Стелла Геммел - Город
– Да. Такую женщину не всякий день встретишь.
– Ага, вижу, она тебе небезразлична… Что ж, в наши дни подобные ей действительно редкость.
– У нее есть брат…
– Был. Рубин мертв.
Фелл об этом уже догадывался, но Марцелл дал ему окончательное подтверждение.
– Так ты знаешь обо всем, что происходит в Городе? – спросил Фелл.
– Нет. Далеко не все. Например, я так и не знаю, что там за история с клеймеными. Надеялся, ты мне расскажешь.
Фелл невольно задумался: «Теперь, когда все катится к концу, есть ли причина молчать?»
– Ранул, тот гонец, носил клеймо в виде буквы «эс», – продолжал Марцелл. – И твой дружок Рийс тоже. Полагаю, такое же когда-то имелось и у тебя!
– Так Рийс умер?
– Да.
– Мальчишками мы все были здесь заложниками, – пояснил Фелл. – Рийс, я, Ранул… и остальные. Император велел убить нашего друга… сжечь заживо при всем народе. Его звали Сэми.
– Не устаю изумляться странности вашего мышления, низшие существа… – Марцелл смотрел на него, явно недоумевая. – Что Мэйсон, что ты: столько лет питать злобу! Плести заговоры и пытаться разрушить великий Город, и из-за чего? Из-за личных обид…
– Я был ребенком, – попытался объяснить Фелл. Подумал и сказал: – Мальчишка умирал в жутких мучениях, а он смотрел и смеялся. Такой твари не позволено жить, будь она императором или нищим.
– А другие в толпе тоже смеялись?
– Да. Для них это было развлечение. Ради него они и собрались… Расскажи мне про Ранула. Как он погиб?
– Он пытался убить императора и почти преуспел. Это было около восьми лет назад. Он явился под видом панджалийского гонца. Это племя, обитающее в засушливых пустынях на дальнем северо-востоке Одризии. У них до сих пор сохраняется четкое деление на касты. Гонцы у них считаются святыми. В них с колыбели воспитывают готовность к священному подвигу, если племени будет грозить смертельная опасность. Они неграмотны и немы – в ранней юности каждому из них урезают язык. Согласно традиции гонцу бреют голову, татуируют на ней послание и позволяют волосам отрасти. Тогда гонец отправляется ко двору чужеземного правителя. Там ему вновь бреют голову и читают послание.
– Так Ранул дал вырезать себе язык?
Фелл невольно представлял задиру-толстяка времен их общего детства. Какая решимость была нужна, какая глубокая ненависть, чтобы ступить на подобный путь!
– Все было сделано настолько доподлинно, что его и вправду допустили к императору. Повторяю, он почти преуспел.
– Что же с ним сделали?
– Я не знаю. Меня там не было. Знаю только по рассказам, что он был хитер и дрался храбро. Он получил серьезную рану. Еще он каким-то образом захватил бесценный артефакт Высших и угрожал его уничтожить. Ареон позволил ему уйти и унести добычу с собой в сточные подземелья, лишь бы избежать безвозвратной потери…
– Что за артефакт?
– Вуаль Гулона, – сказал Марцелл. Заметил озадаченный взгляд Фелла и пояснил: – Выглядит как женская безделушка, а на деле обладает невероятным могуществом. Ареон без Вуали и сам как будто неисцелимую рану получил.
– Каким образом Ранул о ней узнал?
– Ему помогли. – Лицо Марцелла омрачилось. – Изнутри.
Фелл мотнул головой:
– Получается, вы невероятно цените какой-то клочок ткани, но при этом бросаете тысячи мужчин и женщин в обреченную битву за недостижимые цели! И еще нас странными созданиями называете…
– Все мы сложно устроены, – с оттенком гордости заявил Марцелл. – Мэйсон говорил, что Ареон – зло. На самом деле это не так, хотя он действительно совершил немало злодейств. Однако он способен и к величайшей доброте, и к состраданию, и, уверяю тебя, к сожалению… Как и я сам.
– И о чем же ты, государь мой, жалеешь?
– О том, что убил единственное существо, любившее меня всей душой… – Взгляд Марцелла обратился внутрь. – Слова Мэйсона напомнили мне кое о чем, давно позабытом. Мы ведь остались здесь, в Городе, с теми, кто называл нас богами, ради любви. А я предпочел погубить свою любимую, чтобы спасти себе жизнь. До сего часа я скорбел о ней и сожалел о ее смерти, но рассматривал эту смерть как печальную необходимость. А теперь вот задумался: чего стоило мое чувство, если я отказался от него так легко?
Фелл ощутил, как его охватывает холодная брезгливость.
«Вот они мы, – подумал он, – стоим над разрушенным Городом, а его верховный правитель горюет о погибшей любовнице, вместо того чтобы скорбеть о невинных жертвах: мужчинах, женщинах, детях. Как и о верных воинах, павших сегодня…»
– Мэйсон говорил мне, – сказал он, – что хотел видеть тебя наследником Ареона. Он говорил, по императорским меркам ты был бы не из худших!
