Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Север – Юг
Никто не стал возмущаться, все чувствовали, что дело серьезное. Среди бумаг и свитков, найденных при шпионе, были подробные карты не только всем известных дорог через горы, но и неофициальных проходов, узких тропок и едва расчищенных дорожек, которыми пользовались, главным образом, Горная Стража и бандиты. Местоположение части из этих путей тщательно держалось в секрете, поскольку во время войны, например, быстрое и безопасное перемещение войск имело в горах ключевое значение. Кроме того, среди набросков были пейзажи, изображавшие горные вершины, селения, города, одинокие башни стражи и тщательно, с нескольких сторон выполненный вид на Беленден. Подходы под стены, усиленный гарнизон, городские ворота. Парень, если это и вправду рисовал он, был сущим сокровищем – с такими-то руками и глазомером. Жаль, что, согласно имперским законам, эти руки будут отрублены, а глаза – вырезаны.
Коней оставили на месте, взяв с собой лишь мула, груженного вещами шпиона. Кеннет подозвал Велергорфа:
– Сколько человек здесь будет?
– Четверо. Приказы они получили.
– Хорошо.
Эта четверка станет присматривать за пареньком. Не только чтобы не сбежал, но и чтобы не порезал себе вены. Например.
– Строиться! – Лейтенант повысил голос. – Выдвигаемся через пять минут!
* * *Не щадили его. Впрочем, как и себя. Быстрый марш Горной Стражи – это четверть часа трусцой и четверть часа быстрым шагом. Попеременно, порой многие часы подряд. Для того, кто привык путешествовать верхом, это оказалось убийственным, и уже час спустя шпион шатался и хрипел так, словно намеревался выхаркать легкие. Связанные за спиной руки бега не облегчали.
Они не держались какого-то установленного порядка. Перед шпионом и за ним маршировало по трое солдат, потом Кеннет с Велергорфом и остальной отряд. В хвосте волочился мул, испуганно кося выпученными глазами на сопровождающих его псов.
– Меекханские дворняги, – прохрипел пленник, впервые подав голос в середине второго часа марша, как раз когда они перешли на быстрый шаг. – Траханые имперские прислужники.
Кеннет проигнорировал его, занятый амуницией. Ремень, на котором он повесил новый щит, немилосердно впивался в плечи, пояс с мечом путался в ногах, а шлем натирал лоб. Кеннет снял его и старательно поправил выстилавшую внутренности кожаную плетенку.
К нему подбежал Хавен:
– Господин лейтенант, у меня просьба.
– Если это не касается пинка некоему сукину сыну, то слушаю.
– Я хотел бы найти камень для сына. На курган при беленденском спуске.
Кеннет позволил себе усмехнуться, когда вспомнил о новости, что добралась до стражника в трактире.
– В десять фунтов? И хочешь нести его до самого города?
– Да нет, господин лейтенант, такой обычный, с кулак.
– Знаю-знаю… Как встанем у ручья – поищешь. Только чтобы красивый отыскал.
– Будет как жемчужина, господин лейтенант! – Хавен отсалютовал, не останавливаясь, и занял место в колонне.
Тогда-то шпион и упал в первый раз.
– Меекханские дворняги, – прохрипел он с лицом, вжатым в землю.
Кеннет жестом поднятой руки остановил отряд, но прежде, чем успел подойти к пленнику, его опередил один из людей десятки Велергорфа. Кейв Кальн, по прозвищу Волк, слыл молчуном себе на уме, но не было лучшего разведчика и следопыта во всем Шестом полку. Одетый в легкий кожаный панцирь и наброшенный поверх него пятнистый кафтан с капюшоном, обычно он превосходно растворялся среди скал. Арбалет его был окрашен в черное, а дополняла его пара кинжалов и несколько ножей за поясом.
– Будешь бежать вместе с нами, или же прикажем тебя привязать к хвосту мула и поволочем за ним следом, – сказал солдат почти равнодушно. – В гарнизоне у нас есть чародей-лекарь, который склеит твои останки, даже если привезем ему безногий обрубок.
Шпион не столько вдыхал, сколько всасывал воздух отчаянными глотками. Горец ухватил его за плечо и поставил на ноги.
– Волк!
– Так точно, господин лейтенант. – Стражник выпрямился, отпустив пленника.
– Он должен дойти на собственных ногах и в таком состоянии, чтобы суметь говорить.
– Так точно! Но… Господин лейтенант, он меня оскорбляет.
– Считаешь себя меекханской дворнягой?
– Нет, господин лейтенант.
– А кем?
– Меекханцем, господин лейтенант.
