Элизабет Джордж - Грани воды
Бекка вздохнула, но тут же поняла, что шепотки Дженн перестали ранить ее так сильно, как это было вначале. Она задумалась над этим: возможно, она приблизилась к тому, о чем ей твердила бабушка. По словам той, истинное предназначение шепотков было в том, чтобы влезть в шкуру другого человека и лучше его понять. В тот момент Бекка не понимала, о чем говорит бабушка, но теперь ей показалось, что она к такому пониманию приблизилась.
Она развернула записку от цветка Дженн, ожидая увидеть, что там будет напечатано что-нибудь вроде: «С дружескими чувствами от родительского комитета». Вместо этого там значилось: «От твоего личного Красавчика». Значит, насчет Дженн Макдэниелс она ошиблась.
* * *После уроков Бекка отправилась в город, сев на бесплатный автобус, который высадил ее неподалеку от мотеля «Утес». В это время года он выглядел пустым и печальным, а отсутствие машины Дебби Гриедер сказало Бекке, что сейчас ей не удастся поблагодарить ее за доброту и записку «Д. Г. и ее жевуны говорят: ты лучше всех!». Она направилась в «Саут-Уидби Коммонз», решив, что, скорее всего, застанет там Сета.
Вот только там оказалось множество других людей. Войдя, она сразу же увидела Сета: он сидел за столом в углу и читал какую-то книгу (это оказалась «Сидхартха»). Он двигал губами и щурился на книгу – но Бекке было непонятно, как он вообще ухитряется читать. Шум в клубе царил просто адский. Она попыталась закрыться от него с помощью глушилки, но даже это ей не слишком помогло. Толпа собралась в помещении галереи, но народу оказалось слишком много, так что часть людей перетекла и в кофейню.
Она протолкалась через собравшихся к Сету. Он поднял взгляд от страницы – и при виде нее его лицо осветилось улыбкой.
Она сказала:
– Привет.
Он ответил:
– И тебе.
– Ты прислал мне цветок. Это было абсолютно круто.
– Ты же меня знаешь. Крутой – это мое второе имя. Когда оно не Тупарь.
– Тупарем ты никогда не бываешь!
– О контрер, – возразил он на плохом французском. – Тупарь, по меньшей мере раз в неделю. Два раза, если не везет. Но по-любому я из тех, кто «говорит это цветами», а ты – из тех, кому цветы дарят. А раз так, то я послал тебе цветок. – Он положил книгу на стол обложкой вверх, снял свою фетровую шляпу и принялся возиться с конским хвостом. – Но это не значит, что мы парочка, да? – добавил он. – Не хочу, чтобы у тебя появлялись какие-то не те мысли. Просто мне не хотелось, чтобы ты боролась с проклятием одной гвоздики.
– Я получила три, – похвасталась она.
– Черт! Мог бы сэкономить доллар.
Она сказала:
– А Дженн Макдэниелс швырнула свою в меня.
– Ух! А она получила всего одну? Мерзко. Но неудивительно.
– Она была не от родительского комитета, – сообщила ему Бекка, – а от Красавчика. Так там говорилось.
– Тогда она, скорее всего, ее сама себе отправила, – сказал Сет. – Потому что это звучит не слишком убедительно.
Бекка нахмурилась:
– Ты же не считаешь…
– Считаю. Это – и к тому же все ее личное дерьмо… Не подпускай ее ближе чем на пятьдесят шагов.
Бекка начала было ему отвечать, но ее прервали яростные крики. Они доносились из галереи, где шло собрание. Какой-то мужчина орал:
– Господи, почему бы вам не заняться своими делами? Можно подумать, животное здесь для того, чтобы спасать ваш задрипанный городишко!
Тут возмущенные возгласы полетели со всех сторон.
Сет сказал:
– Царит обычный дурдом.
Бекка развернула свой стул, чтобы видеть, что происходит.
Она узнала мужчину, который вызвал всеобщее возмущение. Эдди Беддоу – тот тип, который стрелял на берегу у Сэнди-пойнт. Кто-то орал на него:
– Заткнись и сядь!
Кто-то еще вопрошал:
– А когда ты сделал для Лэнгли что-то позитивное, Эдди?
Еще один голос произнес:
– Давайте успокоимся, народ.
Этот голос был Бекке знаком. В собрании участвовал Айвор Торндайк. Снова повернувшись к Сету, она спросила:
– Что тут происходит?
– Тюленьи наблюдатели объявили срочный сбор.
– Опять из-за черного тюленя?
– Ну, да. Если они и устраивают говорильню, то по одной-единственной причине.
Бекка сопоставила это со своим присутствием на катере во время конфронтации Айвора с Энни Тэйлор и Чадом Педерсоном и спросила:
– Сет, а что ты знаешь про этого тюленя?
– Знаю только, что это самка тюленя и она черная, – ответил он. – Она появляется раз в год, и в городе ей устраивают большие торжества.
