Джордж Мартин - Танец с драконами. Книга 1. Грёзы и пыль
– С позволения вашего величества, я провожу лорда Сноу, – сказала Мелисандра, поднявшись.
– К чему это? Он знает дорогу. А впрочем, как хочешь, – махнул рукой Станнис. – Деван, принеси мне поесть. Вареные яйца и лимонную воду.
На винтовой лестнице после теплой горницы пробирал холод.
– Ветер поднимается, миледи, – сказал сержант Мелисандре, возвращая Джону его оружие. – Вы бы надели плащ потеплее.
– Меня греет вера. – Они начали спускаться, и Мелисандра сказала: – Я вижу, его величество полюбил вас.
– Да уж. Всего-то дважды пригрозил лишить меня головы.
– Бойтесь его молчания, не его слов, – засмеялась красная женщина. Во дворе ветер бросил на нее черный плащ Джона, и она взяла спутника под руку. – Возможно, вы правы относительно короля одичалых. Я помолюсь Владыке Света, чтобы он указал мне путь. Глядя в огонь, я вижу сквозь камень, сквозь землю, проникаю в глубину человеческих душ. Говорю с давно умершими королями и детьми, еще не родившимися на свет. Смотрю, как проходят годы, лета и зимы вплоть до конца времен.
– Ваш огонь никогда не ошибается?
– Никогда. Но мы, жрецы, всего лишь смертные и порой путаем неизбежное будущее с возможным.
Джон чувствовал ее жар даже сквозь шерсть и вареную кожу. На них, идущих рука об руку, поглядывали с любопытством – будет о чем языки почесать в казарме.
– Если вы и впрямь видите в пламени будущее, скажите, когда одичалые снова нагрянут. – Джон снял ее руку со своей.
– Видения мне посылает Рглор, но я поищу в огне вашего Тормунда. – Красные губы искривились в улыбке. – Я и вас видела там, Джон Сноу.
– Это что, угроза? Вы и меня сжечь хотите?
– Вы превратно истолковали мои слова. Я вижу, вам неловко рядом со мной, Джон Сноу?
Он не стал этого отрицать.
– Женщинам на Стене не место.
– Ошибаетесь. Я давно мечтала на ней побывать. Великое знание воздвигло ее, и подо льдом заключены великие чары. Стена – одна из дверных петель этого мира. – Мелисандра, дыша теплом, посмотрела вверх. – Я столь же уместна здесь, как и вы, и вскоре могу сослужить вам большую службу. Не отказывайтесь от моей дружбы, Джон. Я видела вас в вихре бури, окруженного врагами, которых у вас так много. Назвать вам их имена?
– Я их и без того знаю.
– Напрасно вы так уверены. – Рубин на горле Мелисандры вспыхнул красным огнем. – Бояться следует не тех, кто клянет вас в глаза, а тех, кто вам улыбается и точит ножи у вас за спиной. Не отпускайте от себя волка. Я вижу лед и кинжалы в ночи. Замерзшую кровь и обнаженную сталь. Там очень холодно.
– На Стене всегда холодно.
– Вы так думаете?
– Я знаю, миледи.
– Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, – прошептала она.
Бран
«Мы уже там?» Бран не спрашивал этого вслух, хотя ему очень хотелось. Они все шли и шли – через дубовые рощи, мимо высоченных страж-деревьев, темных гвардейских сосен и голых каштанов. Далеко ли еще? Ходор в очередной раз взбирался на каменный склон или спускался в трещину, где грязный снег хрустел под ногами. Далеко ли? Лось расплескивал наполовину замерзший ручей. Сколько еще осталось? Очень уж холодно тут. Где же трехглазая ворона?
Раскачиваясь в корзине на спине Ходора, Бран пригнулся под веткой дуба. Снег пошел снова, тяжелый и мокрый. У Ходора один глаз замерз и не открывался, борода заиндевела, на косматых усах висели сосульки. Он все время держался за ржавый меч, взятый в крипте под Винтерфеллом, и время от времени замахивался на ветку, поднимая фонтаны снега, стуча зубами и бормоча:
– Ход-д-дор.
Его голос, как ни странно, успокаивал мальчика. На пути от Винтерфелла к Стене Бран и его спутники коротали время, разговаривая и рассказывая истории, но здесь все было иначе. Даже Ходор это чувствовал, и его «ходоры» раздавались все реже. Бран не знал, что в лесу может быть так тихо. До снега палые листья, взметаемые северным ветром, шуршали вокруг, как тараканы в буфете, но теперь их плотно укрыла белая пелена. Пролетит порой ворон, хлопая крыльями, – вот и все здешние звуки.
Лось пробирался через сугробы, пригнув голову с обледенелыми рогами. На нем ехал разведчик, мрачный и молчаливый. «Холодные Руки», назвал его толстяк Сэм: руки у него, несмотря на бледность лица, черные, твердые и холодные, как железо. Все прочее, кроме них, одето в шерсть, кольчугу и вареную кожу, на голове капюшон, лицо до самых глаз замотано черным шарфом.