– Мэйсон лгал. – Глядя в пол, Марцелл медленно покачал головой. – У него было много талантов, и в том числе способность читать людей, словно открытую книгу. В тебе, например, он видел воина, верившего в понятие солдатской чести. Для того чтобы перейти к действиям, личной ненависти тебе было мало. И он предложил тебе более высокую цель: убить императора и посадить на его место солдата с незапятнанной честью.
Марцелл стоял и молчал – голова опущена, плечи ссутулены. Когда он поднял глаза, у него был вид человека, принявшего тяжкое решение.
– И это единственное, о чем ты жалеешь? – спросил Фелл. – Смерть одной женщины?
– Да.
Фелл поднял меч. Марцелл отсалютовал ему, как подобало. Они стали кружиться. Поединок начался каскадом мгновенных выпадов, уколов, ответных ударов. Фелл тотчас понял, что в фехтовальном мастерстве ему было далеко до соперника, но это его ничуть не смутило. Он просто знал: как бы то ни было, а его меч рано или поздно упокоится в теле этого человека, и по-другому не будет. Два воина метались по плоской крыше, их клинки сверкали на солнце. Трижды меч Марцелла касался кожи Фелла: две метины остались на плече и одна – на щеке. С подбородка закапала кровь. При всем своем превосходстве Марцелл никак не мог найти брешь в обороне ловкого и быстрого Фелла, чтобы нанести смертельный удар.
– А ты неплохо дерешься, – дружелюбно проговорил Марцелл.
Фелл ощутил некую тень сомнения. Да можно ли вообще убить эту тварь? Он отбросил лишнюю мысль в дальний закоулок сознания. Вся его предыдущая жизнь была подготовкой к этому мгновению. Так пусть же несчетные часы упражнений и тысячи пройденных битв сделают свое дело!
Марцелл затеял очередную атаку. Фелл перехватил его меч, крутанул запястьем и всадил клинок глубоко в правое плечо соперника, пропоров мышцы и связки. Рука, перестав слушаться, выронила меч… Марцелл со сверхчеловеческой скоростью перехватил оружие левой, не дав ему долететь до пола.
И без сколько-нибудь заметного перерыва атаковал снова. Фелл отбил удар и сдвинулся в сторону, восстанавливая равновесие. Марцелл не отставал от него, его меч уже летел Феллу в горло. Фелл отбил этот удар, затем еще. Вынужденный припасть на колено, он перекатился вправо и вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы уйти от смертоносного размаха. Фелл схватил свой меч двумя руками и рассек Марцеллу пальцы на левой руке. Тот вскрикнул, выронил меч и упал на колени.
Фелл отступил на шаг. Он тяжело дышал, по лицу и груди стекал пот.
Марцелл непослушной рукой потянулся к оружию, но поднять его не смог. Непроглядно-черные глаза обратились на Фелла. Фелл не увидел в них ни сожаления, ни раскаяния. Он крутанул мечом и что есть силы метнул его Марцеллу в грудь. Клинок вошел глубоко и застрял, подрагивая. Марцелл мучительно застонал, но падать по-прежнему не торопился. Фелл подошел к нему и поднял второй меч.
Марцелл пытался что-то сказать… Потом откинул голову и заревел, точно бык на бойне. Казалось, этот рев исходил из самых глубин его существа. Потом раздался долгий булькающий вздох. От побагровевшего лица как-то разом отхлынула кровь. Марцелл застыл так неподвижно, что Фелл даже задумался, не умер ли он уже. Фелл наклонился поближе и увидел, как шевельнулись губы.
– Трудно убить бога, – прошелестел Марцелл.
Фелл кивнул, выпрямился, взмахнул мечом и снес ему голову.
– Но можно попробовать, – сказал он.
* * *Глубоко в недрах дворцовых подземелий, где теряли свой смысл слова «пытка» и «ужас», все еще жил Рийс.
Ему полагалось бы утонуть, но каким-то образом он умудрился упасть так, что его голова оказалась на выступе крошащегося камня. И он со стоном осознал, что жив. Его тело невероятно страдало, а разум балансировал на грани безумия.
Видеть он ничего не мог, но слух засек движение рядом, и он съежился. Плеск воды сопроводило едва различимое шипение. Рийс пытался сдвинуться, отползти прочь… Искалеченное тело не повиновалось. И он лежал, беспомощный и охваченный ужасом, ожидая приближения гулона.
Что-то легко, словно перышком, коснулось обнаженного колена. Несмотря на все свои раны, Рийс затравленно дернулся, силясь убрать ноги подальше. Глаза успели привыкнуть к потемкам, и он различил тень, крадущуюся к его распластанному телу. Он слышал хриплое дыхание, чувствовал, как терся сальный мех о его кожу. Усилием воли Рийс высвободил руку и ударил зверя. Длинные зубы сперва вскользь задели его плоть, потом впились и рванули. По сравнению с тем, как досталось остальному телу, это была чепуха, однако новый виток страдания помог Рийсу сосредоточить мысли и укрепиться в решимости. Здоровой рукой он нашарил морду зверя… Гулон снова цапнул его и убрался из пределов досягаемости. Рийс хотел ударить его ногой, но промахнулся и чуть не потерял сознание от боли. Страшным усилием он заставил себя приподняться и привалиться к стене. Все тело буквально кричало, сознание валилось в черноту. Он пытался дышать поглубже, хотел собраться с силами…
