Антология - Сборщик душ
Позже говорили, что вакцину чересчур спешили выпустить в оборот и результаты испытаний были подтасованы. Ходили слухи, что правительство давило на фармацевтические компании и те решили пойти ва-банк. Но Тайлер утверждал, что это неправда: он помнил, как родители выхаживали его раз за разом и ворчали, что правительство не слишком-то и торопится объявить всеобщую вакцинацию. Но, в конце концов, вакцина была одобрена и все как будто бы пошло на лад.
А потом началось. Самые обычные люди, которые еще вчера были добропорядочными гражданами, сбивались в банды и грабили прохожих на улицах. Пассажиров в подземке убивали за какой-нибудь жалкий сэндвич или стакан кофе. Те, кому удавалось выжить, рассказывали, что нападавшие бросались на них, как дикие звери, – царапали их ногтями, кусали, рвали в клочья. А затем обнаружилось, что укусы не проходят даром: человек начинал меняться и вскоре превращался в такое же неуправляемое животное.
– Настоящий зомби-апокалипсис, – вспоминали те, кто застал эти первые дни. – Прямо как в кино.
Но это, конечно же, была полная чушь. Коул однажды посмотрел фильм про зомби – подглядывал тайком, когда дружки принесли Тайлеру кассету. Заразные – никакие не зомби. Они живехонькие и не разваливаются на части. Просто они стали другими. «Одичали», как выражался Тайлер.
Зараза не отнимала у своих жертв ни физической силы, ни способности связно мыслить. Но они лишались того, что не дает голодному напасть на ребенка ради яблока или куска хлеба. За десять лет перезаразилась большая часть населения. Остальные укрылись в защищенных городах, таких, как Нью-Чикаго. Надеяться можно было разве на то, что заразные в конце концов перегрызутся между собой и вымрут. Но что-то они не торопились истреблять друг друга, а в городах между тем дела шли все хуже и хуже: еды и чистой воды не хватало, а это значило, что и здесь нетрудно было расстаться с жизнью за яблоко – от руки самого обычного, здорового человека, который просто хочет выжить.
В этом обезумевшем мире возможность поднять кому-то настроение выпадала редко, и упускать ее было нельзя. Коул твердо решился добыть эту лапу для Тайлера. Когда он нагнал Мюррея, тот снова держал ее в руке и разглядывал с отвращением, как будто хотел поскорее избавиться. «Брось ее в мусорник, – подумал Коул. – Или в сточную канаву».
Мюррей остановился перед суповой лавкой. От запаха у Коула потекли слюнки, но он не поддался искушению, хотя в кармане у него теперь лежало несколько купюр. Тайлер подрабатывал на владельцев таких лавок до того, как его взял к себе Макклинток, – ловил крыс у реки и выбирал гнилые овощи из рыночной свалки. Так что Коулу не надо было объяснять, из чего в Нью-Чикаго готовят еду на продажу.
Но Мюррей, похоже, этого не знал. Втянув ноздрями густой аромат горячего супа, он подошел к двери, но затем опять остановился и ощупал лапу.
«Фу, гадость! – мысленно внушал ему Коул. – Она же грязная! Теперь тебе придется мыть руки перед едой. Избавься уже от нее наконец!»
Мюррей затолкал лапу в карман и вошел в лавку.
В прежние времена такое место не признали бы даже за дешевую забегаловку, не то что за ресторан. Коул помнил рестораны. В основном, такие, где кормили фаст-фудом. До сих пор ему спросонья иногда мерещился запах картошки фри, и когда такое случалось, весь день шел насмарку. Тайлер дразнил его за это: из всего, по чему можно скучать, у разумного человека картошка фри должна занимать одно из последних мест. Но оба они понимали, что дело не в картошке. Дело в самой возможности прийти в большой, сверкающий ресторан, вымыть руки бесплатным мылом и заказать себе горячей и совершенно безопасной еды, не потратив и половины от тех двадцати баксов, которые отец тебе вручил с утра на прогулку в парке.
Эта суповая лавка вся уместилась бы в гардеробной одного из таких ресторанов. Да что там «уместилась»! Когда-то это, верно, и был гардероб – только не ресторана, а большого супермаркета, верхние два этажа которого разрушились при бомбежках, а то, что осталось, разделено теперь на пару десятков таких вот тесных и грязных «лавок». Ни столов, ни стульев, разумеется, не было. Покупатель пробирался к прилавку, брал свой суп и, кое-как протолкавшись в сторонку, съедал его стоя. Можно было, конечно, вынести суп на улицу, но в такую погоду это было еще хуже. Коул подозревал, что люди приходят сейчас в основном не за супом, а только чтобы укрыться ненадолго от ледяного ноябрьского ветра, от которого не защищали убогие лохмотья.
