Стивен Кинг - Ветер сквозь замочную скважину
Мальчик подумал, что они гораздо красивее, чем предательница Арманита, потому что их волшебство – это обычное волшебство самой жизни. Это они приходили ко мне прошлой ночью. Я точно знаю, что это они.
Медленно, словно во сне, он приблизился к трокенам, зная, что может спугнуть их, и все же не в силах стоять на месте. Они не убежали, даже не шелохнулись. Тим протянул руку к одному из зверьков, не обращая внимания на унылый голос у себя в голове (похожий на голос вдовы Смэк), утверждавший, что его непременно укусят.
Ушастик не укусил Тима, но, как только почувствовал его пальцы на своей густой шерстке под подбородком, встрепенулся, как будто проснувшись. Зверек спрыгнул с бревна, а следом за ним – и все остальные. Они принялись бегать вокруг Тима, тычась друг в друга мордочками и издавая высокие звуки, похожие на собачий лай, такие забавные, что Тим просто не мог не рассмеяться.
Один из ушастиков обернулся к нему через плечо… и, кажется, повторил звук его смеха.
Зверьки отбежали от Тима и собрались в центре поляны. Они как будто водили веселый хоровод под лунным светом, их бледные тени плясали в траве. А потом зверьки разом замерли на месте, поднялись на задние лапки, а передние вытянули вперед. Теперь они напоминали маленьких пушистых человечков. Под холодной улыбкой молодой луны они все повернулись на север, строго по Тропе Луча.
– Вы замечательные! – крикнул Тим.
Они повернулись к нему.
– Ательные! – явственно произнес один из них… а потом ушастики дружно сорвались с места и скрылись среди деревьев на краю поляны. Все случилось так быстро, что Тим даже подумал: а вдруг ему это почудилось? Он сам почти в это поверил.
Почти.
В ту ночь он лег спать на поляне, надеясь, что ушастики вернутся. И уже засыпая, вдруг вспомнил, что вдова Смэк говорила о странной, жаркой не по сезону погоде.
Может быть, это и ничего… разве что ты вдруг увидишь, как сэр трокен пляшет при свете звезд или смотрит на север, задрав мордочку кверху.
А он видел не одного сэра трокена, а целых шесть. И все они делали и то и другое.
Тим сел на постели из листьев. Вдова говорила, что это – верные признаки приближающегося… как же оно называлось? Стужадуй? Близко, но все же не то…
– Стыловей, – произнес он вслух. – Вот как оно называется.
– Стыловей, – сказала Дария, напугав Тима так, что весь сон как рукой сняло. – Ураганный ветер огромной силы. Сопровождается внезапным и резким понижением температуры воздуха. В цивилизованной части мира стыловей приводит к сильным разрушениям и большому количеству человеческих жертв. В регионах с примитивным развитием может полностью уничтожить целые племена. Данное определение стыловея предоставлено информационным бюро Северного центра позитроники.
Тим снова улегся на свою постель из листьев, заложил руки за голову и стал смотреть на ночное небо, усыпанное яркими звездами. Стало быть, Северный центр позитроники. Что ж… может быть. Но Тим подозревал, что Дария все говорит от себя лично. Дария – удивительная машина (хотя Тим не был уверен в том, что она только машина), и все же есть кое-что, о чем ей запрещено ему рассказывать. Возможно, на что-то она намекала – на что-то такое, чего не могла сказать прямо. Тиму вдруг пришло в голову: а что, если она завлекает его в ловушку, как это сделали сборщик налогов и Арманита? Да, такое возможно, и все же Тим в это не верил. Он подумал – возможно, лишь потому, что был всего-навсего глупым и неразумным ребенком, готовым поверить во что угодно, – что, по всей вероятности, долгое время ей было вообще не с кем поговорить, и теперь она радуется, что у нее появился собеседник, и, может быть, даже питает к нему симпатию. Но одно Тим знал точно: если приближается сильная буря, ему нужно как можно быстрее закончить со своим делом и найти безопасное укрытие. Вот только где искать это укрытие?
Это навело его на размышления о племени болотных людей в Фагонарде. У них нет никакого укрытия, и они знают о буре… ведь они показали ему пантомимой ушастиков-путаников. Тим обещал себе, что узнает, если увидит то, что болотные люди пытались ему показать, и он узнал. Приближается буря – стыловей. Племя из Фагонарда об этом знало – возможно, как раз от ушастиков. И еще они знали, что стыловей их погубит.
Тим решил, что с такими мыслями ему не заснуть до утра, но спустя пять минут он уже крепко спал.
Ему снились трокены, пляшущие в лунном свете.
Он начал думать о Дарии как о спутнице и товарище, хотя разговаривала она мало, и Тим далеко не всегда понимал, почему она вдруг заводила тот или иной разговор (и о чем, Нис ее побери, она толковала). Однажды она выдала длинный ряд чисел. Однажды сказала, что «нет сети» и что ей нужно «поймать спутниковый сигнал», и предложила Тиму остановиться. Он послушался, и целых полчаса серебряный диск не проявлял вообще никаких признаков жизни – не было ни голоса, ни огоньков. Когда мальчик уже начал думать, что диск окончательно умер, на верхней крышке снова зажегся зеленый огонек, рычажок выдвинулся наружу, и Дария объявила:
– Связь со спутником восстановлена.
