Стелла Геммел - Город
– Она была воином в отряде, – стоял на своем Фелл. – И я мог нанести смертельный удар.
– Но не нанес. У тебя был шанс, но жалость остановила тебя.
– Я убил Марцелла, – напомнил он.
Мгновение она молчала. Он успел спросить себя, знала ли она об этой смерти.
– Неужели ты в самом деле думаешь, – сказала она затем, – что тебе удалось бы его убить, не будь на то его собственной воли?
Отвернувшись от Фелла, она приложила ладонь к груди Шаскары против сердца. Долгое мгновение никто не произносил ни звука… Потом она торжественно проговорила:
– Сегодня погиб величайший герой Города.
Эмли тихо вскрикнула и заплакала.
Солдаты вокруг опускали головы. Архивестница обвела их глазами:
– Дело историка – разбираться, кто негодяй, кто герой. Шаскару будут помнить еще долгое время после того, как имя Винцеров рассыплется прахом.
– Прости, государыня… – подал голос старик в углу. Он опирался на палку. Фелл никогда прежде не видел его. – Эта женщина проткнула мечом юношу… почти подростка. Неужели это и был император?
Архивестница повела глазами. Нахмурилась. Дарий мигом притащил кресло. Она уселась рядом с телом полководца и не спеша расправила юбки.
– Надо тебе знать, Дол Салида, – сказала она, – что там, откуда я родом, возможно создавать жизнь и облекать ее телом из плоти и крови. Такие создания у нас называются отражениями. Их жизнь зависит от их создателя. Ареон, император, создал множество отражений. По моим подсчетам, несколько сотен. В основном собственные подобия, но некоторые были совершенно на него не похожи. Некоторые даже не являлись людьми. Еще Ареон был способен, скажем так, с помощью магии, принимать различные облики. Последние годы ему особенно нравилось представать юношей, одетым в зеленое. – Она вздохнула. – Да, среди нас он был гигантом. Старейшиной… Наш герой, наш отец. Увы, под конец слабеют даже сильнейшие.
Она замолчала. Фелл гадал про себя, не окажется ли это единственным объяснением, которое они в итоге получат. Однако архивестница заговорила опять.
– Марцелл же, – проговорила она, – был из самых младших. Гений в некотором роде. И сирота. Полагаю, он был очень одинок… даже в такой тесно спаянной общине, какой мы были когда-то. За всю свою долгую жизнь он создал всего одно отражение. Брата…
– Рафа? – переспросил старик. – Что с ним случилось?
– Отражение, – сказала архивестница, – не может жить без создателя. Раф умер, когда умер Марцелл.
Фелл вдруг почувствовал бешеное желание немедленно оказаться как можно дальше от этого места. От дворца и его злых и вечных обитателей, столетиями живущих вместе. Впавших в кровосмешение и заразивших своей поганой кровью весь Город… Он покосился на Индаро. Та хмурилась, слушая архивестницу.
«Скорее прочь отсюда, – подумал Фелл. – Мы уедем и никогда не вернемся».
Умолкнув, архивестница лишь перебирала пальцами серебристую вуаль у горла.
– Моя вуаль, – в первый раз подала голос Эмли, и он показался Феллу скрипучим, словно им не пользовались очень давно. – Как она попала к тебе, госпожа?
Архивестница посмотрела на нее сверху вниз. По краю вуали сверкали на солнце металлические и стеклянные фигурки зверей.
– На самом деле она моя. И всегда была моей.
Она скинула вуаль с плеч и взмахом руки разостлала на земле, чтобы все могли полюбоваться хороводом животных. Фелл присел на корточки. Вуаль казалась сотканной из тончайших серебряных нитей. В центре, обернув пушистым хвостом лапы, сидел кружевной гулон.
– Она была утрачена на долгие годы и многое претерпела, – сказала девочке архивестница. – Как она оказалась у тебя?
– Там, в Чертогах… – Эм потупилась, чувствуя на себе взгляды со всех сторон. – Отец нашел ее на мертвом теле.
– На теле с татуированной головой?
Эмли кивнула, и государыня нахмурилась:
– Так она была у Бартелла, когда мы встретились в Чертогах?
– Да…
– Знай я об этом в тот день, многих смертей удалось бы избежать. – Женщина горько улыбнулась и покачала головой. – Этот артефакт – ценнейший в мире. И старейший. Старше его лишь вечные горы… Я даже думаю иногда, что он наделен собственным разумом.
– Вуаль… волшебная? – спросила Эмли.
– В привычных тебе понятиях – да, полагаю, и так можно сказать. Ее волокна некогда составляли скорлупу, из которой, как бабочки из куколки, выходили новые отражения. Но однажды скорлупа была разбита, расколота вдребезги… Это случилось пятьсот лет назад. Мы очень долго искали способ собрать фрагменты и соткать из них единое целое. С тех пор скорлупа рождений должным образом не работала, но когда-нибудь мы это обязательно поправим.
