Джоан Виндж - 47 ронинов
Кай просто видел и запоминал только то, что было ему по-настоящему важно, а на все остальное не обращал внимания. Он – тэннин, и ничьи слова или поступки не могли этого изменить.
Очнувшись от своих мыслей, Мика взглянула вниз, на ноги в подаренных варадзи.
– Да, в них и вправду гораздо удобнее! Как ты узнал размер?
Кай пожал плечами.
– По твоим следам. – В его глазах промелькнула затаенная гордость – нечасто ее можно было там увидеть. – А сандалии сплел по образцу своих.
– Правда?! – Мика пораженно рассмеялась. – А я так, по образцу, могу только свитки переписывать. Я два раза переписала все изречения Конфуция – представляешь, он говорил: «Женщины нужны для того, чтобы на них смотреть, а не для того, чтобы их слушать»? Да что он понимает! Я ничем не хуже любого самурая!.. – Она запнулась – настоящий самурай никогда не стал бы жаловаться. – А моя няня всегда говорит: «Дела благородной госпожи – в словах». И кому мне верить?..
Взглянув на лицо Кая, Мика вновь оборвала себя. Да, когда болтаешь не думая, можно и вправду натворить дел. Вреда слова могут причинить не меньше, чем пощечина или удар мечом в доверчиво раскрытое сердце.
– Благодарю, Кай-сама, – с поклоном произнесла она, словно обращаясь к какому-нибудь важному гостю отца. – Никто еще не дарил мне того, что сделал сам, своими руками. Это самый чудесный подарок, который я получала.
На лице Кая вновь появилась улыбка, а бледная кожа вдруг порозовела, как цветы вишни. Мика спрятала руки в рукава и обхватила ладонями локти, подавляя внезапное желание обнять его – Кай не очень любил, когда к нему притрагивались.
– Так что, – проговорила она тоном, достойным дочери даймё, – куда мы пойдем сегодня? Может, покажешь мне свой дом?
– Нет. – Кай отчего-то поморщился. Он отказался поселиться даже в крошечной заброшенной хижине на самом краю деревни у замка, и кое-кто пошучивал, что его место – рядом с собаками на псарне. Однако отец уверил Мику, что Кай устроил себе жилище сам, на опушке леса, и ей ужасно хотелось узнать, на что может быть похож дом тэннина. – Лучше даже не проси.
– Но почему?
– Просто… тебе не… – Кай выдавил неестественную улыбку. – Есть тысяча других вещей, гораздо интереснее.
– Но…
– Пошли. – Он мотнул головой и, не сказав больше ни слова, зашагал вдоль берега ручья.
Мика, вновь подобрав кимоно, последовала за ним.
Оиси и старшая нянька госпожи Мики вошли в покои князя Асано и опустились на колени, склонившись в глубоком поклоне. Когда они вновь подняли головы, в глазах господина мелькнуло легкое удивление. Он явно не ожидал увидеть перед собой их вдвоем, да еще с такими кислыми лицами. Действительно, пару они собой представляют странную, подумал Оиси, по жесту князя вместе с нянькой усаживаясь на пятки перед низким письменным столиком.
Господин вдруг нахмурился, вероятно осознав единственную причину, которая могла свести вместе столь разных людей.
– Что-то с моей дочерью?
– Нет, нет, господин! – поспешно и громче, чем нужно, выпалил Оиси. Глубоко вдохнув, он вновь склонился в поклоне. – Простите меня, данна; с ней все в порядке. Но… почтенная, э-э, Хару хотела предстать перед вами, чтобы высказать опасения служительниц Мики-химэ относительно, э-э… – Он оглянулся на няньку за помощью.
– Мой господин, – проговорила та, куда более смиренная, чем в разговоре с самим Оиси, но настроенная все же решительно, – ваша дочь в последнее время ведет себя весьма неподобающе. Она то и дело предпринимает долгие прогулки за стенами замка…
Князь Асано поднял бровь.
– Весна в разгаре, а девочка сама в весенней поре своей жизни. Почему же ей не наслаждаться ликованием всего живого? Или ее прислужницы стали слишком стары, чтобы всюду поспевать за ней? – Он насмешливо улыбнулся.
Хару, вспыхнув, склонила голову.
– Нет, мой господин, дело вовсе не в этом! Поверьте, мы готовы на все, лишь бы доставить удовольствие Мике-химэ! Однако прежде с ней такого не бывало. Только… только после того, как… – она вновь запнулась, вспомнив, видимо, что, как бы она сама ни относилась к мальчишке, хозяин ему благоволит, – …как появился Кай. Теперь госпожа Мика при первой возможности бросает нас во время прогулок и не отзывается, когда мы ищем ее. И… и бегает где-то босиком, сбросив обувь! – Запустив руку в объемистый рукав, Хару достала в доказательство маленький гэта, который мог принадлежать только ее воспитаннице.
