Морган Райс - Рыцарский турнир
Дариус отступил в сторону, поднял руки в кандалах и подставил цепь на запястьях под лезвие клинка. Он на лету обвил его цепью, снова шагнул в сторону, и резко потянул надзирателя вместе с мечом на себя. Затем он отклонился назад и пнул надзирателя пяткой в солнечное сплетение, и тот, задыхающийся от боли и обезоруженный, полетел, спотыкаясь, назад.
Дариус ухмыльнулся ему и бросил меч ему под ноги. Металл лязгнул о камень двора.
"Если хочешь на меня напасть, найди себе что-то посерьёзней, чем эта зубочистка", – сказал Дариус, наслаждаясь моментом.
Надзиратель покраснел и весь перекосился от гнева. Он выхватил меч из ножен на поясе своего телохранителя, и ринулся на Дариуса в атаку.
"Я разрежу тебя на тонки лоскуты, – прошипел он, – и скормлю их собакам".
Он был уже близко, как вдруг остановился, как вкопанный.
"Ты этого не сделаешь", – раздался голос.
Дариус растерянно смотрел на длинный посох, который внезапно возник между ним и надзирателем, упёрся имперцу в грудь и преградил ему путь.
Надзиратель скривился, а Дариус обернулся и к своему несказанному удивлению увидел мужчину человеческой расы, примерно такого же роста и телосложения, как и он сам, с такой же светло-коричневой кожей. На вид ему было лет сорок, одет он был в простую коричневую мантию с капюшоном и вооружён был одним лишь посохом. Дариус представить себе не мог, как свободный человек очутился в таком месте. Но ещё невероятнее было то, что имперец при виде его послушно замер.
Загадочный мужчина смотрел на надзирателя ровно и бесстрашно, гордо стоя перед ним во весь рост. У его мантии не было рукавов, и по его рукам было видно, что он, как и Дариус, был скорее жилистым, чем мускулистым. Ремни его сандалий доходили ему до колен. Кроме того, у него была мощная челюсть и гордый взгляд. Весь его облик выдавал в нём благородного воина.
"Ты не станешь его трогать", – приказал мужчина надзирателю низким уверенным голосом.
Надзиратель нахмурился.
"Убери от меня свою палку", – ответил он. "А то убью и тебя с ним за одно".
Надзиратель замахнулся, чтобы перерубить посох пополам.
Но этот мужчина был быстрее всех воинов, каких Дариус видел прежде. Он двигался с такой скоростью, что успел убрать посох с траектории меча, описать и в воздухе круг и ударить имперца сверху по запястьям, заставляя выпустить оружие из рук. Меч упал в пыль, а мужчина приставил кончик посоха потрясённому надзирателю к горлу.
"Я сказал, что этот мальчик останется жить", – спокойно повторил он.
Надзиратель нахмурился.
"Твоё дело – их тренировать, – сказал надзиратель, – а моё – решать, кому из них жить, а кому умирать. Ты можешь одолеть меня, но оглянись вокруг – тут дюжины солдат, и у всех отборное оружие и доспехи. Ты думаешь, что своей палкой сможешь перебить их всех?"
Мужчина, к удивлению Дариуса, улыбнулся и опустил посох.
"Давай договоримся", – сказал он. "Если дюжина твоих солдат сможет меня обезоружить – мальчишка твой. Однако, если я смогу обезоружить их всех, он будет моим и я буду его тренировать".
Надзиратель усмехнулся в ответ.
"Они не только тебя обезоружат", – сказал он. "Они убьют тебя. И я с удовольствием на это посмотрю".
Надзиратель кивнул своим людям, и они, подняв мечи, с криками бросились на мужчину.
Дариус не отрываясь наблюдал за происходящим и отчаянно болел за незнакомца, молясь, чтобы тот выжил. Он стоял со своим посохом в центре двора, а имперцы окружали его со всех сторон. Подпустив их ближе, он закружился на месте.
Быстрый, как молния, таинственный незнакомец, выхватывал мечи у одного солдата за другим. Дариус никогда ещё не видел человека с подобной реакцией, и никогда ещё не бывал так заворожен зрелищем. Он кружился и вертелся, пригибался и кувыркался, и посох в его руках вился, как живой. Он размахнулся и ударил одного солдата в висок, сбив его с ног, другому прямым ударом сломал нос, третьего поддел снизу, выбив меч у него из рук, а четвёртого подсёк у самой земли.
Когда другие солдаты подбежали и обрушили на него свои удары, он подпрыгнул высоко в воздух, ловко увернувшись из-под самого лезвия, и сверху вонзил конец посоха в основание черепа одного из нападавших, мгновенно его отключив.
Приземлившись, он снова превратился в кружащийся, неуязвимый для ударов вихрь, размахивая посохом во все стороны, создавая вокруг себя хаос и постепенно уменьшая количество противников.