Кеннет внимательно взглянул на него. В Кейве Кальне было пять футов восемь дюймов роста. Черные волосы, бледное лицо и светлые глаза. Не нашлось бы в нем и грамма лишнего жира. Когда б кому пришло в голову написать картину «Горец во плоти и крови», именно его мог бы выбрать за образец.
– Правда?
Такие слова были необычны. Большинство местных любили подчеркивать свои вессирские корни, как и то, что империя не сумела подчинить Север оружием, а присоединила его дипломатическими ухищрениями. Правда, вот уже триста лет смешанные браки и породнение семей постепенно обогащало местную кровь вкусом – как говорилось – юга, но горцы все еще могли обидеться, когда кто-нибудь по недомыслию называл их меекханцами.
– Вперед! А ты – ко мне. – Лейтенант кивнул Волку. Подождал, пока пленник отойдет на десяток шагов, и лишь потом зашагал сам. – Кейв, мы должны доставить его в казармы живым.
– Понимаю, господин лейтенант.
– И оставь необходимость подгонять пленника мне, в конце концов, мне за это и платят. Понятно?
– Так точно!
– На место, стражник.
Волк удалился рысцой.
– Что это он внезапно сделался таким из себя имперцем, Вархенн? Я-то – другое дело, у меня еще дед был меекханцем, фамилия не врет. Но Волк?
Десятник поглядел на него спокойно, а покрытое синими татуировками лицо не выражало ничего. Потом он слегка улыбнулся.
– Вы знаете, где мы находимся?
– Глупый вопрос, Вархенн.
– Нет, господин лейтенант, я спрашиваю не о городе или провинции, но только об окрестностях. Вы ведь не служили здесь раньше, а я – издавна, однако вы позволили Хавену поискать камень для сына на счетный курган, тот, что при спуске с Лысицы. А зачем это нужно?
– Местный обычай? Древняя традиция? Меня не спрашивай.
– Этой традиции едва четверть века, господин лейтенант. Что лежит за Лысицей?
– Долина Варес и путь на юг, к Калену.
– Верно, путь, которым купеческий фургоны едут в Новый Ревендат и обратно. Главная дорога, соединяющая нас с югом империи.
– Долина Варес… Это там се-кохландийцы вырезали половину Семнадцатого пехотного полка?
– Не половину, а едва третью часть, господин лейтенант.
– Ты там был?
На мгновение лицо десятника сделалось странно неподвижным, закаменевшим.
– Да, был. Вам рассказать?
Кеннет огляделся. Спокойствие, тишина, до следующей пробежки еще несколько минут. Шпион связан и под надзором, а вокруг нет пропасти, в которую тот мог бы броситься.
– Говори.
* * *– Клянусь железным стручком Реагвира!
Кавер Монель, по прозвищу Черный Капитан, стоял на вершине Лысицы и смотрел на юг. Вид отсюда был прекрасный. На небе – ни облачка, солнце уже высоко на небосклоне, и пейзаж открывался, окажись у кого достаточно острое зрение, миль на пятьдесят. Поля, луга, рыбные озера, обширные куски леса, селения и города, соединенные сеткой дорог. Плодородный, богатый, населенный край.
Лысица была форпостом Малого хребта, горной цепи, в которую Меекханская империя уперлась во время своей военной экспансии. Точнее, империя перевалила через Малый хребет, лишь поглотив – хозяйственно и политически – земли Вессирской Лиги. И сделать это после серии неудачных войн ей удалось лишь путем длящегося вот уже несколько десятилетий процесса соединения родов, сплетения хозяйственных интересов и политических связей. Дело облегчалось тем, что вессирцы не чтили одного бога, но верили, что в пантеоне найдется место для всех; а потому воинственные культы, сотни лет создававшие теократии в других местах континента, не сумели склонить их к своим истинам. Так что религия не стала здесь проблемой. И все же долины между Малым и Большим хребтами, как и земли миль на пятьдесят к югу от Малого хребта, до самой реки Ванавен, все еще считались землями вессирскими. Будь у кого зрение исключительно острым, он смог бы с вершины Лысицы рассмотреть ту реку – серую полосу на горизонте.
Гора была едва ли не в милю высотой и выглядела так, словно некто взял огромный молот и ради забавы изо всех сил ударил в ее склон. Так возникла долина Варес, которая, по сути, долиной не была: овальная лохань диаметром в четверть мили, объятая с двух сторон скалистыми отрогами и завершающаяся почти отвесной стеной самой Лысицы. Вход в эту как-бы-долину не превышал пятидесяти ярдов в ширину. Вел туда имперский путь, каменная дорога, на которой едва разъехались бы два фургона. Называли ее Калиткой Севера, поскольку было это единственное место на расстоянии почти в сто миль, где купеческие фургоны могли перевалить Малый хребет.