Она улыбнулась Эм, встала и снова облачилась в вуаль.
Как по команде, во дворик строевым шагом вошли воины Тысячи. Чернобородый предводитель оглядел столпившихся солдат. Его взгляд ненадолго задержался на Индаро и Фелле. Потом он тихо обратился к архивестнице.
– Я должна переговорить с советниками, – сказала она. – Нам следует многое обсудить.
– Что же теперь, государыня? – спросил Фелл. – Ты собираешься сдать Город?
Казалось, она не хотела отвечать, и он добавил:
– Марцелл вроде упоминал, что уцелевшие Высшие спустятся со Щита и продолжат сражаться.
Архивестница как-то по-старушечьи играла с вуалью.
– Фелл, не искушал бы ты меня, – мягко проговорила она.
– Мы ввязались в эту битву, чтобы прекратить войну! – Он не сдержал гнева. – И мы не позволим, чтобы эта цель была предана!
– Ты с кем вообще разговариваешь? – осведомилась она.
И словно бы внезапно стала выше ростом, а глаза полыхнули таким черным могуществом, что Фелла едва не отбросило прочь. Воздух во дворике затрещал, словно от грозового разряда, внезапное сияние ослепило глаза.
– Да как смеешь ты говорить о предательстве! Вы сами – предатели и до сих пор живы только потому, что таков мой каприз!
Проморгавшись, Фелл обнаружил, что розы во дворике увяли и почернели. Среди белых колонн метался ледяной ветер, и под его дыханием недавние цветы развеивались пылью. Он услышал сперва детский плач, полный страха, потом – стон. Индаро! Ее раны открылись заново. Фелл бросился к ней.
Архивестница между тем снова уселась. И выглядела опять так, какой он ее помнил. Великолепная немолодая дама в бледно-голубых одеяниях…
– Сегодняшнюю битву ты выиграл, – негромко проговорила она. – Ареон с Марцеллом мертвы. Я – не воин, у меня нет желания продлевать бойню. Высшие не возьмутся за оружие, за этим я присмотрю. Но и Город врагам не сдастся.
– Драться ты не желаешь, но и Город не сдашь, – ровным голосом повторил Фелл.
– Я последую вековому примеру всех женщин: согнусь, как тростинка, на ветрах истории.
«Вот лгунья! – подумал Фелл. – Ты безжалостно заставишь других исполнять твою волю… Впрочем, как и всегда».
– Тысячи и тысячи лет назад, – проговорила архивестница так тихо, что звук ее голоса едва колебал воздух, – в краю, называвшемся Кумэй, жила-была одна женщина, предсказательница и колдунья. Ее слава привлекла внимание свыше. А боги в те времена, как и теперь, могли быть и капризными, и жестокими, и все это одновременно. И вот как-то раз на восходе этой женщине явился бог солнца. Он повел почтительную речь, сказал, что на него произвела глубокое впечатление ее мудрость, и предложил исполнить любое ее желание. Наклонившись, она зачерпнула горсть песка и попросила дать ей столько лет жизни, сколько песчинок в этой горсти. Он согласился, с удовлетворением убедившись, что женщина оказалась далеко не так мудра, как он было решил. Она не попросила для себя вечной молодости, а значит, обречена была на увядание, все более болезненное по ходу столетий…
Фелл молча гадал, следовало ли понимать эти слова как мольбу о понимании. Но, как и с Марцеллом под конец их общения, сам он чувствовал лишь неприязнь.
– Идем со мной, Эмли. – Архивестница же поднялась и обратилась к девушке. – Я прослежу, чтобы твоему брату была оказана должная помощь. Дол Салида, прими мою благодарность; ты славно потрудился сегодня. Теперь у меня для тебя иное задание… – И она плавной походкой направилась прочь.
Солдаты, размеренно топая, последовали за ней. Наконец возле тела почившего полководца остались только Фелл с Индаро да Броглан.
– Знал бы Шаскара, – сказал Фелл, – что он погиб по ходу игры, затеянной этой женщиной…
– Мы – солдаты, – не без прежней жизнерадостности ответил Броглан. – Мы всегда пешки в чьей-то игре… Как бы то ни было, мы живы, а император убит. Все по плану. Значит, сегодня был хороший день. – Потом он посмотрел на Индаро, и улыбка его угасла. – Куда направишься, Рыжик?
– Не знаю.
– Тебе бы к лекарю для начала…
– Времени нет. – Она устало покачала головой. – К рассвету я должна быть как можно дальше от Города.
Фелл взял ее руку. Ладошка была такая маленькая, под слоем крови и грязи – сплошные мозоли… Он поднес эту руку к губам и поцеловал.
