Мешок с костями - Кинг Стивен

Что-то схватило меня за ногу.

Я посмотрел вниз и увидел чудище, вылезающее из бурлящей воды. Глубоко запавшие глаза таращились на меня из-под лысого черепа. Роджетт кашляла, выплевывая воду из раззявленного рта. Губы ее стали лиловыми, словно сливы. Ее рука тянулась ко мне. Пальцы разжимались… и сжимались. Разжимались… и сжимались. Я опустился на колено. Протянул ей руку. Она вцепилась в меня мертвой хваткой и дернула, пытаясь утащить за собой. Лиловые губы разошлись в зверином оскале, обнажив желтые зубы, такие же, что торчали в черепе Сары. Все так — я подумал, что в тот момент смеялась уже Роджетт.

Но я сумел удержаться на причале и, наоборот, с силой дернул ее руку, вытаскивая Роджетт из воды. Действовал я чисто инстинктивно, не думая о том, что делаю. Весом я превосходил ее на добрых сто фунтов, так что она на три четверти вылезла из воды, будто гигантская форель-мутант. Она закричала, наклонила голову и впилась зубами мне в запястье. Резкая, безумная боль пронзила все тело. Я вскинул руку еще выше, а потом разом опустил. Я не хотел ударить ее, я думал только о том, как вырвать запястье из зубов этой твари. Еще одна волна ударила в причал и расщепила доску, на которую наткнулась Роджетт. Один глаз выскочил из орбиты, щепка вонзилась в нос, как кинжал, другая, как ножом, взрезала кожу на лбу, обнажив кость. А потом озеро потащило ее с причала. Еще мгновение я видел изуродованное лицо Роджетт, потом она скатилась в воду и черный дождевик укрыл ее, как саван.

А повернувшись к «Бару заходящего солнца», я увидел еще одного пришельца из потустороннего мира, но как разительно отличался он от Сары, чье лицо проступило в Зеленой Даме или от отвратительного, страшного силуэта Твари. Кира уже стояла на веранде, вокруг валялись перевернутые столики и стулья, а перед ней едва проглядывала сквозь дождь полупрозрачная женская фигурка. Опустившись на колени, женщина протягивала к Кире руки.

Они попытались обняться, но ручонки Киры прошли сквозь Мэтти.

— Момми, я не могу тебя обнять!

Женщина заговорила, я видел, как шевелятся ее губы. А потом, всего на мгновение, Мэтти повернулась ко мне. Наши взгляды встретились, и ее глаза были цвета озера. Она стала Темным Следом, который был здесь задолго до того, как я появился в Тэ-Эр, и останется, когда меня уже не станет. Я поднес руки ко рту, поцеловал ладони и раскрыл их к ней. Мерцающие руки Мэтти поднялись, чтобы поймать мой воздушный поцелуй.

— Момми, не уходи! — Кира обхватила ручонками полупрозрачную, сотканную из водяных капелек фигуру. Но только вымокла насквозь и отпрянула, протирая глазки и кашляя. Рядом с ней никого не было. Только вода полилась на доски, чтобы, просочившись сквозь щели, воссоединиться с озером, берущим начало от глубоких ключей, что бьют из разломов в скалистом основании, на котором покоится Тэ-Эр и эта часть нашего мира.

Осторожно, чтобы не угодить ногой в щель, чтобы не свалиться при неожиданном крене причала, я направился к «Бару заходящего солнца». А поднявшись на веранду, взял Киру на руки. Она крепко прижалась ко мне, дрожа всем тельцем.

— Пьиходила Мэтти, — сообщала она.

— Знаю. Я ее видел.

— Мэтти пьогнала седую нанни.

— Это я тоже видел. Сиди тихо, Кира. Мы должны вернуться на берег. Пожалуйста, не крутись у меня на руках, а не то мы окажемся в воде.

Она замерла, как мышонок. На Улице я попытался было поставить ее на землю, но она еще крепче ухватила меня за шею. Я не возражал. Поначалу я решил подняться с ней в «Уэррингтон», но передумал. Да, там нас ждали полотенца, сухая одежда, но, возможно, и ванна с теплой водой. Опять же дождь заметно ослабел, а небо на западе просветлело.

— Что сказала тебе Мэтти, цыпленок? — спросил я, шагая по Улице на север. Ки разрешала мне опускать ее на землю, когда нам приходилось проползать под деревьями, но потом снова поднимала руки, желая занять прежнее место.

