Марк Ньютон - Разбитые острова
– Здесь шли самые кровопролитные бои, – сказал Бринд. – А еще помните, я говорил вам об огромном звере, который поднялся из земли и двинулся через город к морю?
– Так это, значит, его след, – догадалась Эйр. – Клянусь Астрид, ну и здоровый же он был.
– Своими глазами я его не видел, – признался Бринд, – а устные свидетельства очевидцев весьма разнятся. Те, кто наблюдал его непосредственно, уверяют, что это был гигантский морской моллюск, который светился и разбрасывал искры, хотя, как мне кажется, они преувеличивают. Как бы то ни было, эта тварь едва не перебила ночных гвардейцев, занятых спасательной миссией, но зато и уничтожила всех вражеских солдат, которые занимали этот сектор. В общем, можно сказать, она оказала нам услугу. Похоже, у нас здесь был могучий союзник.
– Пришедшийся неожиданно кстати, хотя… – начала Эйр и умолкла, оглядывая масштабные разрушения.
– Просто кстати, – сказал Бринд. – Все, что здесь было раньше, можно отстроить, более или менее. В конце концов, это всего лишь кирпичи и известка. А вот альтернатива появлению этого животного могла оказаться куда менее привлекательной.
Мимо них проскакали драгуны с красными плюмажами на шлемах – всего пятеро, за ними пару минут спустя проследовали другие, на этот раз куда медленнее – их лошади были запряжены в дроги. Проезжая мимо, всадники отсалютовали Бринду и выкрикнули: «Селе Джамура!» – а затем свернули в соседнюю улицу.
– Что это такое? – спросила Эйр.
Бринд подумал, прежде чем ответить:
– Давайте поедем за ними. Мне кажется, вам следует это увидеть.
И они повернули за драгунами, осторожно, как и те, огибая груды не разобранного пока мусора. Так они ехали несколько минут, пока не добрались до более или менее застроенного квартала, где на каждый десяток домов уцелел хотя бы один. Здешние, стоящие вплотную друг к другу дома в основном представляли собой безликие прямоугольные строения, деревянные двери которых, некогда ярко раскрашенные, теперь были покрыты грязью вперемешку с брызгами крови. Кое-где хозяева уже вернулись в свои жилища и отскребли двери, но из одной еще торчала впившаяся в древесину стрела. Дорога была уже расчищена, лишь в одном углу еще лежала куча обломков и мусора.
В конце квартала, куда теперь направлялись драгуны, стояло облако пыли – там совсем недавно рухнул крайний дом. Сбежались соседи; они стояли и смотрели, какой нанесен ущерб, но помощи не предлагали, так что солдатам пришлось сначала разогнать зевак, а уж потом приниматься за расчистку.
Подъехав ближе, Эйр и Бринд увидели, что обрушилась только половина дома. Пространство футов в пятнадцать шириной усыпали камни и обломки древесины, из-под которых местами торчала сломанная мебель. После войны это был не первый случай обрушения ветхого жилья и наверняка не последний.
Небо уже скрылось за облаками, а пыль полностью осела, когда драгуны углубились в нутро рухнувшего дома. Четверо солдат встали цепью и передавали друг другу из рук в руки куски каменной кладки. Эйр и Бринд спешились, подошли ближе и предложили помощь.
– Да не, командир, не надо. Мы тут скоро закончим, – ответил высокий бородатый офицер, криво усмехнувшись. – Это же наша работа.
И они с удивительным хладнокровием продолжали операцию, лишь время от времени крякая, когда приходилось кидать особенно тяжелые куски. Двое пошли по району просить помощи гражданских, но вернулись ни с чем, и тогда одного из них отрядили за солдатами.
Бринд повернулся к Эйр:
– Вот главная задача армии после войны – разбирать мусор на улицах, очищать дома, пригодные для жилья, проверять их на сохранность. Мы стараемся вести учет всех потерь, но, боюсь, наши записи не так подробны, как хотелось бы.
– Но это же дома, где жили люди. Разве можно произвести учет моральных страданий и потерь?
Он хорошо понимал, о чем она. Однако вся его жизнь была подчинена цифрам, и Бринд просто не мог позволить себе принимать во внимание все то, что не поддавалось строгому логическому учету.
Вдруг к дому подбежала растрепанная простоволосая женщина средних лет, в мешковатой грубой одежде. Бросив сумки, она закрыла лицо руками и завыла. Упав на колени напротив рухнувшего дома, она причитала:
– Мальчики мои, мальчики!
Эйр тут же подбежала к женщине и встала рядом с ней на колени. На глазах у Бринда бывшая правительница Джамурской империи обняла женщину, прижала ее к себе, а та продолжала всхлипывать, испуская громкие, отчаянные крики ей в плечо.
