Илкка Ауэр - Проклятие ледяной горы
Еще мгновение назад сверкавшая роскошью зала стала уродливой, грязной и осклизлой грудой развалин. И куда ни смотрел Николас, везде виднелись только убранные железными решетками углубления, украшенные головами чудовищ с жутким оскалом. Это были входы в бездонные пещеры, откуда доносились звон кандалов, мучительные выкрики и плач.
Темнота ползла наверх, к крыше, обрушивая лед с сосулек и обнажая длинные ржавые цепи под ними: на одних висели скелеты, на других – клетки или останки каменных фигур.
Ржавая труха сыпалась на пол, похожая на огромные кровавые снежинки.
– Хочешь ли ты, бессмертный мальчишка, увидеть, какая я на самом деле? – закричала Калматар, хохоча, как безумная. – Тогда смотри! – сказала она. Ее белоснежная накидка стала двигаться, будто живое существо. Она вздыбилась, надулась и разлетелась тысячеголовой стаей воронья вымазанного сажей и грязью. Огромные вороны со стальными клювами бросились на Николаса. Они пронеслись подобно буре по зале, уже ставшей черной как смоль, ослепили его, начали клевать и рвать длинными кривыми когтями.
Николас пытался сопротивляться кровожадным воронам, но это было невозможно. Он не мог уворачиваться от острых клювов, яростных ударов крыльев и царапающих когтей. Вскоре лицо и руки Николаса были покрыты глубокими кровящими царапинами. Он начал отступать, стараясь не упасть, но быстро почувствовал, что не в силах противостоять. Он рухнул на одно колено. Но тут раздался грохот, словно раскололись небеса, и птицы исчезли, а откуда-то сверху посыпались черные перья и пух.
Калматар приняла новый облик: прямо перед Николасом стояла изумительной красоты женщина с удивительно белой кожей, одетая в прекрасный кроваво-красный плащ, – и без маски. Женщина источала улыбку, а ее глаза светились, словно драгоценный янтарь.
– Привет, золотце, – сказала она сладким голосом и проткнула Николасу грудь рукой так же легко, словно опустила ее в кувшин с водой.
Николас вскрикнул и застыл словно пригвожденный. Он вдруг услышал откуда-то издалека вскрик Сары, но не почувствовал ничего, кроме белоснежной ледяной руки Калматар, которая прошла сквозь него и казалась холоднее самого сильного мороза. И теперь этот холод проник ему в грудь.
– Посмотри-ка, – сказала Калматар по-прежнему нежным голосом, поворачивая руку в груди Николаса. Тот увидел, как кожа на руке Калматар начала дрожать и на ней вырисовались похожие на снежинки фигуры. – Мне омерзительна сама мысль о старости, так что я жажду бессмертия. И ты дашь мне его, золотце, ага… а вот и оно самое! – рассмеялась Калматар и вытащила руку из груди Николаса.
Николас рухнул на колени, а Калматар подняла вверх лежащее у нее на ладони и похожее на драгоценный камень сверкающее кольцо размером с ладошку ребенка.
– Твоя бессмертная душа, милый Николас! – взвизгнула Калматар с видом победительницы и принялась спокойно рассматривать добычу. – Безупречная, само совершенство! – проворковала она, затем достала из-под накидки бархатный мешочек, украшенный золотой вышивкой, и медленно и осторожно опустила в него душу Николаса.
Николас в ужасе ощупал грудь: ни капли крови, ни боли – ничего, только бесконечная тяжесть, пустота и бессилие, пожирающее изнутри. Дрожа, он подошел к холодному камню.
– Ну вот, мой мальчик, это ведь было не сложно. Правда же! Так мало для тебя, и так много для меня. Но я должна сказать тебе одну вещь: без своей бессмертной души ты больше не бессмертен – так ведь? А если так, то ты мне совершенно не нужен, – произнесла Калматар и повернулась, чтобы уйти, но внезапно остановилась и оглянулась. – Ой, я чуть было не забыла, – сказала она, словно глубоко сожалея, сжала кроваво-красные губы и расхохоталась. – Без своей бессмертной души, милый Николас, ты ведь можешь даже… умереть!
Сверху послышался ужасный крик. Николас посмотрел наверх и увидел клетку, висящую между цепями и пепельно-серыми сосульками.
В клетке сидела, скрючившись, плачущая Сара, она держалась за решетку так крепко, что косточки на ее пальцах побелели.
Рядом с Сарой виднелась огромная тень. Это был железный орел, который тут же бросился вниз с ужасающей скоростью, выпуская на лету когти и раскрыв клюв. Николас почувствовал, что у него больше нет сил на борьбу. Он вздрогнул и понял, что конец близок.
И тут дверь с грохотом распахнулась.
– Николас! – раздался громкий голос Вяйнямейнена. Шаман в развевающемся плаще выступил из тени, замахнувшись огромным мечом. Потом он с силой пустил его через залу.
