Лицо страха - Кунц Дин Рей

Харриса и женщины не было в офисе почтовых заказов Дентонвика.

Боллинджер вернулся в коридор. Он дважды выстрелил в дверь патентного бюро Босвелла.

36

Патентное бюро Босвелла занимало три маленькие комнаты. Все они были убого обставлены — и все пусты.

Боллинджер выглянул из разбитого окна, посмотрел по обеим сторонам вдоль чистого от снега двухметрового выступа. Там их тоже не было.

С неохотой он откинул осколки стекла со своего пути и медленно вылез через окно.

Ураганный ветер ударил в него, взъерошил волосы, залепил снежинками лицо, насыпал снег под рубашку, за воротник, где таял на спине. Задрожав от холода, он пожалел, что снял пальто.

Он поискал, за что можно ухватиться, лежа на животе. Камень был такой холодный, что ему показалось, будто он лежал голый на льду.

Он заглянул через край. Грэхем Харрис находился в трех метрах ниже. Он отталкивался от стены, скользил вниз по веревке, когда раскачивался по дуге. Затем возвращался к стене: он спускался.

Перегнувшись вниз, Боллинджер потрогал костыль. Тот был такой холодный, что его пальцы едва не примерзли к нему. Он попробовал расшатать костыль, но тот держался крепко.

Даже в бледном, почти несуществующем свете он смог разглядеть запор на защелкивающем устройстве, которое было прикреплено к костылю. Он потрогал его, попытался открыть, но не мог сообразить, как оно действует.

Хотя Боллинджер находился прямо над Харрисом, он знал, что не сможет произвести точный выстрел. Холод и ветер застилали слезами глаза, затуманивали видимость. Свет был скудным. И человек к тому же двигался слишком быстро, чтобы быть хорошей мишенью.

Поэтому он отложил свой «вальтер», перевернулся на бок и быстро достал нож из кармана брюк. Он открыл его. Это был тот самый нож, острый, как бритва, которым он умертвил так много женщин. И сейчас ему надо было перерезать веревку, прежде чем Харрис доберется до выступа. Дотянувшись до костыля, он начал пилить петлю узла, которая выходила из раскачивающегося карабина.

Ветер ударял в стену дома, скользил вдоль камня, бил ему в лицо.

Он дышал ртом. Воздух был такой холодный, что у него заболело горло.

Совершенно не подозревая о присутствии Боллинджера, Харрис опять оттолкнулся от стены. Качнулся в сторону, вернулся назад, спустившись в итоге на два с половиной метра. Снова оттолкнулся.

Карабин двигался на костыле, что затрудняло Боллинджеру возможность перерезать веревку в одном, определенном месте.

Харрис спускался быстро, приближаясь к выступу, где его ожидала Конни. Через несколько секунд он будет в безопасности, независим от веревки.

Наконец, после того как Харрису удалось сделать еще несколько шагов вдоль стены небоскреба, нож Боллинджера перерезал нейлоновый трос, и веревка оторвалась от карабина.

Когда Грэхем устремился к зданию, вытянув ноги вперед и намереваясь укрепиться на узком оконном выступе, он вдруг почувствовал, что натяжение веревки ослабло.

Он сразу понял, что произошло.

Его мысли замелькали с бешеной скоростью. Задолго до того, как веревка упала ему на плечи и как был исчерпан импульс его движения вперед, а ноги коснулись камня, он проанализировал всю ситуацию и выработал план действия.

Выступ был шириной около пяти сантиметров. На нем могли поместиться только носки ботинок. Он был слишком узким, чтобы долго удерживаться на нем.

Используя инерцию движения вперед, он устремился к окну, повернув носки ботинок так, чтобы они оказались на подоконнике в тот момент, когда его тело соприкоснется с окном. Его плечо ударилось о высокое оконное стекло. Стекло разбилось.

Он надеялся просунуть руку через стекло и схватиться за центральную стойку. Если бы ему это удалось, он смог бы удержаться в таком положении достаточно долго для того, чтобы открыть окно и забраться внутрь.

