Нил Гейман - Никогде
– Пусть идет, – сказал он и, посмотрев на маркиза, добавил: – В следующий раз… – он провел пальцем по горлу. – …Вобла!
Маркиз отвесил поклон.
– Не надо меня провожать! – бросил он стражникам и подошел к открытым дверям.
Холворд вскинул арбалет и нацелил его в спину маркиза. Охотница протянула руку и направила арбалет в пол. Маркиз вышел на платформу, повернулся и игриво помахал им рукой. Двери с шипением закрылись.
Граф опустился в свое резное кресло и какое-то время сидел молча. Громыхая и раскачиваясь, состав мчался по темному тоннелю.
– Я совсем забыл о гостеприимстве! – вдруг пробормотал граф себе под нос. Он посмотрел на своих гостей единственным глазом и проревел так, что стены задрожали, как от барабанного боя: – Я совсем забыл о гостеприимстве! – Он жестом подозвал одного из престарелых стражников. – Дагворд, они наверняка хотят есть. И пить тоже.
– Так точно, ваша светлость.
– Остановите поезд! – крикнул граф.
Двери открылись, и Дагворд выскочил на платформу. Ричард с интересом смотрел на людей на станции. Ни один не вошел в их вагон. Казалось, никто вообще не заметил ничего странного.
Дагворд подошел к автомату с шоколадными батончиками и безалкогольными напитками. Сняв шлем, он постучал рукой в латной рукавице по стальному боку автомата.
– Приказ графа, – сказал он. – Нужны батончики.
Автомат протяжно заскрежетал и принялся выплевывать в поддон батончики «Фрут энд Нат». Подставив шлем, Дагворд ловил их – батончиков было так много, что они посыпались на пол. Двери вагонов начали закрываться. Холворд быстро сунул между дверьми копье, и они снова разъехались, и стали то закрываться, то разъезжаться. «Граждане пассажиры, отпустите двери, – послышалось из динамика. – Поезд не пойдет, пока двери не закроются».
Граф посмотрел на Дверь своим единственным глазом и спросил:
– Итак, что привело тебя ко мне?
Она облизнула губы.
– В общем и целом, смерть моего отца.
Он медленно кивнул:
– Понятно. Хочешь отомстить. Это правильно, – откашлявшись, он продекламировал низким басом: – «Голодный клинок твой жаждет расправы! Пусть пламя взовьется до самых стен, пусть кровь здесь прольется не ради забавы, – пусть смоет потоками…» Смоет потоками… эээ… в общем, что-то там смоет. Да.
– Отомстить? – Дверь на секунду задумалась. – Ну да. Отец именно об этом и просил. Но пока я хочу всего лишь выяснить, как такое могло произойти, и спастись сама. У моей семьи не было врагов.
В эту минуту в вагон зашел Дагворд со шлемом, полным батончиков и банок колы. Холворд убрал копье, двери тут же закрылись, и состав тронулся.
* * *Пальто Лира по-прежнему лежало на полу, усыпанное горками монет и смятых банкнот, истоптанное башмаками. Люди топтали монеты, рвали банкноты и ткань пальто. Казалось, никому нет дела до того, что у них под ногами деньги. Лир плакал.
– Оставьте меня в покое! Ну пожалуйста! – молил он.
Он прижался спиной к стене. По лицу текла кровь, она уже залила всю бороду. Помятый, исцарапанный саксофон висел у него на груди.
На него напирала толпа – больше двадцати, но меньше пятидесяти человек. Они толкались и отпихивали друг друга, как безумные. Уставившись в пустоту, мужчины и женщины боролись не на жизнь, а на смерть за право бросить Лиру деньги на пальто. На покрытой кафелем стене расплылось алое пятно крови – там, где Лир ударился головой. Он отчаянно пытался отбиться от какой-то дамы с раскрытым кошельком в руках, которая пихала ему в лицо целую пачку пятифунтовых банкнот. Она готова была выцарапать ему глаза, лишь бы он взял у нее деньги. Уклоняясь от ее острых ногтей, Лир не устоял на ногах и рухнул на пол лицом вниз.
Кто-то наступил ему на руку. Монеты больно впивались в лицо. Лир рыдал и ругался.
– Я же говорил: не увлекайся, – спокойно сказал кто-то. – Вот к чему приводит жадность.
– Помоги! – выдохнул Лир.
– Что ж, в принципе есть другая мелодия, которая могла бы тебе пригодиться, – неохотно сказал некто.
Толпа наседала на Лира. Кто-то бросил монетку в пятьдесят пенсов прямо ему в лицо, и ее острый край порезал ему щеку. Лир обхватил колени и, зажмурившись, уткнулся в них лицом.
– Играй, черт бы тебя побрал! – всхлипывая, крикнул он. – Я сделаю все что угодно… Играй!
