Джоанн Харрис - Евангелие от Локи
Ну да, я все время называю его «он», но ведь очень трудно определить, кем на самом деле является тот или иной сновидец. Сон – структура чрезвычайно сложная; сны столь же трудно понимать и интерпретировать, как и пророчества. А уж личность спящего и вовсе определить почти невозможно, поскольку он во сне обычно является в самых различных обличьях. Я, например, входя в реку Сновидений, каждый раз принимал новое обличье: то сокола, то кошки, а то, скажем, лягушки или паука. Первое время я прямо-таки заставлял себя не спешить, не совершать резких движений, внимательно изучать пейзажи и вообще все, что снится той душе, в которую я проник. Я не пытался предпринимать какие бы то ни было явные шаги к общению, не заставлял спящего открыть свою сущность и старался ни в коем случае не обнаружить себя.
Признаюсь, порой я просто впадал в отчаяние. Но понимал, что должен быть терпеливым. Я подыскал себе идеальный разум – глубокий, восприимчивый, с богатым воображением и самым что ни на есть правильным уровнем подавленной склонности к насилию; мы бы чудесно ужились, и мне вовсе не хотелось пугать его (или ее) своим страстным стремлением к свободе. Я уже многое знал о своем сновидце: о его мыслях, чувствах, сообразительности, фантазиях – обо всем, кроме того, кто же он такой.
А однажды ночью я почувствовал, что не только сам наблюдаю за кем-то, но и объект моих наблюдений наблюдает за мной. Это был уже совсем иной уровень связи, отнюдь не просто бессознательный. Короче говоря, несмотря на всю мою осторожность и попытки спрятаться, неизвестный сновидец меня засек.
В том сне, каком-то невероятно спокойном, был длинный, пустынный летний пляж, и деревья росли чуть ли не у самой воды, и воздух был напоен ароматом цветов и зреющих фруктов.
На дальнем конце пляжа маленькая девочка увлеченно строила замок из песка. А что, если она и есть «мой» сновидец? – подумал я.
Я подошел к ней поближе, приняв облик рыжеволосого мальчика – этот облик я всегда находил весьма практичным, ибо все считали этого мальчугана очаровательным и не таящим ни капли угрозы.
Девочка, казалось, была полностью поглощена строительством, и я еще чуть приблизился к ней, стараясь все же держаться на самой окраине ее сна, чтобы не привлекать внимания. Но девочка уже заметила меня, и взгляд ее показался мне каким-то чересчур проницательным. Я попытался сменить обличье, снова стать незаметным и выйти за пределы сновидения, но обнаружил, что не могу этого сделать. Я попался.
Девочка, глядя на меня в упор, спросила:
– Ты кто?
– Я – никто. И ничто.
– Неправда. Я тебя и раньше видела. Может быть, все-таки скажешь, как тебя зовут?
Она наверняка и есть «мой» сновидец, понял я. Но у нее, как и у меня, был ясный трезвый ум, способный держать под контролем все аспекты своего сна – в том числе и Вашего Покорного Слугу. Короче говоря, я угодил в ловушку на этом очаровательном крошечном островке Сновидений, который мог в любое мгновение раствориться в воздухе, улететь, как улетают любые сны, если «моему» сновидцу придет пора проснуться…
Наверное, несмотря на все меры предосторожности, я все же оказался недостаточно бдителен. Я слишком полагался на свой магический «камуфляж», считая себя неуязвимым. И вот теперь я застрял между двумя реальностями, будучи не в состоянии даже сменить обличье и находясь во власти некого темного разума, к которому я сам так долго стремился и который – в этом у меня не было ни малейших сомнений – принадлежал кому угодно, только не этой маленькой девочке.
– А сама-то ты кто? – спросил я, чтобы выиграть время.
– Хейди[81], – сказала девочка. – Ты мои сандалии не видел?
У нее за спиной, на дальнем конце пляжа, садилось солнце, и его свет вдруг показался мне зловещим. В сиянии закатных лучей построенный девочкой замок из песка неожиданно начал расти, увеличиваться в размерах и вскоре отчетливо стал напоминать Асгард.
Я пригляделся. Ну да: вон чертоги Одина, знакомые крепостные стены с башенками, мостами; вон сторожевые башни и ворота; а там наше с Сигюн жилище, и сады Идунн, и будуар Фрейи… Все это было старательно вылеплено из песка, и даже Радужный мост дугой изгибался над бездонной пропастью…
Вдруг начался прилив. Ветер, еще несколько минут назад такой свежий, наполненный ароматами лета, теперь принес запах ила и морских водорослей. В сиянии закатного солнца верхушки волн отсвечивали красным, как пролитая кровь.
Я снова попытался сменить обличье, но так и не смог ни во что превратиться. Воля сновидца была явно сильнее моей, и у меня возникли самые неприятные подозрения насчет сна, которые только усиливали и этот кровавый свет, и этот внезапно начавшийся прилив, и эта Небесная Цитадель из песка.
