Джо Аберкромби - Полмира
– Я поступил правильно!
И он ударил в стену кулаком и не попал – и к счастью, а потом рухнул в канаву – знать, кончилась удача.
Потом его стошнило прямо на руки.
– Ты Бранд?
– Был, – пробормотал он, пытаясь встать на колени.
Над головой маячила фигура мужчины. А может, их было двое.
– Тот самый Бранд, который тренировался вместе с Колючкой Бату?
Он презрительно фыркнул, в носу опять засвербило от запаха рвоты, и его чуть снова не вывернуло.
– К сожалению.
– Тогда это тебе.
Лицо окатило ледяной водой, он заплевался, попытался подняться на ноги, оскользнулся и рухнул обратно в канаву. Пустой бочонок покатился по булыжнику. Бранд смахнул с лица мокрые волосы и в свете фонаря разглядел стариковское лицо, исчерченное морщинами и испещренное шрамами. И седую бороду.
– Надо бы мне тебе в морду дать, старый козел, – просипел он.
Впрочем, в этой канаве не так-то просто встать на ноги, да и стоит ли?
– Так я ж тебе дам в ответ, а битой мордой делу не поможешь. Поверь, я знаю, о чем говорю. Сколько раз уже через это проходил.
И старик положил ладони на колени и низко склонился над ворочающимся в канаве Брандом:
– Колючка сказала, что ты – лучший из тех, с кем она тренировалась. А вот я гляжу на тебя, сынок, и думаю, что на лучшего ты совсем не похож.
– Время, оно никого щадит.
– Не щадит, это верно. Но воин дерется до последнего. Вроде как ты воин, а?
– Был, – снова ответил Бранд.
И тут старик протянул ему здоровенную лапищу:
– Ну и отлично. Звать меня Ральф. Пойдем, я тебя отведу туда, где ты сможешь всласть подраться.
Ральф отвел его в старый склад. Там горели факелы, и место для поединков было огорожено веревками, прямо как на тренировочной площадке. Только обычно вокруг площадки толпились люди, а тут особо много народу не наблюдалось. Зато тот, кто наблюдался, едва не вызвал у Бранда новый приступ рвоты.
На высоком табурете, со сверкающим ключом от сокровищницы королевства на груди, восседала Лайтлин, Золотая королева Гетланда. Рядом примостился человек, который раньше был ей сыном, а теперь стал ее служителем – отец Ярви. А за ними стояли четверо рабов в серебряных ошейниках – два здоровенных инглинга с устрашающими топорами за поясом и не менее устрашающими, как из камня рубленными, мордами, и две девицы, схожие, как две половинки грецкого ореха. Косы у них были такой длины, что приходилось наматывать их на руки.
А у стены стоял самый отвратный из противников Бранда по тренировочной площадке – Колючка Бату. Вся такая непринужденная: одна нога согнута и упирается в камень, на губах кривая насмешливая улыбочка.
И странное дело: сколько раз в пьяном угаре он винил ее во всех своих бедах! А тут вдруг увидел – и понял, что рад ее видеть. И вообще воспрял духом. Нет, не потому, что она ему нравилась, нет. Просто самый вид Колючки напомнил ему о временах, когда он сам себе нравился. Когда будущее было понятно, и это будущее его вполне устраивало. Более того, у него были большие надежды на это будущее, и мир казался полным чудес и опасностей.
– Я думала, что ты сюда не дойдешь.
И она продела руку в щитовые ремни и подхватила деревянный меч.
– А я думал, тебя камнями раздавили, – парировал Бранд.
– А это никогда не поздно успеть, – подал голос отец Ярви.
Ральф пихнул Бранда между лопаток, и тот, путаясь в ногах, вылетел на площадку.
– Ну давай, парень, покажи, на что ты способен.
Бранд никогда остротой ума не отличался, а сейчас, после выпивки, и вовсе нещадно медлил, но суть уловил верно. Он даже умудрился дойти до стойки с тренировочным оружием по прямой и почти не шатаясь, взял меч и щит, спиной чувствуя холодный оценивающий взгляд королевы. Лайтлин подмечала каждое его движение.
Колючка уже встала на позицию.
– Ну и видок у тебя, – пробормотала она.
Бранд оглядел рубаху, мокрую и кое-где, увы, заблеванную, и согласно кивнул:
– Не лучший, ага.
Усмешечка на лице Колючки превратилась в гадкую улыбочку:
– А кто мне все уши прожужжал: мол, вернусь из похода богачом, а?
Вот это сейчас обидно было.
– Я не пошел в поход.
– Струсил, что ль? Никогда бы не подумала на тебя!
А вот это еще обиднее было. Она всегда знала, как достать его.
– Нет. Меня не взяли, – прорычал он.
Колючка расхохоталась – видно, выпендривалась перед королевой. А что, она ж все время распространялась насчет того, какая та замечательная и потрясающая.