– Поздравляю, – ответил Тим.
Несколько раз она предлагала ему рассчитать маршрут обходного пути. Но Тим упорно отказывался. Однажды, под конец второго дня пути от Фагонарда, Дария прочитала отрывок из стихотворения:
Ясный, как солнце, взгляд у орла,
Держат все небо два мощных крыла,
Орел видит землю, и видит моря,
И даже такого мальчишку, как я.
Тим подумал, что даже если он доживет до ста лет (впрочем, с учетом его теперешнего совершенно безумного предприятия это было весьма и весьма сомнительно), все равно никогда не забудет то, что видел за эти три дня похода с Дарией в Бескрайнем лесу по непрестанной жаре. Еле заметная поначалу тропинка теперь превратилась в достаточно широкую дорожку, вдоль которой – на одном из участков длиной в несколько колес – с обеих сторон тянулись полуразрушенные каменные стены. Однажды в небе над этой дорожкой возникла огромная стая из тысяч и тысяч больших красных птиц, летевших на юг. Тим наблюдал за ними, наверное, около часа. Если это перелетные птицы, они скорее всего летят в какое-то место в Бескрайнем лесу, рассудил Тим. Потому что в Древесной деревне таких птиц никто никогда не видел. Однажды дорожку перешли четыре крошечных синих оленя ростом не больше двух футов. Похоже, они не заметили изумленного мальчика, который стоял раскрыв рот и смотрел на них во все глаза. В другой раз дорожка вывела Тима к окраине поля гигантских ярко-желтых грибов высотой около четырех футов. Их шляпки были размером с раскрытый зонт.
– Они съедобные, Дария? – спросил Тим. Запасы еды в корзине уже подходили к концу. – Их можно есть?
– Нет, путешественник, – отозвалась Дария. – Они ядовитые. К ним даже нельзя прикасаться. Если споры этих грибов попадают на кожу, человек умирает в судорогах. Советую быть осторожным, очень осторожным.
Тим последовал ее совету. Он даже задержал дыхание, пока не прошел мимо этого поля с предательской солнечной смертью.
Под конец третьего дня Тим вышел на край узкого ущелья глубиной в тысячу футов, если не больше. Дна видно не было – его покрывал плотный ковер белых цветов, росших так густо, что поначалу Тим принял их за облако, упавшее на землю. Аромат, поднимавшийся снизу, был восхитительно сладок. Каменный мост, перекинутый через пропасть, на той стороне проходил прямо сквозь водопад, который казался кроваво-красным в лучах заходящего солнца.
– Мне надо туда? На ту сторону? – спросил Тим упавшим голосом. Мост был не шире потолочной балки… и очень тонкий, особенно в середине.
Дария ничего не сказала, но зеленый огонек на диске уже сам по себе был ответом.
– Может быть, утром, – сказал Тим вслух. Он знал, что не сможет заснуть, будет мучиться мыслями о предстоящем переходе. И все-таки не хотел рисковать и идти по мосту сейчас, когда уже начинало смеркаться. При одной только мысли о том, что последнюю часть пути по мосту придется идти в темноте, у мальчика все холодело внутри.
– Советую перейти на ту сторону прямо сейчас, – сказала Дария. – И идти дальше, к Догану в Северном лесу Киннок, как можно быстрее. Обходного пути уже нет.
Глядя на пропасть и на узенький мост, Тим и сам знал – без подсказки от диска, – что обходного пути уже нет. И все же…
– Почему нельзя подождать до утра? Ведь при свете идти безопаснее.
– Директива девятнадцать. – Диск издал громкий щелчок. Раньше он никогда не щелкал так громко. А потом Дария проговорила: – Но я советую поторопиться, Тим.
Он уже давно просил Дарию называть его Тимом, а не путешественником. И вот сейчас она в первый раз обратилась к нему по имени, и это его убедило. Тим решил бросить корзину, которую ему дали болотные люди. Корзину было, конечно, жалко, но мальчик подумал, что она может ему помешать сохранять равновесие. Два оставшихся бутерброда он сунул за пазуху, перекинул бурдюк с водой за спину и проверил, хорошо ли держатся за поясом пистолет и папин топор. Встал у начала моста, глянул вниз на ковер белых цветов и увидел, что там, внизу, уже сгущаются вечерние сумерки. Тим очень живо представил: вот он делает тот самый неверный шаг-которого-не-избежать-потому-что-он-уже-сделан, бешено машет руками в тщетной попытке удержать равновесие, чувствует, как его ноги срываются с каменного моста и молотят воздух, слышит свой собственный крик. А затем падает вниз. У него будет еще несколько мгновений, чтобы пожалеть о жизни, которую ему не придется прожить, а потом…
