Терри Пратчетт - Дело табак
Госпожа Сибилла взглянула на бутылку хереса и долила свой бокал.
– Надеюсь, ты не думаешь, что у кузнеца действительно было право биться с тобой за Овнец-Холл?
Сэм пожалел, что сейчас не может выпить.
– Нет, конечно. То есть… тогда не было бы конца и краю. Люди тысячи лет выигрывали и проигрывали судьбе в старую добрую рулетку. Но ты знаешь мое мнение: если хочешь остановить колесо, подумай и о тех бедолагах, которым вечно выпадает зеро.
Жена ласково взяла его за руку.
– Но мы открыли больницу, Сэм. Сам знаешь, как дорого это обходится. Доктор Газон обучает всех, кто выказывает способности к медицине, даже если они, по их выражению, приходят без штанов. Он позволяет учиться девушкам! На врачей! Он даже принимает на службу Игорей! Мы меняем мир, Сэм, шаг за шагом, давая людям шанс помочь самим себе. А посмотри на Стражу! В наши дни дети гордятся, если их отцы – или матери – служат в Страже. Хорошо, когда есть чем гордиться, Сэм.
Ваймс сжал руку жены.
– Спасибо, что ты так добра к парню с Куроносной улицы.
Она со смехом отмахнулась.
– Я слишком долго тебя ждала, Сэмюэль Ваймс, и не позволю тебе растратить порох даром!
Сэм Ваймс решил, что самое время спросить:
– Ты не будешь возражать, если мы с Вилликинсом прогуляемся в Мертвяковую логву, прежде чем я лягу спать?
Госпожа Сибилла улыбнулась, как обычно женщины улыбаются мужьям и маленьким детям.
– Ну, я вряд ли могу сказать «нет», и в атмосфере действительно витает что-то странное. Хорошо, что ты берешь с собой Вилликинса. И на холме действительно очень красиво. Если повезет, ты услышишь соловья.
Ваймс поцеловал ее, прежде чем идти переодеваться, и сказал:
– На самом деле, дорогая, я надеюсь услышать кукушку.
Скорее всего, ни один герцог и даже ни один командор городской Стражи не находил в своей гардеробной то, что лежало на постели у Сэма Ваймса. Гвоздем программы был секатор – весьма полезный сельскохозяйственный инструмент. Ваймс видел днем несколько штук в саду. Он напомнил себе, что «сельскохозяйственный инструмент» не значит «безобидный». Иногда они появлялись у уличных банд и были опаснее тролля с головной болью.
И, конечно, дубинка. Личная дубинка Ваймса, которую камердинер предусмотрительно захватил. Разумеется, на ней вилась серебряная гравировка, потому что это была церемониальная дубинка командора Стражи, а вовсе не оружие, ни в коем разе. С другой стороны, Ваймс твердо знал, что он – не торговец сыром, а потому вряд ли сумел бы объяснить, отчего у него при себе около фута проволоки для нарезания сыра. Проволоку он намеревался оставить, а секатор взять. Плохо дело, если человек, гуляющий по собственным владениям, упускает возможность подровнять веточку там и сям. Но для чего была нужна груда бамбука, которая на поверку оказалась составным нагрудником и безобразным шлемом? На кровати лежала маленькая записка, написанная почерком Вилликинса. Она гласила: «Друг лесничего, командор. Пригодится!!!»
Ваймс поморщился и стукнул дубинкой по нагруднику. Он спружинил, как живой, и дубинка отлетела через всю комнату.
«Век живи, век учись, – подумал Ваймс. – Или, точнее, век учись, век живи». Он прокрался вниз и вышел в ночь… которая оказалась черно-белой, как шахматная доска. Он забыл, что в городе смог, дым и пар окрашивали мир в тысячу оттенков серого. Ночью в деревне все было черным и белым. Воплощенная метафора.
Ваймс знал путь на холм, промахнуться было невозможно. Луна освещала путь, словно хотела упростить для него задачу. Сельское хозяйство здесь заканчивалось. Поля сменились дроком, кролики превратили почву под ногами в нечто похожее на сукно бильярдного стола, и, поскольку кролики не только щиплют траву, желающие могли бы сыграть в бильярд очень маленькими шариками. Кролики бросались прочь, пока Ваймс карабкался на холм; он подозревал, что чересчур шумит, но это была его земля, а значит, он просто вышел прогуляться. Поэтому он небрежно прошел еще немного по одной-единственной тропе и увидел в лунном свете виселицу.
«Что ж, – подумал Ваймс, – на карте ведь написано Холм Мертвеца, правда? В старые времена так часто делали». И металлическая клетка, в которой трупы помещали стоймя, чтобы воронам не нужно было наклоняться, там тоже имелась. Закон и порядок на старый добрый лад, так сказать, в самый раз, чтобы охладить горячие головы. Груда рассыпающихся костей у подножия виселицы свидетельствовала о старых добрых порядках в действии.
Ваймс почувствовал легкое прикосновение лезвия к шее.
