Рэмси Кэмпбелл - Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник)
Мой узенький домик стоит совсем рядом с местом, где когда-то протекала река, среди недлинной вереницы стоящих вплотную викторианских домишек. В нем три этажа (и еще чуть-чуть), за домом крохотный садик, половину которого съела пристроенная прежним владельцем расширенная кухня-столовая. Когда-то, как рассказал мне тот самый владелец, эти дома выстроили для семей железнодорожных рабочих, и примечательны они разве что своей непримечательностью, да еще тем, что одна сторона моего садика примыкает к древней каменной стене, в которую врезана полустертая ветром и непогодой каменная доска с надписью, упоминающей Колледж Св. Иоанна. Небольшое расследование помогло установить, что несколько сот лет назад земля, на которой потом построили эти дома – и добрый ломоть самого Кентиш Тауна впридачу, – принадлежала этому колледжу Кембриджского университета. Причина, по которой колледж владел садом в сотне миль от университета, не поддается моему пониманию, так ведь мало ли чего еще я не понимаю. Мне, например, никогда не нравились телевизионные реалити-шоу или, скажем Колин Ферт – так что, возможно, я просто слегка бестолкова.
На этом экскурсию можно считать законченной.
Домик совсем маленький, но мне повезло, что имею хотя бы такой, учитывая сумасшедшие лондонские цены на недвижимость. Ах, как издевались надо мной подруги, когда я купила свою первую квартиру и впряглась в ипотеку сразу после университета. Зато теперь, когда у меня есть жилье с крыльцом и лестницей, а они ютятся по съемным квартиркам в чересчур многонациональных кварталах, все это кажется не таким уж дико смешным, как раньше (всем, кроме меня, разумеется).
Войдя, я повесила куртку, разбросала туфли и расстегнула верхнюю пуговицу на юбке в попытке сделать более комфортным свое существование в реальности-после-пасты. Расслабившись таким образом, я прошествовала в гостиную (грандиозное путешествие длиной ровно в пять шагов), оттуда на кухню, где и отключилась в ожидании, пока закипит чайник. Я выпила не больше двух бокалов вина, но валилась с ног от усталости. То и другое вместе погрузило меня в состояние гипнотического транса.
Вдруг, без всякой причины, я очнулась, обернулась и заглянула в гостиную. Чайник как раз вскипел, выпустив облако пара почти мне в лицо, и все же по спине у меня пробежал холодок.
В моем доме кто-то побывал.
Я это точно знала. Или мне казалось, что знаю, но какая разница. Я всегда разделяла романтическое мнение (в духе «мило, хоть и глупо»), что человек обязательно почувствует, если кто-то побывает в его доме – что вторжение незнакомца оставит некий осязаемый психослед, что дом твой – друг твой, и как-то сообщит вам о незваном госте.
На самом деле любой дом – не более чем стены, крыша, мебель да разные вещи – в основном выбираемые не то чтобы очень тщательно и не со всей строгостью научного подхода, а просто из соображений экономии. Единственная разница между вами и любым другим человеком на планете – та, что именно вам дано законное право пребывать в этом доме. И все-таки я это знала.
Я знала, что кто-то побывал в моем доме.
А что, если он до сих пор здесь?
В кухонной пристройке есть боковая дверь, так сказать, черный ход, ведущий в сад. Я могла бы открыть ее и выскользнуть из дому. Правда, далеко я бы не ушла, поскольку соседские садики отделены высоким забором (с одной стороны сделанным из остатков старинной стены). Другая причина состояла в том, что просто мне это было не по нраву.
Это был, черт возьми, мой дом, и я не собиралась из него сбегать, не говоря уже о том, что мне вовсе не улыбалось выглядеть перед соседями полной кретинкой, которая пытается перелезть через забор в их сад потому, что ей, видите ли, «показалось». Именно из-за подобных идиотских страхов нам, девушкам, и приклеивают потом нелестные ярлыки. Тем не менее к двери я все же подошла. Повернула ручку тихонько и обнаружила… что она не заперта.
Я точно знала, что дверь с улицы закрыта – вернувшись с ужина, я отпирала ее ключом. Все окна на кухне были закрыты и заперты, с того места, где я все еще стояла, застыв от ужаса, было видно, что и большое окно в гостиной тоже закрыто наглухо.
Другими словами, был только один, единственно возможный путь, которым злоумышленник мог бы проникнуть в дом – а именно, если утром, уходя на службу, я не заперла боковую дверь.
У меня не было ни малейшего представления о способах краж со взломом, но я предполагала, что, пока работаешь в помещении, логично оставить вход, через который проник, открытым (или хотя бы чуть приоткрытым), чтобы легче было улизнуть, если хозяева вдруг вернутся.