– После того, как появился Кай?.. – переспросил князь. Оиси не мог припомнить, чтобы господин прежде выказывал замешательство дважды за день, тем более в одном разговоре.
– Каждый раз, сбежав от нас, она отправляется к этому мальчишке! – Почтенная Хару поджала губы. – После мы всегда находим их вместе.
– И что же они делают? – поинтересовался князь, вновь принимая озабоченный вид.
– Ну, как-то мы застали их, когда они брели прямо по ручью – кимоно госпожи Мики промокло насквозь, она могла заболеть! В другой раз они забавлялись, перекидывая друг другу грязный варадзи. А однажды они и вовсе сидели вдвоем на краю скалы, у старой сторожевой башни, свесив ноги вниз! Как сказала Мика-химэ, «любовались красивым видом».
– Там и впрямь очень красиво, – заметил господин Асано. Он взял со стола веер и, развернув его, сосредоточенно уставился на что-то там изображенное. Затем поднял глаза. – Они не держались за руки?
Лицо няньки исказила гримаса – будто она проглотила неспелую хурму.
– О нет! Будь это так, если бы я только заподозрила, я бы немедленно прибежала к вам!..
– Мы с моей женой часто сидели там, держась за руки, когда были детьми… – На мгновение отрешенный взгляд князь вновь упал на веер, но через секунду господин Асано захлопнул его и перевел глаза на почтенную Хару. – Твои слова значат лишь, что моя дочь ведет себя как непослушный ребенок. По-моему, тебе известно, как с этим справляться. Она – дочь даймё, но не небесное божество.
– Я не… то есть да, мой господин, мы всегда старались вырастить вашу дочь такой, какой вы желали бы ее видеть…
– И, насколько я могу судить, это вам удавалось, – с улыбкой одобрения заметил князь.
– До недавних пор. – Хару стиснула лежавшие на коленях ладони. – Она никогда не вела себя так прежде, и чем дальше, тем… – Нянька опустила глаза.
– Ты хочешь сказать, что мальчишка – ёкай и что он околдовал ее? – осведомился князь. Обеспокоенное выражение на миг мелькнуло на его лице и тут же сменилось усталым.
– Нет, мой господин, – поколебавшись, ответила Хару и подняла голову. – Но даже если Кай не демон и не замышляет ничего дурного… он все равно остается хинином.
Оиси вздрогнул, услышав слово, которым никто не осмеливался называть найденыша в присутствии господина Асано, как бы ни смущало их сомнительное происхождение мальчишки. Хинин означало «нечеловек» – пусть даже не в буквальном смысле, однако по сути ничем не лучше. Это имя носили подонки общества: бывшие заключенные, бродяги, полукровки, изгои всех видов – те, кого словно не было, кто влачил жалкое существование вне каст и сословий, принадлежность к которым определяла в Японии личность каждого человека и его судьбу. Даже нищие в Эдо имели свою организацию с назначаемым главой и подчинялись определенным законам. Хинины не имели ничего.
– Возможно, сам Кай и не понимает этого, но не Мика-химэ. И если она продолжает видеться с ним, тем более без своих прислужниц… это все равно как если бы он и вправду был демоном. – Нянька покачала головой, закрыв глаза, словно сама мысль о встречах ее воспитанницы с кем-то подобным была невыносимой. – Прошу вас, господин, – мы все перепробовали, чтобы убедить ее. Если бы вы сами поговорили с ней – только раз… я уверена, слово отца для нее свято.
Князь Асано нахмурился.
– Хорошо, – произнес он мрачно. – Я услышал вас, почтенная Хару. Я поговорю со своей дочерью. И с Каем тоже.
– Данна, послушает ли он? – осмелился возразить Оиси. – Разве он сможет понять, как это может повредить госпоже Мике? Не лучше ли отослать его прочь, чтобы наверняка…
– Кай все поймет. И, думаю, он скорее умрет, чем причинит Мике какой-либо вред. – Князь сдвинул брови. – Он знает свое место – куда лучше моей дочери, как оказалось, – однако у него есть задатки, которые позволят ему со временем высоко подняться. Не забывай, Оиси, хининами становятся не по рождению, это не отдельная каста. Судьба может низвергнуть человека так глубоко, что для остальных он становится будто невидим, но, если его воля достаточно сильна, он может переломить ход своей жизни и изменить свой жребий. Я знаю – Кай способен на это. Надеюсь, однажды ты сам увидишь подтверждение моих слов.