Впрочем, Мюррей, скорее всего, возьмет суп и сразу выйдет: во взгляде, которым он окинул других посетителей, сквозило презрение. «Чего доброго еще передумает и уйдет так», – испугался Коул. Надо действовать быстро. Коул протиснулся в очередь прямо за Мюрреем и встал наизготовку. Мюррей наконец получил свою порцию и, заработав локтями, устремился к выходу. Коул толкнул его в спину. Мюррей развернулся и, нахмурив брови, уставился на него.
– Извините, – сказал Коул и выдал ему заискивающую улыбку.
Мюррей пробормотал что-то себе под нос, отвернулся и снова двинулся к двери, расталкивая посетителей. Коул посмотрел ему в спину, потом перевел взгляд на собственную руку, крепко сжимавшую добычу. Улыбнувшись еще раз, он засунул обезьянью лапу поглубже в карман и тоже направился к выходу.
Тайлер был мрачнее тучи, что вообще-то случалось редко. Обычно это Коул ворчал и жаловался, а Тайлер держался бодрячком. Но сегодня братья поменялись ролями. Коул понял это, как только увидел зажженную свечу.
Тайлер часто шутил, что им с Коулом достался настоящий пентхаус – квартира на верхнем этаже, да еще и двухэтажная. Крышу дома давно снесло, так что второй этаж был без потолка. Но все четыре стены уцелели и неплохо защищали от ветра, поэтому днем можно было жить наверху, экономя на свечах и масле для фонаря. И если Тайлер среди бела дня сидел на первом этаже и жег свечу, значит, что-то было неладно.
Коул прошел в комнату, стараясь не топать.
– Где ты был? – вскинулся Тайлер. Он сидел на стуле (то есть на перевернутом ящике, но ящики у них считались за стулья) и раскладывал пасьянс на засаленной колоде, шлепая картами о днище ящика побольше (того, что считался за обеденный стол).
– Гулял. Просто дышал воздухом.
– Ты доделал уроки?
– Я прочитал три главы по истории и две из «Моби Дика». А еще я тут все подмел и вынес помойное ведро. Да ты и сам, наверно, видишь… и чуешь, что не воняет.
Тайлер вздохнул и собрал карты.
– Извини, малыш. Тяжелый день.
– Понимаю. Лови.
Он бросил брату второе яблоко. Уголок рта у Тайлера дернулся в улыбке.
– Спасибо. – Тайлер поднес было яблоко ко рту, но вдруг замер. – А у тебя есть?
– Я свое уже съел. Жуй, не стесняйся.
Брат вечно волновался, что Коул плохо растет, из-за того что плохо ест. Но Коул на этот счет сомневался. Он помнил детский сад – тот единственный год, когда он учился у настоящей учительницы, пока мир не слетел с катушек. Он и там был самым низеньким в группе. Но Тайлер все равно беспокоился. Иногда Коулу казалось, что его брат только на этом и держится – на бесконечных тревогах и проблемах и на слабой надежде, что когда-нибудь ему удастся все исправить.
Тайлер не спросил, откуда яблоко. За деньги и покупки у них отвечал Коул. Тайлер поручил ему это в счет практических занятий по математике, так что Коул без труда мог подкладывать в копилку неучтенные деньги и выставлять на стол лишнюю еду.
Тайлер откусил от яблока, задул свечу и махнул брату – «пойдем наверх». Наверху они вытащили из ящика подушки и старые толстые одеяла и, основательно укутавшись, сели насладиться ускользающим теплом предзакатного солнца.
– Что-то стряслось на работе? – спросил Коул.
– Да все то же самое. Как всегда. – Тайлер помолчал, а потом пристально взглянул на брата. – Ты, когда выходил, ничего такого не слышал? Никаких новостей?
– Типа чего?
На сей раз молчание так затянулось, что Коул не выдержал и переспросил.
– Говорят, в город пробрался заразный, – нехотя ответил Тайлер.
– Опять? Да что же это такое! Третий раз за месяц!
– Угу. Чем дальше, тем хуже. Их, конечно, всегда отлавливают, но сам факт, что им удается проникнуть… – Тайлер покачал головой. – Ты просто… будь осторожнее, ладно? В смысле, когда выходишь.
– Я всегда осторожен.
Тайлер помолчал еще немного, а потом спросил как будто бы невзначай:
– А сколько у нас сейчас денег?
Деланная небрежность тона не обманула Коула: он понимал, что на самом деле брат ужасно волнуется. Их сбережения мало-помалу росли, но, похоже, ситуация в Нью-Чикаго ухудшалась быстрее.
– Четыреста шестьдесят восемь долларов, – ответил Коул.
Тайлер чертыхнулся.
– Скоро мы накопим, сколько надо, – попытался успокоить его Коул. – Вот увидишь, и года не пройдет.
– Когда-то я зарабатывал столько за месяц стрижкой газонов. А потом просаживал все на фильмы и видеоигры.