В ту же секунду, эхом отражаясь от каменных стен, по туннелю разнеслась тихая трель. Одна простая фраза повторялась снова и снова с легкими вариациями. Люди стали расходиться, сначала медленно и неохотно, потом все быстрее и увереннее. Лир открыл глаза. Маркиз Карабас дудел в свою свистульку, прислонившись к стене. Заметив, что Лир смотрит на него, он перестал дудеть, убрал свистульку во внутренний карман плаща и бросил музыканту носовой платок, отделанный кружевами. Лир вытер кровь со лба и щеки.
– Они меня чуть не растерзали! – сердито проговорил он.
– Я же тебя предупреждал, – отозвался маркиз. – Тебе крупно повезло, что я решил вернуться. – Он помог Лиру сесть. – Насколько я понимаю, теперь за тобой еще один должок.
Лир поднял пальто – рваное, грязное, со следами ботинок. Ему вдруг стало холодно, и он набросил пальто на плечи. Монеты и банкноты посыпались на пол. Лир даже не взглянул на них.
– Неужели? Просто повезло? Или ты все это подстроил?
Маркиз будто бы всерьез обиделся.
– Да как ты мог такое подумать?
– Я слишком хорошо тебя знаю. Ну ладно, чего тебе надо? Украсть что-нибудь? Устроить поджог? – Лир помолчал, а потом с грустью добавил: – Небось, хочешь, чтобы я кого-то убил?
Карабас забрал у него свой платок.
– Зря гадал. Первое предположение было верным. Мне действительно надо, чтобы ты для меня кое-что украл, – улыбнувшись, сказал он. – Понимаешь, мне позарез нужна статуэтка периода династии Тан.
Лира передернуло, и он неохотно кивнул.
* * *Ричарду вручили батончик «Фрут энд Нат» из автомата и огромный серебряный кубок, инкрустированный по краю драгоценными камнями, похожими на сапфиры. В кубке плескалась кока-кола. Шут, которого звали Тули, кашлянул и громко провозгласил:
– Давайте выпьем за наших гостей. Перед нами ребенок, герой и дурак. Пусть каждый получит то, чего заслуживает.
– А я – кто? – шепотом спросил Ричард.
– Дурак, разумеется, – ответила Дверь.
– Раньше, – угрюмо протянул Холворд, отпив немного колы, – у нас было вино. Мне оно больше нравилось. Не такое липкое.
– А что, все автоматы выдают вам шоколад и колу? – спросил Ричард.
– Конечно, – отозвался стражник. – Они все подчиняются графу. Он правит метро. Он – граф Центральной, Кольцевой, Юбилейной линий, а также линий Виктория и Бейкерлу, – в сущности, всех, кроме линии Андерсайд.[33]
– А что это за линия Андерсайд? – удивился Ричард.
Холворд покачал головой и крепко сжал губы. Охотница тронула Ричарда за плечо.
– Помнишь, я тебе говорила о пастухах в Шепердс-буш?
– Вы сказали, что лучше мне с ними никогда не встречаться и что есть много такого, о чем мне лучше не знать.
– Правильно. Так вот, ты смело можешь добавить линию Андерсайд в список того, о чем тебе лучше не знать.
Тут к ним подошла Дверь.
– Граф согласился нам помочь, – с улыбкой сообщила она. – Идемте. Он ждет нас в библиотеке.
Ричард гордился собой: он не спросил: «В какой еще библиотеке?», и не сказал, что в поездах не бывает библиотек. Дверь прошла мимо опустевшего трона в следующий вагон, который и служил библиотекой. Ричард направился за ней. Это была огромная комната с каменными стенами и высоким деревянным потолком. Вдоль стен шли полки, заваленные самыми разными предметами. Конечно, тут было немало книг, но имелось и многое другое: теннисные ракетки, хоккейные клюшки, зонты, лопата, ноутбук, деревянная нога, несколько кружек, груда туфель, бинокли, вахтенный журнал, шесть кукол, которые надевались на палец, лавовая лампа, множество CD, виниловые пластинки, грампластинки с частотой 45 и 78 оборотов, аудиокассеты, бобины, игральные кости, игрушечные автомобильчики, вставные челюсти, наручные часы, фонари, четыре садовых гнома разных размеров (два с удочками, один с сигарой и еще один с голой попой), стопки газет и журналов, книги по магии и волшебству, трехногие табуретки, коробка сигар, пластмассовая овчарка с кивающей головой, носки… Царство забытых вещей.
– Вот его истинные владения, – пробормотала Охотница. – Потерянные вещи. Забытые вещи.
В окна были видны стены туннеля, по которому мчался поезд, провода, тусклый свет лампочек. Граф сидел на полу, расставив ноги. Он рассеянно гладил волкодава и чесал его за ухом. Шут стоял рядом, – казалось, ему неловко. Увидев гостей, граф поднялся.
– А… Это вы, – протянул он, наморщив лоб. – А зачем я вас звал? Ну-ка, ну-ка, сейчас вспомню… – Он потеребил свою рыжую с проседью бороду.
– Мы ищем ангела Ислингтона, ваша светлость, – подсказала Дверь.
