видя.
Это пришел Керригор. Солдаты, оборонявшие двери, лежали мертвыми повсюду вокруг него – бледными островками плоти посреди моря тьмы. Зримого облика у Керригора не было, но в густой чернильной кляксе его присутствия проглядывали смутно человеческие черты: глаза – вспышки белого пламени и разверстая пасть, обрамленная мерцающими угольями, красными, как запекшаяся кровь.
– Абхорсен – мой! – прокаркал Керригор. Голос его звучал гулко и отчего-то тягуче, как если бы слова с бульканьем вытекали наружу, точно смешанная со слюной лава. – Оставь Абхорсена мне.
Бывшее прежде Моггетом существо с потрескиванием сдвинулось снова, белые искры так и разлетались позади него, точно крохотные звездочки.
– После стольких лет ожидания я не уступлю свою месть другому! – прошипело оно, срываясь на пронзительный вой, чем-то смахивающий на кошачий.
И бросилось на Керригора, сверкающей электрической кометой врезалось во тьму его тела, впечаталось в его теневидную сущность, точно молоток, отбивающий мясо для жарки.
В первое мгновение никто не двинулся с места, столь внезапной оказалась атака. Затем темный силуэт Керригора медленно сгустился снова, длинные щупальца губительной ночи обвились вокруг сияющего врага, душа и поглощая его с неумолимой алчностью спрута, пытающегося раздавить черепаху с блестящим панцирем.
Сабриэль в отчаянии заозиралась в поисках Оселка и магистры Гринвуд. Кирпичная пыль все еще висела в подсвеченном луной воздухе, медленно оседая на пол, точно смертоносный, цвета ржавчины газ. Разбросанные тут и там тела словно бы пали жертвой этого удушливого яда. Но нет, они погибли от падающих кирпичей или деревянных осколков и щепок от разбитых вдребезги скамей.
Первой Сабриэль обнаружила магистру: та лежала на боку, свернувшись калачиком, в двух шагах от девушки. Любой другой подумал бы, что она просто потеряла сознание, но Сабриэль умела распознавать смерть. В наставницу угодила длинная и острая, как стилет, щепка от поломанной скамьи – твердое, как железо, дерево пронзило ее насквозь.
Но Оселок был жив, Сабриэль знала это. В самом деле, вот он полусидит, привалившись к груде битого кирпича, и в глазах его отражается лунный свет.
Она подошла к юноше, огибая трупы и завалы камня, лужи свежепролитой крови и безмолвных, отчаявшихся раненых.
– У меня нога сломана, – проговорил Оселок, кусая губы от боли. Он кивнул на пролом в стене. – Беги, Сабриэль. Пока он занят. Беги на юг. Живи обычной жизнью…