Я посмотрел в небо. Оно стало пурпурным. Волны уже лизали внешние стены замка. Мост развалился почти сразу; стены смогли продержаться несколько дольше.
– Я всегда больше всего люблю смотреть, как он разрушается, – весело сказала Хейди. – А ты? Так интересно смотреть, когда море все забирает обратно, песчинку за песчинкой, не оставляя ничего.
Я молча кивнул. Кем бы она ни была, перевес сил явно на ее стороне.
– Конечно, такие строения не могут существовать долго. – Теперь Хейди говорила мечтательно. – Порядок и Хаос тоже имеют свои приливы и отливы. Бесполезно им сопротивляться. – Она посмотрела на меня. – Я и так знаю, кто ты. Ты – Локи Трикстер.
Я снова кивнул.
– Верно. А ты Хейд, известная также под именем Гулльвейг. Ты – колдунья. Знаток рун. Хитрая, алчная, мстительная. Между прочим, я твой большой поклонник, поскольку все это мои любимые качества.
Она озорно улыбнулась. Значит, за обликом маленькой девочки скрывалась личность весьма сложная, опасная, приносящая беду. И все же Хейди была чертовски соблазнительна. Столь соблазнительным может быть лишь истинный демон.
– Я тоже немало о тебе слышала, – проговорила она. – Ты умен, безжалостен, помешан на собственном величии, склонен к нарциссизму и совершенно не способен хранить верность кому бы то ни было…
Я пожал плечами, думая: ну, все, я у нее в руках.
– Всегда мечтал поближе с тобой познакомиться, – произнес я. – Но найти тебя оказалось нелегко.
Гулльвейг улыбнулась.
– Я просто ждала подходящего момента.
Ого! Это уже интересно!
– Момента для чего? – спросил я.
– Хотела предложить тебе одну сделку.
Сделку? Вы, наверное, подумали, что к этому времени я должен был бы вполне научиться читать и то, что написано мелким шрифтом, и то, что написано между строк, но я так долго был прикован к скале в Нижнем мире, что оказался просто не в состоянии ни торговаться, ни даже разобраться в чем-то как следует. Я вспомнил о пророчестве оракула и сказал:
– А согласно этой сделке… ты освободишь меня от мучений? Поставишь меня во главе своего флота и прикажешь сделать с Асгардом то, что прилив только что сделал с твоим замком из песка?
– Да, все примерно так и будет, – подтвердила Гулльвейг.
– Ну, тогда договорились, – решительно сказал я.
Книга третья. Сумерки
А у ворот Хель волк громко воет. Порвал
Сын Локи цепь и на свободу вырвался.
Теперь уж близок Рагнарёк, богов погибель,
И скоро Хаос праздновать победу будет.
Урок первый. Хейди
Нет, шутки в сторону. Помните, я еще в первой главе сказал, что никогда и никому доверять нельзя? Вот вам и доказательство.
ЛокабреннаИтак, я снова переметнулся на сторону врага. Но был ли у меня выбор? Один бросил меня на произвол судьбы. А обитатели Девяти миров спустили на меня всех собак. И тут мне как раз встретилась великая колдунья Гулльвейг-Хейд, которая предложила нанести ответный удар, а потом и занять свое законное место в Хаосе…
Я был бы полным дураком, если б отказался от такой сделки. Да любой на моем месте принял бы предложение Хейди. Она была могущественна и жаждала мести – особенно тем ванам, которые ее предали, вступив в союз с Одином. Формально я тоже считался ее врагом, но полагал, что мое изгнание из Асгарда послужит для нее большим плюсом. И потом, я искренне перед ней преклонялся. Это же была настоящая звезда, легендарная Гулльвейг-Хейд, самая первая властительница рун! Именно ее я тщетно искал во всех мирах с тех пор, как Один обманом заставил меня принять человеческое обличье.
Во-первых, мне было нужно, чтобы она избавила меня от моего физического тела, которое в данный момент испытывало невыносимые страдания, находясь в подземной пещере близ реки Сновидений. Так что я сразу согласился со всеми пунктами предложенного ею договора и не стал особенно вчитываться в то, что напечатано мелким шрифтом. И теперь, очнувшись ото сна, в котором мы с ней и заключили эту сделку, я испытывал невероятное облегчение. Я снова был свободен – свободен от проклятой Змеюшки, от дурацкой миски для растирания масла, от островерхих камней, на которых был распят, от тяжких, заколдованных рунами, цепей, – и мне даже захотелось кое о чем расспросить Хейди: например о том, что сталось с Сигюн, или о том, как именно я смогу вновь войти в царство свирепого Хаоса. Оказывается, на этот счет у Хейди никакого конкретного плана не имелось. Впрочем, вы наверняка и сами уже об этом догадались. Итак, меня сначала использовала и предала компания «друзей», а теперь я оказался примерно в том же положении среди моих новых великолепных приятелей-демонов.