Бекка посмотрела в сторону галереи, где, похоже, начали толкаться и пихаться, и сообщила Сету:
– По-моему, тут есть еще что-то.
– Это как?
– На ней передатчик.
– На ком?
– На тюлене.
– Это как? Она – механический тюлень? – он расхохотался. – Ну уж, нет, Бек. Мне она всегда казалась очень даже настоящей. Или ты имеешь в виду, что она с кем-то общается? Эй, может, она инопланетная форма жизни! Если оказаться от нее слишком близко, она запихнет тебе через глотку свое потомство, которое вырвется у тебя из желудка, когда отрастит зубы!
– Ужасно смешно, – проворчала Бекка. – Но вот что я тебе скажу: я присутствовала при том, как к ней подобралась Энни Тэйлор, и когда она заметила на тюлене передатчик… Это было нечто, Сет. Тут что-то непонятное происходит.
Она протиснулась поближе – туда, откуда можно было заглянуть в помещение галереи. Айвор стоял перед толпой, которая развернулась перед ним, словно людской веер. Эдди Беддоу протискивался вперед – и явно бросал вызов Айвору. Из-за размера комнаты (а она была очень маленькая) он казался громадным. Вены у него на висках так набрякли кровью, что походили на червей, извивающихся под кожей.
Он говорил:
– Слушайте меня, вы все. Этому чертову тюленю нечего здесь делать. Ты это знаешь, Торндайк, лучше остальных. И чем быстрее вы, идиоты, вобьете эту мысль в свои тупые головы, тем лучше будет всем.
Снова поднялся крик. Бекка обвела взглядом присутствующих. Она нисколько не удивилась, увидев там Дженн Макдэниелс, которая сидела рядом с Энни Тэйлор. По другую руку Энни сидел Чад Педерсон – и они с Энни о чем-то увлеченно разговаривали. Сама Дженн сгорбилась на своем стуле, с подозрением глядя на Айвора и Эдди.
Эдди Беддоу не унимался, все сильнее распаляясь по поводу угольно-черного тюленя.
– От этого тюленя были одни неприятности, с первого дня, как она здесь появилась. Она и так уже слишком непринужденно себя чувствует рядом с людьми. Скоро нападет на кого-нибудь из ребятни на пляже. И где вы все тогда окажетесь? Возможно, она уже чем-то больна: иначе зачем ей подбираться так близко к берегу?
Крики стал громче. Многие вскочили с мест. Айвор попытался всех успокоить. Бекке происходящее показалось настоящим столпотворением, но Эдди это столпотворение явно доставляло удовольствие.
Он продолжил:
– Надо оповестить Службу охраны рыболовства и диких животных. Надо, чтобы они ее отсюда убрали, пока она не передала свою заразу и не испортила нам весь улов рыбы и крабов. Понимаете?
Тут на ноги вскочила Энни Тэйлор. Она закричала:
– Послушайте меня! Этот тюлень абсолютно здоров. Я была от него близко. И Чад тоже. – Тут она положила руку на плечо этого молодого человека. – Если на то пошло, то и мистер Торндайк тоже там был.
Это сообщение вызвало бурный ужас.
– Вы к ней приближались?
– Что происходит?
– А вы лицемер, Торндайк!
– Да-да, поспрашивайте его! – возликовал Эдди Беддоу. – Спросите у него, зачем ему этот тюлень понадобился!
Поднялась новая волна криков, рыка и ругани. Атмосфера стала такой напряженной, что Бекка ощущала это физически. Ей было трудно дышать, она не могла связно думать. Ей необходимо было срочно уйти! Она с трудом пробралась сквозь толпу к двери. Оказавшись на улице, она стала жадно хватать воздух ртом.
Уже стемнело, и тени вокруг нее представлялись предостережением об опасности. Бекка подумала, что кому-то в Лэнгли следовало бы внять этому предостережению – пока еще не слишком поздно.
Часть 5. Гос-Лейк
Глава 22
Когда стали раздавать гвоздики, Деррик понял, что облажался. Кортни прислала ему тридцать семь цветков. Он отправил ей два.
Ему хотелось прибегнуть к объяснению: «Я же парень» – именно этими словами мужчины старались замазать любой промах в области романтических жестов. Они говорили: «Ну, я же парень», и это должно было сказать, что, будучи представителем сильного пола, они толком не знают, как нужно правильно поступать в сердечных делах.
Вот только дело было в том… Он прекрасно знал, как именно следовало поступить. Он – ее парень, и об этом знал весь свет. Так почему он не сделал красивого жеста с цветами?
Кто-то определенно его сделал. Или даже не один кто-то. Потому что когда он увидел Кортни выходящей со двора, она несла чуть ли не двести цветков. А еще лицо у нее было печальное и растерянное. Ему подумалось, что записка «С любовью от Деррика» и два жалких цветочка не идут ни в какое сравнение с тридцатью семью разными посланиями, которые отправила ему она.
