Джо Аберкромби - Полмира
Сафрит быстро соорудила постель из спальных одеял. Бранд попытался было сказать, что он вполне может идти, но все видели – нет, не может.
– Так! А ну ложись! Лежи и сопи в две дырки! – гаркнула она, наставив на него палец.
Ну и как тут возражать? Колл уселся рядом на бочонок, и повозка тронулась под гору, подскакивая на ухабах. Бранд морщился при каждом толчке.
– Ты спас мне жизнь, – пробормотал паренек после недолгого молчания.
– Ты быстрый. Ты бы успел выбраться.
– Нет. Не успел бы. Передо мной уже Последняя дверь открылась. Так что позволь мне, по крайней мере, поблагодарить тебя.
Некоторое время они смотрели друг на друга.
– Ну хорошо, – наконец сказал Бранд. – Ты меня поблагодарил. И вот я теперь лежу поблагодаренный.
– Как тебе удалось стать таким сильным?
– Ну… я ж работал. В порту. На веслах сидел. В кузне молотом махал.
– Ты кузнечил?
– Я работал в кузнице женщины по имени Гейден. Она унаследовала кузницу от мужа, как овдовела. Оказалась, что кузнец из нее гораздо лучше, чем из покойного…
И Бранду разом припомнилась и тяжесть молота в руке, и звон наковальни, и жар от углей. Оказывается, он скучал по всему этому…
– Хорошее это дело – железо ковать. Честное.
– А ты почему от нее ушел?
– Я всегда хотел стать воином. Чтоб в песни попасть. И на ладье в поход отправиться.
И Бранд посмотрел, как ссорятся Одда с Доздувоем, оба согнутые под весом корабля, и как хмурится, глядя на обоих, Фрор. И улыбнулся.
– Я, конечно, надеялся на команду поблагороднее, но что поделать, семью не выбирают.
Боль уменьшилась, а листочек отца Ярви, похоже, развязал ему язык.
– Мать умерла, когда я был маленький. Сказала, что нужно творить добро. А отец не хотел, чтоб я с ним жил.
– А мой отец умер, – сказал Колл. – Давно уж.
– Ну что, теперь у тебя есть отец Ярви. И все эти братья!
И Бранд поймал взгляд Колючки. Она заметила это, нахмурилась и отвернулась к деревьям.
– Ну и Колючка тебе теперь сестра, вот.
Колл ухмыльнулся:
– Сомневаюсь, что это удача.
– А с удачей завсегда так. А Колючка… она, конечно, та еще зараза, но помяни мое слово – она голову сложит за любого из нас.
– Да уж, ей нравится драться.
– Да уж.
Колеса заскрипели, повозку тряхнуло, все заорали друг на друга – держи, тяни, словом, все как обычно. Тогда Колл тихо спросил:
– Выходит, ты… брат мне?
– Ну это… выходит, что да. Если тебе подойдет такой брат-то…
– Да ты на меня посмотри – из меня тоже брат тот еще…
И парнишка пожал плечами – мол, тоже мне, ерунда какая.
Но Бранду почему-то показалась – нет, не ерунда. И что все это очень, очень важно.
* * *Они дернули в последний раз, и «Южный ветер» соскользнул в бурные воды Запретной. Все сипло заорали от радости.
– Рехнуться можно, мы сделали это! – крикнул Бранд, не веря глазам своим. – Ведь правда ж дошли, а?!
– Ну да. Можешь потом внукам рассказывать: я протащил корабль через верхние волоки.
И Ральф обтер пот со лба здоровенной ручищей.
– А теперь – на весла! – заорал он, кладя конец веселью. – Грузимся, и ходу! До заката еще несколько миль пройдем!
– Подымайся, лодырь!
И Доздувой снял Бранда с повозки, как перышко, и поставил на ноги. Ноги держали некрепко.
Отец Ярви поговорил с главным возницей на каком-то странном языке, а потом оба они расхохотались и обнялись.
– Что он сказал? – спросил Бранд.
– Берегитесь коневодов, – ответил отец Ярви, – ибо они дикари, безжалостные и кровожадные.
Колючка покосилась на волов, которых наконец-то распрягли.
– И что смешного?
– А я спросил его, что он говорит коневодам, когда тащит их груз.
– И?
– Берегитесь Людей с Кораблей, ибо они дикари, безжалостные и кровожадные.
– А кто такие Люди с Кораблей? – спросил Колл.
– Это мы, – ответил Бранд и, морщась от боли, полез на борт. – Это мы.
Болела каждая связка, и каждый сустав болел, и он, согнувшись как столетний старик, брел к своему месту на корме. Дойдя, он плюхнулся на рундук – Колючка как раз вовремя подставила его под задницу.
– Ты уверен, что сможешь грести?
– Не боись, не отстану, – пробормотал он в ответ, хотя даже разогнуться стоило героических усилий.
– Да ты и не поломанный-то от меня отставал, – фыркнула она.
– Смотри, как бы тебе не отстать от меня, зуборотая.