Когда последний из них рухнул, он подошёл к нему и приставил кончик посоха к его горлу, тем самым пригвоздив его к земле. Затем он неспешно осмотрел поле боя с дюжиной безоружных солдат: кто-то ещё лежал, кто-то стоял на четвереньках, и все стонали и кряхтели от боли. Мужчина взглянул на надзирателя и победно улыбнулся.
"Полагаю, мальчик теперь мой", – сказал он.
Надзиратель повернулся к нему спиной и спешно пошёл прочь, а мужчина и Дариус наконец-то встретились глазами. Перед Дариусом стоял величайший воин, которого ему доводилось знать, и, глядя на него, он испытывал благоговейный трепет. Впервые в жизни кто-то так рисковал ради него, и он не знал, что сказать.
Таинственный мужчина не дал ему времени на размышление – он резко развернулся и исчез в толпе, оставляя Даруиса в полном недоумении. Кем он был? И зачем защищал Дариуса ценой своей жизни?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Когда Ликополз взмыла в воздух, Тор крепко вцепился в чешую у неё на холке и с восторгом предался забытому чувству полёта. Облака липли Тору к лицу, когда они с драконихой на полной скорости рассекали воздух, в погоне за маячившей на горизонте стаей горгулий, уносивших Гувейна. Тор сгорал от решимости вернуть сына, и теперь, когда цель была так близка, он заставлял Ликополз развивать ещё большую скорость.
"Быстрее!" – подгонял её Тор.
Ликополз усиленно махала крыльями, низко пригнув голову, ничуть не меньше настроенная спасти его ребёнка.
Тору было радостно лететь с наследницей Майкополз и Ралибара – так ему казалось, что Майкополз снова с ним. Со дня её гибели он ужасно по ней скучал, и дружба с её дочерью помогала ему пережить утрату. К тому же, мало что в мире могло сравниться с полётом верхом на драконе, на такой скорости, когда океан, через который нужно месяц плыть на корабле, можно пересечь за день. Он снова чувствовал себя непобедимым, лёгким и быстрым, как птица, и ничто в целом мире не могло его остановить.
Было и новое чувство – неожиданно тесная связь с Ликополз. От неё исходила совсем не такая энергия, как от её матери. Ликополз – всё ещё подросток – была вполовину меньше взрослого дракона и летела страстно, но немного неловко, вихляя в воздухе и не зная до конца всех своих возможностей. Летя на её спине Тору казалось, что он чувствует зарождение новой жизни, отрывшееся его глазам появление новой расы.
Торгрин также обнаружил, что ему легко обмениваться с драконихой мыслями и эмоциями, и он знал, что она понимает, как важно ему отыскать Гувейна. Она и без его напоминаний махала крыльями изо всех сил, летя даже быстрее, чем он неё просил. Он едва успевал переводить дыхание после её очередного броска вверх или вниз и стряхивать капли воды с ресниц, когда они выныривали из очередного облака, чтобы увидеть, что расстояние между ними и горгульями сокращается. Одной рукой он держался за её чешуйки, а в другой сжимал Меч Мёртвых. Он ощущал, как рукоять пульсирует в его руке, требуя крови.
Они почти догнали стаю горгулий и теперь летели всего в ста ярдах от них. Тор гадал, куда они летят, куда так торопятся унести Гувейна. Он прищурился и разглядел силуэт Гувейна, висящего в когтях одной из тварей во главе стаи. Действительно ли они несли в Землю Крови? И, если да, то зачем?
Тор смотрел на горизонт, но не видел ничего, кроме океана. Никакой Земли Крови. Неужели Рагон ошибся? Может, всё что он сказал, было просто бредом умирающего?
Внезапно, к удивлению Тора, огромная стая горгулий разделилась надвое. Одна половина продолжила путь, а другая круто развернулась и полетела прямо на него. Когда они приблизились, Тор наконец-то смог их рассмотреть: они были похожи на летучих мышей-переростков с широкими лоснящимися чёрными крыльями, длинными когтями и клыками. Они запрокидывали свои маленькие головы и с истошным криком неслись прямо на него.
Тор крепче ухватил меч, готовый сразиться, и Ликополз, к её чести, тоже не испугалась. Вместо того, чтобы спасаться, она полетела вперёд ещё быстрее, а Тор занёс Меч Мёртвых высоко над головой, намереваясь отомстить тварям за всё. Этот меч весил в десять раз больше, чем любой другой, но в руках Тора он лежал идеально. Его чёрное лезвие блестело на фоне неба, и на очередной крик чудовищ Тор ответил своим боевым кличем. Чтобы вернуть себе сына, он готов был покрошить их всех.
Когда первая горгулья подобралась близко и нацелилась клыками Тору в лицо, он опустил меч и разрубил её надвое. Кровь брызнула во все стороны, а горгулья кувырком полетела вниз.
