Стивен Эриксон - Память льда. Том 1
Слева к той же стене прислонилась Скалла, а на скамье справа восседал Драсти. Нектара перетащила свой стул и круглый столик поближе к Скалле. Из кальяна перед хозяйкой поднимался густой дым и окутывал её меченное ножом лицо приторными, смолистыми клубами. В левой руке Нектара сжимала мундштук кальяна, а правую положила на затянутое в кожаные леггинсы бедро Скаллы.
Керули стоял в центре залы, обратившись лицом к большинству преступных главарей и королев города. Руки коротышка сцепил над своим простым серым шёлковым поясом, его чёрный шёлковый же плащ поблёскивал, словно расплавленный обсидиан. Странная тесная шапочка покрывала лысое темя, её покрой вызвал в памяти головные уборы, изображённые на древнейших гобеленах и барельефах Даруджистана. Керули заговорил тихим, хорошо поставленным голосом:
– Я весьма рад тому, что присутствую на этом знаменательном собрании. У всякого города есть свои тайные покровы, и для меня большая честь быть свидетелем того, как они частично приподнимаются. Разумеется, я понимаю, что многие из вас считают меня вылепленным из того же теста, что и ваши заклятые враги, но уверяю: это не так. Вы выразили озабоченность тем, что в Сольтан хлынул поток жрецов из Паннионского Домина. Они говорят о городах, которые недавно обрели священную защиту под рукой Паннионского Провидца, и рассказывают простолюдинам о торжестве закона, равно применяемого ко всем без исключения гражданам, о правах и прописанных привилегиях, о благодатном наведении порядка вопреки местным традициям и обычаям. Они сеют семена раздора среди ваших подданных – воистину опасный прецедент.
Среди хозяев и хозяек пробежал одобрительный шепоток. Остряк с трудом сдержал улыбку, глядя на манерную благовоспитанность, которую пытались изображать эти уличные головорезы. Повернув голову, капитан потрясённо обнаружил, что рука Нектары скользнула в разрез на леггинсах Скаллы и покоилась теперь где-то в паху. Сама Скалла раскраснелась, полуприкрыла глаза, на губах её застыла слабая улыбка. Ох, Королева грёз, теперь-то понятно, почему девять десятых мужиков в зале пыхтят, будто набегались, не говоря уж о том, почему так налегают на вино. Остряк и сам потянулся за кубком.
– Да замочить их всех! – прорычала одна из хозяек. – Брюхо вспороть каждому такому жрецу – и дело с концом, такое моё мнение.
– И сделать их мучениками за веру? – откликнулся Керули. – Прямой удар не принесёт пользы, как и в других городах. В этой борьбе оружие – информация, дамы и господа, точнее, дезинформация. Эти жрецы ведут кампанию оболванивания. Паннионский Домин, хоть и вводит всюду закон и порядок, представляет собой тиранию, которая проявляет невообразимую жестокость по отношению к своим подданным. Наверняка вы слышали о тенескаури Провидца, армии бездомных и нищих… Всё, что вам рассказывали, – правда, без преувеличений. Людоеды, насильники мёртвых…
– Дети Мёртвого Семени, – произнёс один из мужчин, склонившись вперёд. – Это правда? Это вообще возможно? Чтобы женщины выходили на поле боя, пока тела солдат ещё не остыли, и…
Керули мрачно кивнул.
– Среди младшего поколения тенескаури… есть Дети Мёртвого Семени. Они – лучшее доказательство того, что это возможно. – Он помолчал, затем продолжил: – В Домине имеются свои правоверные, жители изначально Паннионских городов, им принадлежат все те права и привилегии, о которых говорят жрецы. Никто другой не может стать правоверным. Не-граждане – хуже, чем рабы, ибо они вещи — объекты любой возможной жестокости, им не стоит рассчитывать на милосердие или защиту закона. Единственный выход для них – стать тенескаури, сравниться в бесчеловечности с мучителями и причинять страдания другим. Жителей Сольтана, если Домин завладеет этим городом, выгонят из домов – всех до единого, – лишат имущества, не дадут ни еды, ни воды. Им останется лишь дикость – путь тенескаури. Дамы и господа, хозяева Сольтана, в этой войне мы должны сражаться оружием истины, обнажить ложь Паннионских жрецов. Это потребует особенной организации, распространения заранее подготовленных слухов и истинных сведений. И в этом деле, друзья мои, вы не имеете себе равных. Простонародье Сольтана должно само выгнать этих жрецов из города. Людей нужно подвести к этому решению, к этому действию, но не кулаками и ножами, а словами.
– С чего ты взял, что это сработает? – решительно спросил один из главарей.
– У вас нет другого выхода, – ответил Керули. – Если не сработает, Сольтан окажется в руках паннионцев.