Когда железный орел был на расстоянии всего одного взмаха крыла от Николаса, сжавшегося в страхе на полу, меч Вяйнямейнена ударил орла рукояткой по голове. Орел заклекотал, огонь внутри его начал тускнеть, а угли разлетелись в разные стороны. С ужасающим треском он рухнул на пол прямо перед Николасом.
– Встань, Николас! – прокричал Вяйнямейнен.
Калматар только махнула рукой, и холодный вихрь сбил Вяйнямейнена с ног и отбросил его назад прямо на огромный железный чан.
Железный орел уже начал трепыхаться и пытаться клюнуть Николаса – крылья выбивали искры и каменную крошку из стен. Николас понял, что либо сейчас, либо никогда, но он должен добраться до Сары, и тогда он собрал последние остатки сил и запрыгнул на горячую шею птицы.
Взбесившись от того, что Николас сидит у него на шее, железный орел расправил крылья, взлетел вверх и начал яростно пытаться сбросить Николаса. Охваченный безумием орел не заметил свисающие с крыши цепи.
Железные цепи звенели, когда орел пытался повернуть голову и клюнуть Николаса, но мальчик оставался недосягаем.
– Хватайся за цепь! – вдруг раздался крик Хесси.
Знакомый голос всколыхнул тепло в груди Николаса, он тут же понял, что имеет в виду приятель. Ухватившись за ближайшую цепь, Николас обвил ее петлей вокруг шеи врага.
Железо нещадно скрипело, затягиваясь, и когда орел понял это, было уже слишком поздно: его клекот начал стихать. Железные крылья рассекли воздух еще раз, и орел развернулся вокруг своей оси. Вероятно, он почувствовал близость конца. Огонь внутри начал затухать, суставы заскрипели: из последних сил, выпустив когти, орел бросился на Сару, которая оказалась беззащитной в своей клетке под сводами залы.
Орел устремился прямиком к девочке, и Николас понял, что Сара погибнет, если он не сделает чего-нибудь.
И тогда он бросился вперед, держась за цепь изо всех сил. Он пролетел перед орлом как раз за мгновение до того, как его когти должны были вцепиться в Сару, и принял на себя чудовищный удар. Разодранный Николас начал падать в пустоту, но, падая, не выпускал накинутой на шею орла петли – та затянулась и сломала птице шею.
Николас выпустила цепь из рук и полетел вниз, крича от боли.
А потом он рухнул на пол. Последнее, что услышал Николас, прежде чем потерять сознание, – это крик ужаса Сары, сопровождаемый чудовищным смехом Калматар.
Глава 41
Все покрыто мраком. Мои рукавицы потеряны, и я ощущаю под руками ледяной холод пола. По левой руке струится кровь, собираясь в лужицу на камне. Я ощущаю только боль и слабость и совсем не в силах подняться. В голове шум, и я устал, как никогда не уставал раньше. С трудом удается держать глаза открытыми: я никогда не был так слаб, и мысли смешались.
Слышу плач Сары и звон цепей. Передо мной появляется Калматар – все как в тумане. Собираюсь с силами и говорю:
– Я убил твою птицу, Калматар, ты слышишь?
Она не двигается. Я повторяю вопрос.
– Похоже на то. Жаль лишь, что и она тебя убила, малыш мой, – отвечает Калматар, и ее голос доносится до меня словно откуда-то издалека. Ее слова еще долго звучат у меня в голове, пока я не осознаю сказанного: да, железный орел, кажется, добрался наконец до меня – мое сердце в груди бьется все слабей. Хочется что-то ответить, что-нибудь очень дерзкое, но я не в силах. Я вообще больше не могу сказать ни слова. Левая рука подламывается, и я падаю на бок.
Вдруг слышу голос шамана. Не знаю, здесь ли он или нет – я не могу повернуть головы, но слышу, как он рассказывает, что Калматар схватила Аннукку и поклялась убить ее, если Вяйнямейнен не сможет доставить меня к ней.
Мои веки смыкаются. Дайте мне только поспать. Когда я проснусь, мне будет лучше. Только немножко вздремнуть!
Здесь, на холодном полу.
Вяйнямейнен говорит, что знает все только об отцовской любви. Он просит меня понять, что он должен был сделать выбор: ничто в мире не может быть дороже своего собственного дитя. Даже вечная клятва. Клятва, которую он дал, пообещав защищать меня. Калматар злорадно хохочет в ответ, а значит, и она слышит слова шамана.
Кто-то берет меня за руку. Кто-то, над кем Калматар смеется с издевкой. Кто-то крохотный, прохладный, с острыми коготками. Иголка колет меня в щеку, и я слышу тоненькое сипение. Хочется спать, но я все же открываю глаза.
Рядом стоит Хесси и смотрит на меня. Впервые ему удается молчать и только смотреть на меня влажными глазами. Почему он не уходит? Калматар может убить его одним ударом. Почему нет? От усталости глаза закрываются.
