Морган Райс - Рыцарский турнир
"Твоего мужа больше нет в этом мире", – тихо произнёс он, и каждое его слово было как удар меча, пронзающий её сердце. "И твоего сына тоже. Мне жаль, но они никогда не вернутся. По крайней мере, не такими, какими ты их знала".
Гвен почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
"НЕТ!" – вскричала она, отказываясь в это верить.
Гвен развернулась и побежала прочь из комнаты, промчалась по коридору и вырвалась на широкий парапет на верхушке замка. Она стояла там в одиночестве, сжимала ладонями перила и всматривалась в горизонт. Она смотрела на укутанные туманом горные пики, и знала, что где-то за Перевалом, за Великой Пустошью, было огромное море, нёсшее Торгрина и Гувейна по своим волнам.
Она не могла смириться со своей судьбой. Ни за что.
"НЕТ!" – завопила она, обращаясь к небесам. "Вернитесь ко мне!"
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Тора не покидало дурное предчувствие, когда он стоял, держась за перила, на носу своего корабля и смотрел на вход в Пролив Безумия. Багровое море крови бурлило у бортов и сильное течение несло их прямо в туннель. Тор и остальные с ужасом озирались по сторонам на острые непроглядно чёрные скалы из неизвестного им камня, отвесно поднимавшиеся к небу. Скалы эти были очень близко друг другу, оставляя кораблю неспокойный пенистый проход всего двадцати ярдов в шириной. Когда каменные стены сомкнулись над ними, почти полностью закрыв небо, у Тора начался приступ клаустрофобии. Кроме того, он почувствовал себя уязвимым, особенно когда заметил тысячи пар маленьких жёлтых глаз, сияющих в расселинах, то появляющихся, то исчезающих, то меняющихся местами. Ему казалось, что эти многочисленные существа за ними следят.
Но не они волновали его сейчас больше всего. Когда корабль вошёл в Пролив, волны вокруг него разбушевались и начали бросать судно из стороны в сторону, вверх и вниз. Однако, поверх плеска волн и гула ветра, Тор вскоре расслышал кое-что другое – какое-то тихое отдалённое мычание, которое становилось тем громче, чем глубже они заплывали в туннель. Оно было странно похоже на пение хора сплошь из низких голосов. Звук был мерным и ритмичным, и в какой-то момент Тору даже показалось, что это его сердце бьётся вне тела. Пульсирующий стук эхом отдавался во всём теле и начинал сводить с ума.
Тор крепче вцепился в поручень борясь с незнакомым ощущением. Это было похоже на то, как если бы какой-то незваный невидимый захватчик залез ему в голову, и, впервые в жизни, Тор почувствовал, что теряет контроль над собой. Мысли его перестали ему подчиняться, и он ничего не мог с этим поделать.
Пение становилось всё громче, а Тору становилось всё больше не по себе. Каждый самый крошечный звук становился оглушительным у него в голове: плеск воды о корпус корабля, трепетание парусов, жужжание насекомых, крики птиц над головой. Это было невыносимо и доводило до безумия.
В Торе зародилась неизвестного происхождения ярость и потекла по венам. Она поглощала его, и ему хотелось найти для неё выход – убить кого-нибудь. Кого угодно. Он не понимал, откуда она взялась, но она овладевала им всё больше, пока корабль углублялся в Пролив.
Тор так сильно сжал поручень, что у него побелели костяшки на руках. Он пытался собраться с духом и изгнать вселившегося в него демона. Он оглянулся на своих товарищей в надежде, что те заметят его мучения и придут на помощь.
Но когда Тор увидел остальных, ему стало ещё тоскливей. С первой секунды было ясно, что охватившее его безумие не обошло их стороной: Элден раз разом бился головой о мачту, Эйнджел свернулась в клубок на палубе, схватившись за голову, Селезия обнимала сама себя и раскачивалась из стороны в сторону, Матус стоял на коленях и вырывал клочья волос со своей головы, Рис то обнажал, то снова прятал свой меч, О'Коннор одичало бегал вдоль бортов, будто пытаясь выбраться с корабля, а Индра методично вгоняла своё копьё в доски палубы, чтобы тут же вытащить его и повторить всё снова.
Тор понял, что все они сошли с ума. Впервые в жизни рассудок подводил его, он не мог придумать никакого способа выплыть из туннеля, спасти всех, вырваться на свободу. Он вообще не мог думать. Он будто превратился в сгусток ярости, и ничто, даже его магические силы, не могли её обуздать. Внутри него шла титаническая борьба.
И он её проигрывал.
Тор закричал и упал на колени, чувствуя себя так, будто с него сдирают кожу. Его голова раскалывалась на части, пения становилось всё громче, а корабль раскачивался всё сильнее. Тору казалось, что только убив кого-нибудь он сможет это прекратить.