Мой черный ход был заперт. Стало быть, можно надеяться, что незваного гостя в доме нет. Я успокоилась, но не до конца.
На цыпочках я прокралась через гостиную к лестнице и замерла, прислушиваясь. Ничего не было слышно, а я по опыту знала, что по деревянным половицам было не пройти, чтобы они истошно не заскрипели – иногда проклятые деревяшки принимались скрипеть среди ночи, даже если никто на них не посягал, особенно там, на самом верхнем этаже.
– Эй?
Я задержала дыхание, стараясь расслышать хоть что-нибудь. Ничего. Полная тишина.
Так что я робко отправилась в обход по дому. Ванная и так называемая комната для гостей на втором этаже; спальня и гардеробная на следующем; наконец, микроскопический «чердак» на самом верху. Если верить прежнему владельцу, эта комнатушка предназначалась для горничной. Не иначе как у них была карликовая горничная, думала я каждый раз.
Помещение было таким тесным, что человеку нормального роста пришлось бы спать, свернувшись клубком. Встать в полный рост она тоже не смогла бы, я сама в этом убедилась буквально накануне. Я как раз собралась с духом, чтобы вытащить и отвезти в благотворительную организацию несколько коробок со старьем, до которых у меня никак не доходили руки. В какой-то момент, ковыряясь в барахле, я распрямила спину и стукнулась головой о пыльную балку. Удар был так силен, что я рассекла кожу, и несколько капель крови упало на дощатый пол. На половицах остались пятна, но, по крайней мере, на крошечном чердачке теперь царил порядок.
И никого не было, как и в других комнатах.
Весь дом выглядел в точности так же, как до моего ухода утром – то есть именно так, как должна выглядеть нора двадцативосьмилетней работающей женщины, которая – хоть и не полная распустеха – на аккуратности не помешана. Ни одна вещь не сдвинута с места, ничего не пропало и не сломано. Никого. Да и не было никого, конечно. Мне просто показалось, а ощущение, что здесь кто-то был, – ошибка.
Вот и все.
Я спустилась на первый этаж, уже размышляя, что лучше: посмотреть телевизор (как и собиралась) или вместо этого принять ванну и лечь спать. Или, может быть, сразу отправиться в постель, с книжкой. Или журналом. Я никак не могла сделать выбор.
Потом я придумала кое-что еще.
Тряхнула головой, решила, что это глупости, но устало потопала на кухню. Проверить все же не помешает.
Я щелкнула кнопкой чайника, чтобы вскипятить чаю на сон грядущий (попутно решив, что уже слишком поздно, чтобы тянуть время и вполглаза смотреть всякую чушь по телевизору, а душ вполне было можно принять и завтра с утра, принимая в расчет, что ложе свое я ни с кем не делила). Бросив в чашку чайный пакетик, я обратила внимание на хлебницу.
Ее мне подарила мама, вручила на новоселье, когда я купила дом. Она была сделана в подчеркнуто деревенском стиле и смотрелась бы просто сказочно на деревенской кухне рядышком с плитой фирмы AGA[7] (у мамы такая была, и ей хотелось бы, чтобы и у меня она появилась, желательно поскорее и в сочетании с молодым человеком – почти совсем не занудой, – который бы мотался отсюда на хорошо оплачиваемую работу в Сити, не забывая позаботиться и о том, чтобы я начала регулярно производить на свет ребятишек). В моем теперешнем жилье хлебница казалось просто несуразно громоздкой.
Да я почти и не ем хлеба, по крайней мере, совсем не часто, потому что от него всегда пучит. Поэтому я была уверена, что мучных изделий в хлебнице нет, не считая крошек, да, может быть, черствого огрызка круассана.
Тем не менее ее-то я и собиралась проверить.
За ручку я приподняла переднюю крышку, выпустив на волю слабый запах сухого хлеба. И тут же, слабо пискнув, отскочила.
Крышка хлебницы с шумом упала на место. Я снова ее подняла и глянула внутрь, а потом всмотрелась внимательней.
В хлебнице лежала записка. Я ее вынула.
Там было сказано:
Мне очень понравилось. И ты мне нравишься
Здесь придется отмотать ленту назад, в прошлое.
Несколько лет назад, летом после окончания колледжа я совершила путешествие в Америку.
Трудно назвать эту поездку серьезной экспедицией, потому что я брала машину напрокат и останавливалась по большей части в комфортных мотелях – вместо того, чтобы героически совершать пешие переходы и ночевать в гнусных дешевых хостелах или палатке в лесу, увертываясь от психопатов-убийц, ядовитых дубов и клещей, битком набитых возбудителем болезни Лайма, – но все же я самостоятельно прожила там целых два месяца, так что слово «путешествие» в моем рассказе вполне оправдано.