Позади него на лосе сидели Риды – Мира обнимала брата, согревая его. У Жойена под носом замерзли сопли, и временами он содрогался всем телом. «Каким же он кажется маленьким, – удивлялся Бран. – Меньше меня и слабее, хотя я калека».
Маленький отряд замыкал Лето с заиндевелой мордой, все еще припадающий на заднюю лапу, куда у Короны Королевы попала стрела. Бран чувствовал боль от раны всякий раз, как залезал в волчью шкуру. Последнее время он жил в теле лютоволка чаще, чем в своем собственном; волк, несмотря на густую шерсть, тоже мерз, но видел дальше, слышал лучше и чуял гораздо больше запахов, чем закутанный мальчик в корзине.
Когда Брану надоедало быть волком, он залезал в Ходора. Здоровенный конюх при этом ныл и мотал головой, хоть и не так сильно, как в первый раз, у Короны. «Он знает, что это я, – надеялся Бран, – и привыкает быть мной». Не сказать, чтобы в Ходоре было очень удобно: он не понимал, что происходит, и Бран все время чувствовал его страх. С Летом все получалось гораздо лучше. Он – это Бран, а Бран – это он. И чувствуют они одинаково.
Иногда Лето, следуя за лосем, думал, может ли он свалить такого большого зверя. В Винтерфелле он привык к лошадям, но лось – другое дело: это добыча. Чуя теплую кровь под лохматой лосиной шкурой, он пускал слюни, и рот Брана тоже наполнялся слюной.
На дубу каркнул ворон, к нему прилетел другой. Днем их сопровождало не больше полудюжины воронов – они перелетали с дерева на дерево или сидели на лосиных рогах. Остальная стая держалась впереди или позади, но на закате все слетались и рассаживались вокруг, занимая каждую ветку поблизости. Некоторые говорили что-то разведчику на своем языке, и Брану казалось, что тот понимает их. Вороны, как видно, докладывают ему обо всех опасностях, таящихся впереди или крадущихся сзади.
Вот как теперь. Лось внезапно остановился, и разведчик спрыгнул с него, уйдя по колено в снег. Лето, ощетинившись, зарычал на него – волку не нравилось, как пахнет Холодные Руки. Сухое мясо, сухая кровь, слабый запашок гнили и холод. Холод – прежде всего.
– Что там такое? – спросила Мира.
– Позади нас, – глухо ответил Холодные Руки в свой черный шарф.
– Волки? – Бран знал, что те все время идут за ними. По ночам путники слышали жалобный вой, с каждой ночью чуть ближе. Охотники были голодны и чуяли слабость тех, за кем шли. Часто Бран просыпался еще до рассвета и слушал, как они перекликаются вдалеке. Волки просто так не ходят, они должны преследовать какую-то дичь. Он долго так думал, а потом понял: «Дичь – это мы».
– Люди. Волки пока держатся на расстоянии, люди смелее.
Мира откинула капюшон – мокрый снег с него обвалился наземь.
– Сколько их? Кто они?
– Враги. Я разберусь с ними.
– Я с тобой.
– Ты останешься и будешь охранять мальчика. Впереди замерзшее озеро. Поворачивайте по льду на север и идите вдоль берега. Как придете в рыбачью деревню, остановитесь и ждите меня.
Бран думал, что Мира сейчас начнет спорить, но ее брат сказал:
– Делай, как он говорит. Он знает эти места. – В темно-зеленых, как мох, глазах Жойена поселилась усталость, которой Бран ни разу не замечал прежде. Настоящий маленький старичок. Юный житель болот, к югу от Стены казавшийся не по годам мудрым, здесь был напуган и растерян не меньше всех остальных, но Мира все равно его слушалась.
Холодные Руки ушел в обратную сторону, четверо воронов улетели за ним. Щеки у Миры разгорелись, из ноздрей шел парок. Она толкнула пятками лося, и они двинулись дальше. Не проехав и двадцати ярдов, девушка оглянулась назад.
– Люди… Одичалые, что ли? Нет бы так и сказать.
– Он сказал, что сам разберется, – заметил Бран.
– Сказал, да. Он говорил еще, что отведет нас к трехглазой вороне. Могу поклясться, что сегодня утром мы перешли ту же самую реку, которую переходили четвертого дня. Мы ходим кругами!
– У рек много изгибов, – неуверенно сказал Бран, – а холмы и озера приходится обходить.
– Слишком много обходов. И тайн, – стояла на своем Мира. – Не нравится мне это, и он тоже не нравится. Я не доверяю ему. Взять одни его руки. Лицо он прячет, имени своего не назвал. Кто он и что он? Черный плащ любой может надеть. Он не ест, не пьет и холода, похоже, не чувствует.
Бран тоже замечал это, но боялся сказать. Во время ночевок они все жались друг к другу, кроме разведчика. Глаза он иногда закрывал, но Бран сомневался, что он когда-нибудь спит. И еще…
– Шарф. – Все вороны улетели вслед за разведчиком, но Бран на всякий случай понизил голос. – Шарф, которым завязан его рот, никогда не обмерзает, как борода у Ходора. Даже когда он говорит.