В следующую секунду Вилликинс поднялся с земли и принялся старательно чиститься.
– Ловко, сэр, – сказал он, переводя дух. – Вас не застанешь врасплох, командор.
Он остановился, поднес руку к лицу и фыркнул.
– Вы меня одним ударом свалили! Я весь в крови! Вы ведь меня не заметили, сэр? Вы просто развернулись и двинули мне в живот, причем, позвольте заметить, весьма профессионально.
Ваймс потянул носом. Со временем учишься распознавать запах крови. Она пахнет металлом. Говорят, металл не пахнет? Нет, он пахнет. Кровью.
– Ты пришел сюда заранее, как собирался? – спросил Ваймс.
– Да. И ни души не видел, – Вилликинс опустился на колени. – Вообще ничего. Я бы и кровь не заметил, если бы вы не пихнули меня в лужу. Тут все залито кровью.
«Жаль, что с нами нет Игоря», – подумал Ваймс. Он поручал судебную экспертизу профессионалам. С другой стороны, приобретаешь соответствующие навыки и сам, и, помимо запаха крови, Ваймс учуял убийство. Слишком уж большим было совпадение. В деревне все держат глаза открытыми. Джефферсон собирался увидеться с Ваймсом, но в роще Джефферсона не оказалось, зато в избытке хватало крови – и в то же время наблюдалось примечательное отсутствие трупа. Мозг Ваймса методично раскладывал всё по полочкам. Разумеется, он принимал как данность, что, если рядовой гражданин хочет втайне поведать полицейскому некий секрет, скорее всего, кто-то не желает, чтобы этот разговор состоялся. И если упомянутого гражданина найдут мертвым, то упомянутого полицейского, у которого была с ним незадолго до того ссора, наверняка сочтут хотя бы косвенно причастным, когда подведут итоги – а пока итоги будут подводить, тот, кто очень хочет втянуть Ваймса в неприятности, доставит сюда и труп кузнеца, правда?
– Я кое-что нашел, сэр, – сказал Вилликинс, выпрямляясь.
– Ты – что?
– Кое-что нашел, сэр. Нащупал на земле.
– Но тут кругом кровь, дружище.
Вилликинса это, казалось, не беспокоило.
– Кровь – пустяки, командор, по крайней мере, если она не моя.
Что-то лязгнуло, и появился свет: Вилликинс приоткрыл потайной фонарь. Он протянул его Ваймсу и поднес к свету что-то маленькое.
– Кольцо, сэр. Похоже, вырезанное из камня.
– Что? То есть камень с дыркой?
Вилликинс вздохнул.
– Нет, сэр, он гладко отполирован. И надет на палец. Похоже, гоблинский.
Ваймс подумал: «Кровь. Отрубленный палец. Но гоблины не настолько велики. Кто-то пришел сюда лишь за тем, чтобы убить гоблина. В чем смысл?»
Теоретически, лунный свет должен облегчать поиски, но он обманчив и создает тени там, где их быть не должно. Вдобавок поднялся ветер. С фонарем или без, сейчас Ваймс мало что мог сделать.
Шторы были опущены, но в «Голове гоблина» еще горел свет. Видимо, здесь действовали законы о торговле спиртными напитками. Хороший стражник всегда готов испробовать их на прочность. Ваймс обошел с черного хода и постучал в маленькое деревянное окошко, прорезанное в задней двери. Через несколько секунд Джимини отодвинул заслонку, и Ваймс просунул руку в отверстие, прежде чем трактирщик спохватился.
– Нет, ваша светлость, только не вы! Магистрат меня на собственных кишках повесит!
– Могу поручиться, будет очень оригинально, – сказал Ваймс. – Не бойся. Ручаюсь, что примерно треть твоих постоянных клиентов еще поглощает здесь спиртные напитки, и среди них как минимум один представитель магистрата… нет, эти слова я беру назад. Члены магистрата пьянствуют дома, где нет питейных законов. Я никому ни слова не скажу, но мир, видно, катится в тартарары, если жаждущий стражник не может выклянчить в неурочный час кружечку у бывшего собрата.
Он шлепнул несколько монет на крошечную полочку по ту сторонку окошка и добавил:
– Двойную порцию бренди для моего слуги, а для меня – адрес кузнеца, мистера Джефферсона.
– Вы не имеете права, вот что.
Ваймс взглянул на Вилликинса.
– Да?
Камердинер кашлянул.
– Здесь действует феодальное право, командор. Вам принадлежит земля, на которой стоит этот паб, но у хозяина паба прав не меньше, чем у вас. Если он исправно платит ренту, вы не можете даже войти в дом без его разрешения.
– Откуда ты все это знаешь?
– Изволите видеть, командор, в свое время мне доводилось гостить в Танти, а в тюрьме всегда лежит масса книг по юриспруденции, поскольку преступники с большим интересом изучают старые судебные глоссы, на тот случай, если вдруг окажется, что нарядить члена враждебной банды в бетонные сапоги и сбросить его в реку – совершенно законное деяние. Некоторые вещи как-то сами собой запоминаются.
