Стелла Геммел - Город
– Вы тут, вообще-то, что делаете? – спросила она сразу обоих, садясь на земле и оборачиваясь.
Хоть кто-то новый появился, поговорить можно!
Малачи откашлялся и сплюнул в хилое пламя.
– Наш отряд конники покрошили в последней атаке, – пояснил он. – Начальников в том числе. Всего двадцать душ нас и осталось. Вот и рассовали по другим отрядам.
– Тогда добро пожаловать к Диким Котам, – дружески проговорила она. – Я – Индаро, а это – Дун.
– Вижу, служаночка твоя, – глядя, как снует туда-сюда Дун, заметил рыжий.
Индаро кивнула. Она не собиралась ему объяснять, что Дун была не столько служанкой, сколько подругой. Они знали друг дружку с детства, выросли вместе. Индаро с готовностью положила бы жизнь ради Дун, как и та ради нее. Ну и конечно, к сальным шуточкам насчет двух «близких подружек» обе привыкли давным-давно. Им эти намеки были как с гуся вода.
– А я – Гаррет, – представился белобрысый, от которого тонкие нюансы разговора, по обыкновению, ускользнули. – Говорят, вы, северяне, отменные воины, – выдал он щедрую похвалу.
Оба подозрительно уставились на него, но Гаррет лишь дружески улыбался.
Именно в этот момент где-то на западе раздался самый первый отдаленный, едва слышимый громовый раскат.
– Точно трендец будет. – Малачи прислушался и кивнул земляку, чувствуя себя отомщенным.
Дождь начался с редких тяжелых капель, каждая из которых оставляла пятно «размером с нагрудник Марцелла», как выразилась Дун. Капли стучали по латам, и те звенели, как далекие гонги. Индаро и Дун забрались в свою тесную палатку и стали смотреть, как действительно здоровенные капли взбивают пыль. Гром подкатывался все ближе. Когда небо распорола первая молния, девушки взволнованно переглянулись, точно школьницы, обрадованные внезапным нарушением скучного распорядка.
Небо потемнело и приобрело неестественный, зеленоватый оттенок. Потом дождь полил уже как следует и забарабанил по матерчатому пологу. Плотная ткань быстро начала тяжелеть. Вот гром ударил прямо над головой, и непосредственно перед ними ваземлю вонзилась раздвоенная молния. Закричали люди, заржали перепуганные лошади. Долетел стук мчащихся копыт. Дун и Индаро снова переглянулись.
– Будет конюху на орехи, – сочувственно вздохнула Дун.
Неожиданно в палатку затек ручеек и стал впитываться в отменно высушенную солнцем одежду. За год сражений на этой равнине они, кажется, видели уже всякую погоду, отметила Индаро, и дождливая – еще не самая худшая. Она выглянула наружу сквозь щелку, желая посмотреть, как там остальные, но мало что увидела сквозь сплошную серую стену ливня. Гром звучал почти не переставая, влажный воздух потемнел и остыл, частые молнии придавали ему запахи металла и соли.
Между тем продолжало темнеть и дождь все усиливался. Девушки давно вымокли насквозь, сверху лилось, лужа внутри была уже по щиколотку. От грома можно было оглохнуть. Они сидели, тесно прижавшись друг к дружке, первоначальные волнение и смех успели улетучиться, они только ждали, чтобы «трендец» поскорее закончился.
А он все не кончался! Дождевые облака с молниями и громом, похоже, заякорились надолго. Спустя некоторое время подъем воды вынудил их встать на ноги. Палатка обрушилась, но в ней уже не было никакого толку. Девушки просто мокли в низвергающихся сверху потоках: трудно было даже вдохнуть, не нахлебавшись при этом воды. Казалось, они плыли непонятно куда, не видя перед собой берега. Индаро с горя подобрала свой шлем и надела, чтобы хоть как-то защититься и получить возможность дышать, но почти сразу сняла: внутри стоял такой гул, что с ума можно было сойти.
Легко было вообразить, что они находятся по бедра прямо в реке. Кругом, тычась в ноги, плавал мусор военного лагеря: палки, дрова, солома и зерно, унесенные от коновязей, одежда, палатки. Залило и отхожие места, их содержимое тоже крутилось в общем потоке. Вода все поднималась, и Индаро начала всерьез опасаться за свою жизнь. Такого потопа она еще не переживала. Остановится он когда-нибудь или им скоро вплавь придется спасаться? Она даже Дун, стоявшую рядом, больше не видела, только чувствовала на запястье ее крепкую хватку.