Однако несмотря на то, что окно разбилось, он потерял опору на обледеневшем пятисантиметровом подоконнике. Его ботинки соскользнули вниз, погружаясь в пустое пространство. Он скользил вниз, по каменной стене, и отчаянно хватался за окно.

Его колени ударились о подоконник. Гранит разорвал брюки, поранив кожу. Колени соскользнули с невероятно мелкого углубления, так же как и его ступни.

Он уцепился за подоконник обеими руками и держался пальцами изо всех сил. Он висел над улицей, шарил ногами по стене, пытаясь найти хоть щелочку, которой там не было. Он тяжело дышал.

Выступ, на котором его ждала Конни, находился метрах в четырех от подоконника, на котором он висел, всего в двух — двух с половиной метрах от его ног. Два с половиной метра. Для него они казались целой милей.

Когда он увидел, как далеко до Лексингтон-авеню, он обратился к Богу, чтобы его видение — пули в спину — оказалось реальным.

Перчатки были слишком толстыми, чтобы помочь ему в этой чрезвычайной ситуации. Его хватка на обледеневшем камне постепенно ослабевала. Он упал на метровый выступ, приземлившись на ноги и закричав от боли, пошатнулся и едва не опрокинулся назад. Конни вскрикнула.

Одной ногой он оказался над пропастью. Почувствовав рядом с собой смерть, он закричал, отчаянно замахал руками.

Конни была привязана к стене и собиралась проверить костыль, который она забила между двумя гранитными блоками. Она прыгнула к Грэхему, схватила его за отвороты куртки, дернула на себя, пытаясь откачнуться с ним в безопасное место.

Все длилось какие-то одну-две секунды, но миг показался вечностью, пока они балансировали на краю пропасти.

Ветер толкал их к краю, на улицу. Наконец ей удалось собраться с силой и остановить его падение назад. Он занес свою ногу обратно. Они остановились на последних сантиметрах от края выступа. Затем он обхватил ее руками, и они двинулись назад к стене дома, в безопасное место, подальше от бетонного обрыва.

37

— Он перерезал веревку, — сказала Конни. — Но сейчас его нет наверху.

— Он спускается за нами.

— Тогда он снова перережет веревку.

— Да. Поэтому мы должны действовать намного быстрее его.

Грэхем растянулся на метровом выступе вдоль стены дома. Его больную ногу пронзала постоянная, почти невыносимая боль от пятки до бедра. Мысленно пробегая весь путь, который ему придется проделать, прежде чем он доберется до улицы, он предполагал, что его больная нога может подвести в самый ответственный момент, когда его жизнь будет зависеть от устойчивости ног.

Он достал костыль из кармашка на поясе. Протянул руку к Конни:

— Молоток.

Она подала ему инструмент.

Он немного осмотрелся вокруг, лежа под углом к зданию, его голова и руки были на краю выступа.

Далеко внизу машина «скорой помощи» медленно двигалась по Лексингтон-авеню, ее огни сверкали в ночи. Даже с тридцать третьего этажа улицу было плохо видно. Он едва мог различить очертания «скорой помощи» в отблеске ее собственных сигнальных огней. Она проехала рядом с «Бовертон билдинг», затем исчезла в снежной ночи.

Он нащупал известковый шов, даже не снимая своих толстых перчаток, и начал вбивать костыль.

Неожиданно в стороне, двумя этажами ниже, он уловил краешком глаза какое-то движение. Окно открылось внутрь. Одна из двух высоких половин. Никто не появился в окне. Однако он успел заметить мелькнувшего мужчину в темной глубине офиса.

Холодок пробежал у него по спине, но не от мороза и не от ветра.

Притворившись, что ничего не заметил, он закончил вколачивать костыль, затем отодвинулся от края и встал.

— Мы не можем спускаться здесь, — сказал он Конни.

— Почему? — Она с недоумением посмотрела на него.

— Боллинджер под нами.

— Что?

— В окне. Он ждет, чтобы застрелить нас — или, по крайней мере, тебя, — когда мы будем спускаться мимо него.

Ее серые глаза расширились от удивления:

— Но почему он не поднялся сюда, чтобы схватить нас?