— Велела быть хоесей девотькой и не гьюстить. Но мне гьюстно. Отень гьюстно.

Она заплакала, и я погладил ее по мокрым волосам.

К тому времени как мы подошли к лестнице, Ки уже выплакалась, а на западе, над горами, я заметил маленькую, но очень яркую полоску синевы.

— Все дейевья упали. — Ки огляделась. Ее глаза широко раскрылись.

— Ну… не все, — возразил я. — Многие, но не все.

Одолев половину лестницы, я остановился, чтобы перевести дух. Но я не спросил Киру, можно ли опустить ее на землю. Мне не хотелось опускать ее на землю. Я остановился лишь для того, чтобы собраться с силами.

— Майк?

— Что, Куколка?

— Мэтти сказала мне кое-тьто есе.

— Что именно?

— Мозно сепнуть тебе на уско?

— Конечно, если тебе так хочется.

Ки наклонилась ко мне, приложила губы к уху и прошептала несколько слов.

Я внимательно выслушал. А потом кивнул, поцеловал ее в щечку, пересадил на другую руку и отнес в дом.

Так говорили старожилы, которые сидели перед большой армейской палаткой, раньше служившей походным госпиталем, которая в те лето и осень выполняла роль «Лейквью дженерел». Громадный вяз рухнул на магазин и раздавил его, как банку с сардинами. Падая, вяз потащил с собой и провода. От искры вспыхнул пропан, вытекающий из поврежденного баллона, и магазин сгорел дотла. Местные, однако, предпочитали ездить за хлебом и молоком в «Мэш». Не нравились им красные кресты на крыше палатки.

Старожилы сидели на складных стульях вдоль брезентовой стены, махали руками другим старожилам, которые проезжали мимо на древних ржавых автомобилях (все уважающие себя старожилы имели если не «форд», то «шеви»), наблюдали, как дни становились короче и прохладнее, по мере того, как подходило время давить сидр и выкапывать картошку, наблюдали, как город начинает отстраиваться, ликвидируя последствия стихийного бедствия.

А наблюдая, они говорили о буране, который случился прошлой зимой, том самом, что оборвал все провода и обвалил миллион деревьев между Киттерли и Форд-Кентом. Говорили о циклонах, которые задели Тэ-Эр в 1985 году, говорили об урагане 1927 года. Вот тогда природа действительно разгулялась. Да, погуляла на славу, клянусь Богом.

Я уверен, в их словах была доля правды, и я с ними не спорю. Редко кому удается одержать верх в споре с настоящим старожилом-янки, тем более если предмет спора — погода, но для меня ураган, пронесшийся над Тэ-Эр 21 июля 1998 года, всегда будет Ураганом с большой буквы. И я знаю одну маленькую девочку, которая испытывает те же чувства. Возможно, она доживет до 2100 года, учитывая темпы развития медицины, но я точно знаю, что для Киры Элизабет Дивоур ни один другой природный катаклизм не затмит этот ураган, во время которого ей явилась мать, одетая в озеро.

Первый автомобиль скатился по моей подъездной дорожке в шесть часов. Не патрульная машина, как я ожидал, а желтый пикап с мигалкой на крыше. За рулем сидел парень в фирменном дождевике Энергетической компании центрального Мэна, рядом с ним — коп, Норрис Риджуик, шериф округа. Он подошел к двери с револьвером на изготовку.

Изменения в погоде, о которых говорили по ти-ви, уже произошли. Ледяной ветер унес тучи на восток. Дождь перестал, но в лесу еще с час продолжали падать деревья. Около пяти я приготовил сандвичи с сыром и томатный суп… Хоть какая-то, но еда, сказала бы Джо. Кира ела вяло, но ела, и с жадностью пила молоко. Я переодел ее в другую мою футболку, а волосы она завязала в хвост. Я предложил ей белые ленты, но она решительно от них отказалась, отдав предпочтение резинке.

— Я больсе не люблю эти ленты, — заявила она. Я решил, что и мне они не нравятся, и выбросил их. Кира не возражала. А потом я направился к дровяной печке.

— Тьто ты делаес? — Она допила второй стакан молока, слезла со стула, подошла ко мне.

— Разжигаю огонь. Что-то я продрог. Наверное, за это лето привык к жаре.