Тор опустил глаза и увидел, что его рука не зависимо от его воли сжимается и разжимается, сжимается и разжимается на рукояти Меча Мёртвых. Присмотревшись, он заметил, что рожицы, вырезанные на рукояти начали двигаться и принимать рассерженный вид, будто меч был отдельным живым существом. Тор догадался, что меч тоже подвергся чарам Пролива Безумия.
Тор, будто со стороны, смотрел, как его рука достаёт меч из ножен. Он изо всех сил попытался вдавить его обратно, но не сумел. Меч, подчиняясь безумию, сам начал им управлять. Тору необходим был какой-нибудь враг, убив которого он испытал бы долгожданное облегчение.
Но загвоздка состояла в том, что врагов рядом не было. Только пустота.
Тор услышал вопль, обернулся и не поверил своим глазам: О'Коннор пересёк палубу, вспрыгнул на перила и бросился за борт.
"О'КОННОР!" – прокричал Тор.
Но было слишком поздно. Тору ничего не оставалось, кроме как беспомощно смотреть, как его друг полетел вниз головой с высоты добрых тридцати футов в бушующие волны. Он недолго помахал руками над водой, но вскоре исчез под поверхностью, поглощённый проливом.
Никто ему не помог – все они, включая Тора, были слишком заняты борьбой, каждый со своим персональным адом. Когда крики О'Коннора стихли, Тор ощутил невыразимую боль в груди – он знал, что только что потерял своего брата по Легиону навсегда.
Тор сгорал от желания прыгнуть за ним и попытаться спасти, но не мог. Равно как и не мог вставить меч обратно в ножны. Его руки дрожали от напряжения, но клинок был сильнее его.
Тор ощутил чьё-то близкое присутствие и, подняв взгляд, увидел Риса, который подошёл к нему с горестным и растерянным выражением лица. Он тоже боролся с собой, вынимая и пряча свой меч. На миг Тору показалось, что Рис справился с собой и пересилил неведомого демона.
"Держись, Торгрин! Будь сильным!" – прокричал Рис, и его голос прорвался сквозь вой ветра и рёв волн. "Мы можем этому противостоять. Мы сильнее!"
Тор попытался сосредоточиться на голосе друга, но пение слишком громко звучало у него в голове. Ритм ярости подстрекал его к действию.
"Мы почти доплыли, Торгрин!" – прокричал Рис. "Осталось несколько футов!"
Тор проследил за его взглядом и увидел, что совсем близко скалы расступались и пролив Безумия подходил к концу. Там, впереди, светлело небо.
Но даже эти несколько футов оказались для него слишком большой дистанцией. Будто выход из пролива был на другом конце мира.
Тор не мог терпеть больше ни секунды. Он не мог сдерживать ярость, подавлять жажду убийства.
В один ужасающий момент, момент, который будет преследовать Торгрина в кошмарах до конца его жизни, он обнаружил, что его дрожащие руки перенаправляют остриё меча с его собственной груди на чужую. На грудь Риса.
Рис в ужасе наблюдал за ним, понимая, что тот собирается сделать.
Но ни один из них не мог ничего изменить – слишком сильны оказались тиски безумия.
Тор, двигаясь бесконтрольно, шагнул вперёд и занёс меч. Когда Рис протянул руку, чтобы успокоить его, он вонзил лезвие прямо в стучащее сердце своего лучшего друга.
Безвольная марионетка в лапах неизвестного зла, Тор крепко схватил Риса и собственноручно убил человека, которого любил больше всех на свете.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Дариус лежал на спине и смотрел, как один из великанов занёс свой топор высоко над головой и опустил его прямо Дариусу на лицо. Время для него вдруг потекло медленней: он чувствовал каждое дуновение ветра, видел застывшую гримасу на лице монстра, слышал отдалённые крики толпы. Он понял, что именно так и бывает в последний момент жизни.
Дариус хотел как-то отреагировать, откатиться в сторону или заслониться от удара, но знал, что не мог этого сделать. Меч лежал в двух футах от его руки, и в этот раз монстр оказался проворней. Боковым зрением Дариус видел, что все его товарищи по рингу были мертвы, и понимал, что настал его черёд. Он примет свою смерть в этой пыли, на ненавистной арене, плечом к плечу с гладиаторами, которых он даже не знал, от рук этого жуткого зверя.
Дариус ни о чём не жалел. Он отважно сражался, не отступал, смело встречал каждого противника, подброшенного ему судьбой. Во всяком случае, у него теперь был шанс воссоединиться со своими братьями по оружию – Раджем, Дезмондом, Казом и Люци – и отправиться с ними в лучший мир. Дариус вспомнил о Лоти. Он не знал, была ли она тоже уже мертва, готовилась ли встретить его за чертой, или выжила и скиталась сейчас одна где-то далеко. Он даже не знал, что было хуже.