Наблюдая столь непосредственную реакцию девушки на человеческое горе, Бринд невольно задумался, уж не притупила ли война его собственные чувства, не лишила ли его способности сострадать. Ночные гвардейцы были совершенными солдатами, наделенными многими замечательными умениями и качествами, но готовности вовремя подставить плечо тому, кому необходимо выплакаться, среди них не значилось.
Наконец солдаты откопали тела двух пареньков и перенесли их на телегу. Их мать, которую Эйр все еще крепко держала за руки, бросилась к ним и, рыдая, ткнулась лицом в пыльную, окровавленную рубаху одного из подростков.
Не дожидаясь продолжения этой сцены, Бринд решил пройтись по улице и постучать в соседние дома.
В двух местах ему открыли, но только одна соседка знала несчастную мать достаточно, чтобы приютить ее у себя. Соседка была пожилая, но еще достаточно крепкая с виду, к тому же в своем уме, и Бринд, вложив в ее руку несколько монет общим достоинством в десять сота, велел ей позаботиться о несчастной.
Возвращаясь к руинам дома, чтобы проводить потерявшую сыновей женщину к соседке, он невольно подумал: «Если я сам стану открывать кошелек при виде каждого мертвого тела, у меня тоже скоро ничего не останется…»
Бринд и Эйр возвращались в цитадель, погрузившись в задумчивое молчание. Эйр чувствовала, что ее настроение изменилось, хотя она сама не могла бы сказать, в какую именно сторону.
– Вы рады, что поехали со мной и увидели все своими глазами? – спросил наконец Бринд.
– «Рада», вероятно, не совсем подходящее слово, но я благодарна вам за все, что вы мне показали. Радуюсь я тому, что вы делаете для города – заботитесь о том, чтобы у людей были работа, хлеб и жилье.
– Я не так чуток к нуждам румелей и людей, как вы, леди Эйр. Вы прекрасно проявили себя сегодня.
– Мне кажется, человеку военному, вроде вас, не обязательно эмоционально откликаться на все, что он видит вокруг, иначе как вам справиться со всеми заботами; однако сочувствие совсем не чуждо вашему сердцу, а это главное, в чем нуждаются сейчас люди. В сочувствии.
«Как я рад, что хоть кому-то приходят в голову подобные мысли», – думал Бринд, когда внушительная громада цитадели уже показалась впереди.
– Если то, что рассказала нам Артемизия, правда, – продолжила их разговор Эйр, – и новой войны не избежать, то что будет здесь, в Виллирене?
– Простите, я вас не совсем понял, – отозвался Бринд.
– Я хочу сказать, что будет с людьми? Их снова заставят воевать?
– Многие из них пойдут воевать сами.
– А как же остальной остров – и вся остальная империя?
– Пока не могу сказать, леди Эйр. Хотя народ Артемизии может оказать нам значительную поддержку, рассчитывать надо в основном на свои силы, не важно, будет новая война или нет. Однако я подозреваю, что она все-таки будет.
– На каком фронте?
– Тут я могу лишь строить догадки, как и вы, леди Эйр. Возможно, нам придется сосредоточить все свои силы в каком-то ином углу империи, а возможно, новое нападение произойдет здесь, в Виллирене.
– Последняя просьба, – сказала она.
Сделав ей знак продолжать, он направил свою кобылу на булыжную дорогу, которая вела прямо к воротам цитадели. Взвод солдат двинулся от ворот им навстречу, но, узнав командующего, они отошли в сторону, давая им дорогу.
– Пожалуйста, не называйте меня больше леди Эйр. Какой теперь смысл в этом титуле? Просто Эйр вполне достаточно.
– Как скажете, – ответил он с улыбкой.
– Командир, – окликнул его кто-то из солдат.
Бринд повернулся и увидел бегущего к ним сержанта. Поравнявшись с ними, он протянул ему письмо.
– Принесли, пока вас не было, сэр.
Поблагодарив солдата, Бринд взял письмо и опустил его в карман.
Ночью, как обычно, на улицы Виллирена вылезли бандиты, хотя их количество и поуменьшилось после войны. Когда Бринд только прибыл в город, он нашел в нем процветающие подпольные наркопритоны, многочисленные бордели, где торговали молодыми девушками, похищенными из племен аборигенов, и черный рынок такого масштаба, что по сравнению с ним все каналы официальной имперской торговли походили на жалкие ручейки. Но тогда это не было его заботой; все свои помыслы он сосредоточил на обороне. С началом войны эта живописная часть виллиренского общества была вытеснена на обочину и забыта – как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Однако теперь, когда в городе снова запахло большими деньгами, многие из прежних героев дня всеми силами стремились прорваться к кормушке.