А ведь Дун не умела плавать…
* * *История Города насчитывала десять тысяч лет, но подобной бури анналы не упоминали. В одно солнечное летнее утро она просто взяла и налетела с запада. К вечеру, когда светопреставление наконец унялось, тысячи людей успели утонуть и десятки тысяч остались без крова. Множество домов оказались разрушены. Еле державшиеся лачуги бедноты попросту унесло, во дворцах богачей размыло фундаменты, так что здания обвалились. Ливневый паводок пронесся по сточным подземельям, утопив в них все живое. Ливень погубил урожай, жизненно важный для зимнего пропитания горожан. Мясных и молочных животных, погибших целыми стадами, невозможно было пересчитать.
При Салабе Керчеваль бурно вышла из берегов и залила оба лагеря. Люди несколько десятилетий дрались за эту широкую реку, временами верх брала одна сторона, временами другая. Зачастую неприятели сидели по разным берегам, переглядываясь через поток. Когда разразился Великий Потоп, обе армии стояли на юго-восточном берегу.
Враги расположились на чуть более высоком месте, называвшемся Голыми высотами. «Высоты», правду сказать, были еще те – едва шесть футов над затопленной равниной, где устроились воины Города. Но в тот день жалкие шесть футов составили жизненно важную разницу. Лагерь горожан залило на высоту в несколько футов. Солдатам действительно пришлось искать спасения вплавь, а кто плавать не умел либо от великого ума нацепил латы – тонули целыми тысячами.
У синяков тоже не обошлось без жертв. Но они находились чуть дальше от реки и повыше. А может, их полководцы просто немного быстрее пришли в себя. Так или иначе, когда ливень начал ослабевать, полумертвые горожане еще продолжали барахтаться…
И тогда синекожие пошли в атаку.
* * *Дун еще никогда не испытывала подобного страха. Все произошло очень быстро: вот дождевая вода поднялась по щиколотки, а потом сразу по грудь! Река, только что безмятежно струившаяся в полулиге к северу, внезапно захлестнула весь центр лагеря. Люди теряли опору под ногами, их смывало, точно крыс, угодивших в ливневый водосток.
Она с головой окунулась в грязно-бурую воду, и та сразу залила ноздри и рот. Дун принялась барахтаться, кое-как всплыла и перевела дух, но потом запаниковала и снова пошла ко дну: толстые хлопковые штаны, кожаный камзол и сапоги тянули ее вниз. В это время сильная рука схватила ее за шиворот и вытащила на поверхность. Лицо оказалось над водой, она судорожно втянула воздух. Потом вцепилась в державшую руку, отчаянно молотя ногами в поисках опоры. Тут их обоих, ее и спасителя, ударило по ногам тяжелое тело в доспехах, мертвое или живое, поди разбери. Дун отбросило в сторону, она опять окунулась с головой, а дружескую руку сбросило с воротника.
Всюду кругом была грязная густая вода, Дун даже не могла понять, где верх и низ. Все стало серым, она почувствовала, что теряет сознание.
«Хоть какое-то облегчение, – вяло подумала она. – Уж лучше, чем тонуть…»
Но глубоко внутри все-таки трепыхнулась последняя искра воли, и те же руки снова сгребли ее за плечи и выволокли наверх.
– Дыши, Дун! – надсадно заорал прямо в ухо чей-то голос. – Дыши!
В груди жгло, она слишком устала, чтобы дышать. Прохладная темнота заворожила ее. Она попыталась высвободиться, уйти от назойливого голоса…
Время тянулось ужасающе медленно. Когда сознание начало как следует возвращаться, она лежала на спине. Жесткие руки поддерживали ее сзади. Вода больше не заливала лицо, легкие были чисты и свободны. Какая роскошь – вволю дышать! Все же через лицо перекатилась волна, затекла в горло, девушка стала слабо отплевываться. Но спасительные руки держали крепко. Чужая ладонь даже приподняла ей подбородок, чтобы не уходил под поверхность.
Чуть позже под каблуками сапог возникла долгожданная твердь, и Дун наконец-то обрела опору. Спаситель выпустил ее. Дун навзничь завалилась в мелкую воду. Она привстала на трясущиеся ноги и огляделась. Ее, оказывается, выволокли на небольшое возвышение, увенчанное двумя серыми валунами. Горушка тоже была залита, но здесь вода едва достигала коленей, так что камни торчали из потока. Здесь же собрались десятки солдат – вымокших, безоружных, ослабевших в схватке с водой.
– Ты в порядке? – спросили ее.
Она обернулась. Говорил тот северянин, в рыжих косичках, что еще фыркал по поводу ее положения служанки.
– Это ты, что ли, меня спас? – Дун нахмурилась.
– Я видел, как тебя выудила Индаро, но потом вы обе снова стали тонуть. Тут я и понял, что плавать ты не умеешь.
Она прислушалась к себе и поняла, что мужик ей по-прежнему не нравится. Невзирая на спасение жизни.