– А я-то! Я-то чуть от зависти не померла, думала, щас увижу прославленного героя, и что? Смотрю – а передо мной пьяный нищий парнишка стоит-шатается! Ха!
Бранда словно изнутри холодной водой окатили – и он протрезвел быстрее, чем если бы из ведра в лицо плеснули. Он нищий, да. И потому-то ему так обидно.
А Колючка все хихикала – как же, уела врага!
– Ты всегда был идиотом! Хуннан лишил меня места на корабле, а ты-то как свое проворонил?
Бранд бы с огромным удовольствием рассказал, как он потерял место. С огромным удовольствием он бы проорал это ей в лицо. Вот только нужных слов не нашлось, потому что из груди его вырвался звериный рык, и становился он громче и громче, пока не загудела от него и грудь, и самый зал вокруг, и он оскалился и стиснул зубы так, что казалось, еще чуть-чуть – и они раскрошатся. А Колючка подняла щит и мрачно глядела на него поверх кромки – как на безумца. А может, он и вправду сошел с ума.
– Начали! – гаркнул Ральф.
И Бранд бросился на нее, отбил ее меч, ударил в щит так, что щепки полетели. Она извернулась, и как быстро, она всегда двигалась быстро, змеища, отскочила, чтоб удобнее замахнуться, – но в этот раз он не сомневался.
Удар пришелся в плечо, но он его почти не почувствовал, заорал и пошел вперед, мутузя ее и так и эдак, а она отступала, спотыкаясь, щиты скрипели друг о друга, и он чуть над полом ее не поднял, когда Колючка запнулась за веревку и со всей дури впечаталась спиной в стену. Она попыталась вывернуться и освободить меч, но он жестко держал его над плечом, а потом ухватился левой за ее щит и с силой дернул вниз. Они сошлись слишком близко, чтобы биться мечами, и он отбросил свой деревянный клинок и принялся месить ее как тесто, вымещая на Колючке весь свой гнев и разочарование, словно бы перед ним был Хуннан, или Ярви, или эти так называемые друзья, которые так выгодно для себя промолчали и украли его мечты и его будущее.
Он ударил ее в ребра, и она застонала, он ударил еще, и она согнулась пополам, глаза полезли из орбит, он ударил еще, и она с грохотом рухнула на пол, кашляя. И блеванула ему на ноги. Он бы ей еще и пинков навешал, но Ральф зажал локтем его шею и отволок в сторону:
– Довольно.
– Ага, – пробормотал он, обмякая. – Более чем.
И стряхнул щит с руки, и разом нахлынул ужас: что ж я сделал-то?! Гордиться тут было нечем, он прекрасно знал, каково это, когда тебя так отделали на тренировке. Может, он все-таки еще что-нибудь от отца унаследовал. Во всяком случае, сейчас он точно не пребывал в свете, нет, не пребывал от слова совсем.
Королева Лайтлин горько вздохнула, Колючка все еще перхала и сплевывала. Королева развернулась на своем высоком табурете:
– Долго же я тебя ждала…
И только тут Бранд заметил, что за поединком наблюдает кто-то еще – кто-то, кто примостился в темном уголке, совершенно невидимый в своем плаще из лоскутов всех цветов серого.
– Я прихожу в час нужды. Или когда меня меньше всего ожидают.
Голос из-под капюшона принадлежал женщине. Какой странный акцент…
– Или когда я очень голодна.
– Ты видела это? – спросил Ярви.
– Сомнительная честь, но да, видела.
– И что скажешь?
– Она – дура несчастная. В сердце пусто, там только гнев и гордыня. Она самоуверенна – и в то же время не верит в себя. Она себя не знает, совсем.
И женщина в тени сдвинула капюшон. Оказалось, у нее черная кожа, лицо изможденное, словно она и впрямь месяцами голодала. Волосы стрижены коротко, топорщатся седоватой гривкой. Незнакомка запустила в ноздрю длинный указательный палец, долго ковырялась, придирчиво оглядела вытащенное, а потом отщелкнула в сторону.
– Короче. Девка – глупая. Пень пнем. И даже хуже. Пни – они обычно тихонько себе гниют, а от этой дуры – сплошной вред.
– Я все слышала, – прошипела Колючка, как раз пытавшаяся встать на четвереньки.
– Вот и лежи там, куда тебя пьяный мальчишка уложил, – и женщина улыбнулась Бранду, как акула – сплошные зубы во рту, аж страшно. – А он мне нравится, хм. Смазливый и отчаянный. Прям как я люблю.
– Ну а она на что-нибудь сгодится? Можно с ней что-то сделать? – поинтересовался Ярви.
– Сделать-то можно, вопрос, какой ценой.
И женщина отлепилась от стенки. Странная у нее походка была – она покачивалась, дергалась и извивалась, словно танцуя под слышную одной ей музыку.
– Сколько вы мне заплатите, чтобы я занялась ее бесполезной тушкой? Вот в чем вопрос. И потом, ты и так у меня в долгу.