Керули продолжал, но Остряк уже не слушал. Полуприкрыв глаза, он внимательно рассматривал своего нанимателя. Этот контракт устроил один посредник в Даруджистане. Впервые Остряк увидел торговца рано утром у Напастиных ворот: туда Керули пришёл пешком и одет был так же, как и сейчас. Экипаж пригнали несколько мгновений спустя – наёмный, из местной конюшни. Керули вошёл внутрь, и с тех пор за весь долгий путь Остряк разговаривал с нанимателем всего дважды.
Тогда я подумал, что он – маг. Теперь скорее сказал бы, что жрец. Но какому же богу он служит? Очевидных признаков не заметно. И это само по себе уже о многом говорит. В Керули вообще нет ничего очевидного, кроме, может быть, бездонного кошелька, вновь и вновь оправдывающего щедрость. Какие там новые храмы появились в Даруджистане в последнее время? Не припомню… ах да, в Гадробийском квартале. Посвящённый Тричу, хотя кому только в голову может прийти поклоняться Тигру Лета? Этого я никак не пойму…
– … убийства.
– Но последние две ночи было тихо.
Главари уже разговаривали между собой. Керули слушал очень внимательно, но молчал.
Остряк заморгал, чуть ровней сел на скамье. Наклонился к Драсти.
– Что там говорили про убийства?
– Необъяснимые убийства – четыре ночи подряд, что-то вроде того. Местная проблема, и, как я понял, уже решилась.
Капитан хмыкнул, затем снова опёрся о стену, стараясь ничем не выказать, что весь покрылся холодным потом. Быстро добрались, хорошо нас обогнали – их экипаж двигался с чародейской скоростью. Но он бы застрял на улицах Сольтана. Слишком широкий, слишком высокий. Должно быть, остановились в Придорожье. В двух десятках шагов от Рассветных ворот… Прав ты оказался, дружище Бук?
– Мне было скучно, просто невыносимо. А ты как думал? – Скалла плеснула себе вина в чашу. – Нектара сумела развеять скуку и – если судить по красным, потным рожам – не только для меня. Все вы – свиньи.
– Не мы же это всё делали на людях, – возразил Остряк.
– И что? Смотреть-то вас никто не заставлял? А что, если бы у меня был ребёночек на руках и сиська наружу?
– Вот на это, – заявил Драсти, – я бы точно таращился.
– Ты омерзителен.
– Ты не поняла, дорогая. Не на сиську – хотя это наверняка восхитительное зрелище, – а на тебя с ребёночком! Ха! С ребёночком!
Скалла лишь презрительно усмехнулась.
Они сидели в задней комнате таверны и только что закончили есть.
– В любом случае, – со вздохом проговорил Остряк, – встреча затянется до утра, а потом только нашему хозяину посчастливится поспать – в повозке. Нам выделили комнаты наверху, с практически чистыми постелями – так что предлагаю ими воспользоваться.
– То есть именно поспать, дорогая Скалла, – пояснил Драсти.
– Даже не думай, я дверь запру, недомерок.
– А Нектара, видно, знает тайный стук.
– Убери эту улыбочку, Драсти, а то я тебе помогу.
– Да почему вообще тебе всё веселье достаётся?
Скалла ухмыльнулась.
– Порода сказывается, дворняжка. У меня есть, у тебя – нет.
– И образование небось, да?
– Именно.
В следующий миг дверь распахнулась, и вошёл Керули.
Остряк, откинувшись на спинку стула, уставился на жреца.
– Ну что, удалось тебе завербовать на службу своему делу местных громил, убийц и вымогателей?
– До некоторой степени, – ответил Керули, подходя к столу, чтобы налить себе вина. – Война, увы, – вздохнул он, – разворачивается на нескольких фронтах одновременно. И эта кампания, боюсь, будет долгой.
– Поэтому мы направляемся в Капастан?
Жрец некоторое время внимательно смотрел на Остряка, затем отвернулся.
– У меня там другие задачи, капитан. Наш краткий визит сюда, в Сольтан, – несущественное дело для большой картины.
И что же это за «большая картина», жрец? Остряк хотел спросить вслух, но не стал. Этот наниматель уже начинал действовать капитану на нервы, и он подозревал, что какой бы ответ ни получил, будет только хуже. Нет, Керули, оставь свои тайны при себе.
Под аркой Рассветных ворот было темно, холодно и мокро, как в могиле. Непосредственно за ней начинались халупы и хижины Придорожья, дым над которым золотился в первых лучах солнца.
Потирая красные глаза и расчёсывая блошиные укусы, Остряк пустил коня рысью, как только выехал на солнечный свет. Он проторчал у ворот в Сольтане почти два колокола, хотя Скалла и Драсти вывели экипаж с пассажиром из города за колокол до рассвета. Они сейчас, скорее всего, уже проехали пару лиг по приречной дороге.