За их спинами стоял Ральф.
– Пойдешь на мое место, парень.
– Куда это?
Ральф кивнул на рулевое весло:
– Сегодня у руля постоишь.
Бранд растерянно поморгал:
– Я?
– Ты заслужил, парень.
И Ральф хлопнул его по спине – да так, что Бранда пополам согнуло.
Застонав от боли, Бранд обернулся – одной рукой он придерживал рулевое весло. Все взгляды были обращены на него. Сафрит и Колл сидели рядом с грузом, Одда, Доздувой и Фрор – на веслах, отец Ярви стоял рядом со Скифр у деревянной фигуры голубки на носу, а за бортом широко текла на юг Запретная, а Матерь Солнце щедро заливала воду золотым светом.
Бранд широко улыбнулся:
– Хороший отсюда вид! Мне нравится!
– Смотри мне, а то к хорошему-то быстро привыкают, – усмехнулся Ральф.
И тут все начали бить ладонями, кулаками по веслам – раз, раз, колотить все разом. В знак уважения. В знак уважения к нему, Бранду. Который всю жизнь свою был никем.
– По правде говоря, ты там наверху, конечно, нефиговую штуку отмочил, – и даже Колючка почти улыбалась, а глаза ее блестели, и она тоже колотила по веслу. – Нефиговую, да!
И Бранд почувствовал, что его распирает от гордости. Такого с ним никогда еще не бывало. Сколько ж воды утекло с тех пор, как он остался стоять один-одинешенек на пустом морском берегу у стен Торлбю. Он не принес воинскую присягу, но все равно нашел себе ладью. И команду. Семью. Эх, видела б все это Рин! Он так и представил себе ее лицо, как она на это все смотрит. И тут же в носу захлюпало, и пришлось делать вид, что в глаз соринка попала. Вот теперь он пребывал в свете. Совершенно точно. Никаких сомнений. В свете – и никаких гвоздей.
– Эй вы, ленивые ублюдки, хватит стучать! – проорал он срывающимся от волнения голосом. – Весла в руки – и погребли!
Команда расхохоталась и взялась за весла, и «Южный ветер» заскользил вниз по быстрой Запретной. Теперь они гребли по течению, а буйволы и возницы остались на берегу – ждать нового груза.
Странные времена
Лес кончился, началась степь. Бескрайняя. Открытая всем ветрам. Абсолютно плоская. Миля за милей тянулась она – целое море высокой, зеленой, волнующейся под ветром травы.
– Почему здесь не пашут? – спросил Колл.
Он оседлал уложенную на козлы мачту и старательно вырезал на ней узоры. Ветер мгновенно выдувал стружку из-под ножа.
– Здесь пасут скот. Коневоды, – ответил Доздувой. – Чужаков они не привечают.
Одда фыркнул:
– Не привечают – это мягко сказано. Они с них кожу живьем сдирают.
– У князя Калейвского научились…
– А тот – в Первогороде, – заметил Фрор, осторожно протирая вывернутый шрамом глаз кончиком пальца.
– А тех – Бейл Строитель надоумил, во время своего первого набега, – сообщил Ярви.
– Так сдирающие кожу сами попадают под нож свежевателя, – задумчиво протянула Скифр, наблюдавшая за тем, как ветер затейливо лохматит траву, – и кровавые уроки возвращаются учителю сторицей…
– Хорошо сказано.
И Ральф оглядел реку – и вверх по течению, и вниз по течению, и степь вокруг он обвел прищуренными глазами. Чувствовалось, что кормчий насторожился.
– Но мы не станем брать у них уроки.
– А с чего нам так беспокоиться? – удивилась Колючка. – Уж сколько дней прошло, а ни одного корабля не видели…
– Вот именно. Куда они подевались?
– Вот они. Целых два.
И отец Ярви показал пальцем куда-то вниз по течению.
У него было острое зрение. А вот Колючка сумела все рассмотреть, только когда они ближе подплыли. Изо всех сил выворачивая шею со своего места, она увидела наконец: вот эти черные кучи на берегу – это и есть корабли. Два обугленных скелета каких-то малых судов в кольце вытоптанной травы. Кострище. Точно такое, какое оставляли они на привалах. Каждую ночь.
– Командам, похоже, не повезло, – пробормотал Бранд – у него прям талант был сказать что-то такое, что все и так поняли.
– Погибли, – быстро сказала Скифр. – Кому-то повезло, и его угнали в рабство. Или не повезло – это как посмотреть. Коневоды – не слишком добрые хозяева.
Одда мрачно смотрел на уходящую к горизонту травяную равнину.
– Думаете, мы еще с ними познакомимся?
– С моей-то удачей? Обязательно, – пробормотал Доздувой.
– Так! Теперь становимся на ночлег только на холме! – проорал Ральф. – И стражу удваиваем! По восемь человек на часах теперь стоим!
И все стали ерзать и нервно оглядывать степь, и вздрагивать при каждом звуке. И тут показался корабль. Он шел себе на веслах вверх по течению.
